Во времена брежневского «застоя» и горбачевской «перестройки» простым советским людям, в том числе и военным, разрешалось иметь дачный участок. Земли для этих целей выдавались бесплатно, но зато в таких местах, что выращивать что либо там было невозможно.
Офицеры и мичманы в выходные дни валили деревья, корчевали пни, вырубали кустарники и избавлялись от травы. Осушали болота. Потом они завозили землю, а кто мог то и навоз, потому что почва в тайге была бедной и непригодной для выращивания овощей.
Существовали определенные нормы на землю – шесть сотых гектара и садовый домик три на четыре метра. Ни в коем случае не разрешалось иметь второй этаж, это считалось архитектурным излишеством и строго властями пресекалось.
Исключение составляли генералы и адмиралы. Для них строили специальные дачные кооперативы, где высшее командование резвилось в своё удовольствие и лечило преждевременно износившуюся нервную систему. Домики там были богаче, имели мансарды, сады и клумбы с розами. Везде непроходимые заборы и охрана из наряжаемых на сутки младших офицеров и мичманов.
Кто служил во Владивостоке, знают это потайное местечко, а кто не служил, тому это и знать не надо.
Какая разница где? По всей нашей необъятной родине и поныне существуют такие оазисы неподалеку от военно-морских баз и армейских гарнизонов.
Там можно встретить стайку генералов или адмиралов в спортивных костюмах или шортах бредущих к речке с удочками в руке. И друг друга они называют просто: Ванька, Санька, Петруха…
В неслужебной обстановке они расслабляются, а по вечерам, когда за горизонт скатится жаркое солнце, усаживаются в шезлонги, и под хороший коньячок беседуют обо всем, только не о службе. На флоте считается неприличным беседовать о службе – это уже третья стадия опьянения.
Так вот. В один из прекрасных июльских дней, когда во Владивостоке, наконец, после обычных туманов и противной мороси, наступило благодатное солнечное лето, двух мичманов – Немыкина и Храмова отправили на сутки охранять вышеуказанные дачи.
Атомоход, где они служили шифровальщиками, стоял в доковом ремонте, которому конца не предвиделось. Поэтому экипаж лодки отправляли в распоряжение начальника гарнизона для выполнения различных работ и несения всяких вахт. А как же иначе? Иначе и нельзя – от безделья народ развратится окончательно.
- Вас вместе никуда посылать нельзя, это чревато всеми непредсказуемыми последствиями, - глядя на мичманов задумчиво сказал старпом, - но никуда не деться, всех у нас разобрали, только вы еще и остались.
Саша Храмов и Петя Немыкин преданно смотрели на старпома и ждали его распоряжения.
- Получите у дежурного пистолеты, по обойме патронов, поедете на сутки охранять генеральские дачи.
Старпом погрозил им кулаком.
- И смотрите мне! "Шило" не жрать, не дрыхнуть, к генеральским дочкам ближе, чем на двадцать шагов не подходить. Убью!
- Есть, тащщщ…! – бодро ответили мичманы и пошли готовиться к ответственному спецзаданию.
Перво-наперво получили в баталерке сухой паёк на сутки – тушенка, сгущенка, галеты. Взяли денег по двадцать рублей – не хухры-мухры, в цивилизацию едем. А там, в дачном поселке есть магазин, мало ли купить чего придется.
Получили оружие и поехали в кузове дежурного ГАЗ-66.
По приезду расположились в специальной сторожке у въезда в поселок. Сменили старую вахту, каких то армейских прапорщиков, и приступили к выполнению поставленной задачи. А задача одна – посторонних не пущать. Вход и въезд через шлагбаум по спецпропускам. Ну ещё, прогуляться ночью по посёлку, проверить, везде ли всё в порядке.
В общем несложная и несколько даже скучная служба.
- Саня! А у тебя с собой есть? – спросил Петя Немыкин, когда солнце укатилось за сопку и как-то быстро стемнело.
- Что? – не понял вопроса Храмов.
- Выпить, есть чего нибудь?
Прижимистый мичман Храмов, конечно, прихватил для себя бутылку спирта, но раскрываться сразу сослуживцу, как-то не хотелось. И делиться, с добытым на шкиперском складе «шилом», тоже.
- А, чо? – вопросом на вопрос ответил Саша.
- А ничо! – простодушный Немыкин показал Храмову бутылку водки. - Вот купил накануне, а теперь пригодится, выпьем, когда генералитет разойдется по домам почивать.
- Чего ждать, давай сейчас и начнём по чуть-чуть, - сказал другу Саня Храмов, - а потом еще чего найдём.
Они открыли банку тушенки, вывалили её на алюминиевую тарелку, нарезали хлеб. Шустрый Петя сбегал, куда-то в темень и принес пучок зеленого лука. Достали из тумбочки стаканы.
- Ну, за тех, кто в море! – произнёс краткий флотский тост Храмов, и оба чокнулись наполовину налитыми стаканами.
Потом выпили за все хорошее, за дам, которые отсутствуют в их сторожке. И всё. Бутылка выдала последние капли и превратилась в ненужную стеклотару.
- Эх, даже до печени не дошла! Жалко, что больше нет, - вздохнул мичман Немыкин.
