Однажды было детство… и Советский Союз. Потом все кончилось. Кое-что кончилось внезапно и вдруг, остальное – постепенно и незаметно. Впрочем, прошлое имеет тенденцию кончаться, и что характерно – вслед за ним неизменно наступает настоящее. Удивительно, но человечество за всю историю своего существования, не только не смогло понять как и почему это происходит, но даже не ответило на вопрос: «Сменяется ли прошлое настоящим внезапно и вдруг или же все-таки постепенно и незаметно»?.
Николая Конышева этот вопрос когда-то чрезвычайно интересовал, чему в немалой степени способствовала профессия (Конышев работал учителем в школе). У детства, как известно, нет прошлого, а вот у Конышева его было предостаточно, в чем каждый мог убедиться, загляну в папку «Фото» на его компьютере. В этой папке аккуратно, в соответствии с хронологией, были рассортированы все его фотографии, начиная с младенческих, которые Николай отсканировал на сканере в учительской. Однажды Николай заметил, что в каждой последующей папке файлов становится меньше, чем в предыдущей. «Закончится все одной папкой с одной фотографией – фотографией моей могилы», - подумал он тогда. Забегая вперед скажем, что Николай был прав лишь отчасти - все действительно закончилось, но вот папки такой на его компьютере так и не появилось.
За всеми этими размышлениями о сущности времени само время летело как-то незаметно и вдруг (это уж точно случилось «внезапно и вдруг») Конышев вышел на пенсию. И вот сидя на пенсии, утром 23 декабря 2009 года Конышев закурил и стал смотреть то в окно, то на сигарету, и подумалось ему тогда: «Когдаж я закурил-то в первый раз? Лет в 15 наверное. А почему? Да в общем-то нипочему, не было никаких серьезных причин, чтобы закурить, а было любопытство и желание «как все». Мотивы весьма неоригинальные». Далее подумалось ему, что в 30 лет он курил по пачке в день и даже не думал на эту тему за исключением периодических попыток бросить. Не бросил. Прошлое не отпустило. Ведь что такое привычка? – это концентрированное прошлое. Сотни, тысячи, десятки тысяч выкуренных сигарет слившиеся в одну, которую ты выкуришь следующей. Теперь ему 60 и курит он не более 8-10 сигарет в день. Бросить даже не думает, хотя год назад врач «строго-настрого запретил». Теперь он курит подолгу и обязательно смотрит на сигарету, как она тлеет, как частицы табака превращаются в причудливые завитки дыма, пытается пускать кольца изо рта, хотя так и не научился этому за всю свою жизнь, любит слушать как тихонько, но очень внятно похрустывает сгорающий табак. А еще он любит провести сигаретой перед носом – ему нравится запах табака. Да, черт побери, ему просто нравится курить, нравится и никакие прошлые сигареты уже не играют роли – каждая сигарета становится уникальной (ведь нельзя же два раза выдохнуть одинаковые клубы дыма), и нет никакой цели в курении, лежащей за пределами самого процесса.
Вот так вот и выходит, что в 15 лет человек творит свое прошлое. Расплавленный металл настоящего выливается в формы поступков, сделанных выборов, принятых решений, в этих формах он застывает и превращается в слитки золота (свинцовые кирпичи, бронзовые статуэтки, серебряные медальоны – у кого как) – это и есть прошлое. А в 30 лет ты вдруг понимаешь (если понимаешь) что истратил весь свой металл – весь он в слитках (кирпичах, статуэтках, медальонах) и с этого момента прошлое начинает диктовать тебе твое настоящее. Что-то, конечно, идет на переплавку, но это мизер, а в основном человек растрачивает золото, стреляет свинцом во врагов, дарит статуэтки и теряет медальоны. Это только кажется, что с возрастом прошлого прибавляется – на самом деле его становится все меньше и меньше, ведь каждая следующая папка с фотографиями содержит все меньше файлов. А в 60 лет наступает момент, когда прошлого не остается… почти не остается. Старики готовы часами рассказывать о своем прошлом, но если мы вслушаемся в их рассказы, то обнаружим, что говорят-то они об одном и том же, раз за разом повторяя одни и те же истории, как будто стараясь уберечь эти жалкие остатки. Но не все. Некоторые не привязываются к этим последним оставшимся частицам, как не привязался Конышев, и эти обретают свободу и получают возможность наконец-то самостоятельно творить свое настоящее. Прошлое им уже не нужно – оно у них было, будущего уже не будет, остается одно настоящее.
Конышев докурил и с глухим щелчком послал окурок в окно, в сердце тоже что-то глухо стукнуло и нестерпимо заныло. Конышев почувствовал приступ удушья, широко открыл рот и еще успел сделать несколько шагов по направлению к тумбочке с лекарствами… Так он покинул свое настоящее, или это настоящее покинуло его.