- А это, что? – подвыпивший Храмов достал из своего баула бутылку спирта. - Праздник продолжается!
Минуты щедрости наступали у Сани Храмова только после доброй порции спиртного. Когда, наутро, он трезвел, то всегда горько сожалел об этих минутах слабости.
- Ни фига себе, - поразился Немыкин, - а одолеем?
- Одолеть-то одолеем, но надо прогуляться, посмотреть, все ли в порядке на дачах,- предложил бдительный Храмов, - заодно проверить, нет ли тут каких комендантских соглядатаев.
Они надели повязки, нацепили на ремни пистолеты и вышли на улицу.
Где-то, в другом конце дачного поселка, играло фортепиано, неподалеку раздавалось разноголосое кошачье мяуканье. Коты вышли на тропу войны друг с другом. Полосатые, пушистые красотки ждали победителей в кустах сирени. Серебристый девичий смех, прозвучал прямо в двух шагах.
- Ой, кто это? – спросила одна девушка у другой. Они во все глаза, как будто никогда не видели военно-морских мичманов, смотрели на патрульных.
- Отойдите на двадцать шагов, - скомандовал генеральским дочкам дисциплинированный Храмов. Он всегда строго выполнял указания командиров.
Девушки со смехом убежали, выкрикнув напоследок, что-то типа «дураки», или «чудаки». А может еще что. Из-за кошачьего воя сослуживцы не разобрали слов.
- Какой ты идиот, Санёк! Каких девчонок упустили! – возмутился Немыкин. - Пообщались бы сейчас .
- Да на что нам лишние глотки, - ответил жадюга Храмов, - «шила» всего одна бутылка! Самим мало.
Петя Немыкин плюнул с досады.
- Пошли дальше ужинать, - сказал он.
В два часа ночи, когда уже хорошо посидели, Сане Храмову в нетрезвую башку пришла смешная идея.
- А давай поприкалываемся над дежурным по лодке, - предложил Саня дружку.
- Шутить-шути, да не теряй головы! Есть вроде такой югославский фильм, Санёк!
Мичман Храмов подумал, потом поднял трубку телефона и набрал номер дежурного по атомоходу.
- Дежурный по заказу № 467 капитан-лейтенант Мишин! – ответил телефон.
Мичман Храмов притворно-испуганно заверещал в трубку пьяным голосом..
- Товарищ капитан-лейтенант, докладывает мичман Храмов с дачного поселка. У нас тут ЧП, в одном из домов при патрулировании обнаружили труп генерала. Что делать?
Дежурный Мишин догадался, что его разыгрывают, тем более, судя по заплетающемуся языку, мичман Храмов был пьян, как свинья.
- Закопайте его в огороде, только, чтоб никто не видел, - шуткой на шутку ответил капитан-лейтенант. Он тоже после полуночи приложился к рюмашке и поэтому был благодушен к пьяным выходкам сослуживцев.
- Есть, закопать в огороде! – ответил ему Храмов и положил трубку.
Посмеявшись, друзья – шифровальщики допили остатки спирта и завалились спать.
Зато проснулись все, кто имел какое-то отношение к атомной подводной лодке. До дежурного дошло, что смерть генерала может быть действительным фактом. На отчаянные звонки мичманы-алкоголики уже не отвечали. Может быть, они уже взяли лопаты и закапывают генеральское тело в огороде под кустом калины. Они ведь такие исполнительные, только прикажи, тут же и делают!
Каплей заметался, ломая руки. Что делать, что делать? Через десять минут беспорядочных броуновских движений, Мишин взял себя в руки. Он объявил экстренный сбор офицерскому составу стратегического атомохода.
- Товарищ командир, - доложил он прибывшему командиру, - только, что, будучи на дежурстве, мичманы Храмов и Немыкин, привели себя в нетрезвое состояние и закопали в огороде одной из дач мертвого генерала.
Командир присел от перенесенного шока. Жуткая несуразность доклада не вмещалась в бедной командирской голове. Под фуражкой у него поседело сразу полголовы. Как это закопали? Убили?
- Кто им разрешил, закапывать генерала в огороде? – тихо и страшно спросил командир у дежурного по лодке.
- Я лично и разрешил, - капитана-лейтенанта Мишина била мелкая дрожь, - но только одного. Если они нескольких убили, я не виноват!
- Да вы пьяны, товарищ капитан-лейтенант! – унюхав спиртовой запах, закричал командир. - Замполит! Быстро в комендатуру, взять караул, ехать на дачи и заковать этих двух гробовщиков в цепи. Предупредите, караульных, что оба бандита вооружены.
Мирно спящих мичманов Храмова и Немыкина брали уже под утро. Комендантский взвод окружил сторожку, а замполит Синютин, как матрос Железняк, ворвался к шифровальщикам с пистолетом в руке и тонким высоким голосом закричал: « Руки вверх! Сдавайтесь! Вы окружены!».
Оба были взяты, связаны и доставлены куда надо.
За свою шутку оба мичмана отсидели на гарнизонной гауптвахте по пятнадцать суток. Прикололись на свою голову. Долго потом не шутили. На железе жили без схода три месяца.