Целина

               
                Целинная эпопея на этой земле еще раз   
                показала  всему миру
                благороднейшие, нравственные   качества советских людей.
                (Л.И.Брежнев «Целина»)

               
                О нашей командировке в будущем
                можно будет написать рассказ и
                назвать  его    «Целина»... Стоп!
                Такое произведение уже есть, органы не поймут.
               
                (Максим Голубев,  осторожный замполит целинной роты)

                -Па…а…а  вагонам!!! -писклявый голос начальника эшелона- командира целинной роты  капитана 3 ранга Бережного, усиленный «матюгальником», впился в уши моряков –«целинников».
                Техника, загружена, закреплена на платформах, продовольствие на путь следования получено, теплушки оборудованы непритязательным имуществом без особых удобств. Туалета нет. Да он и не нужен. В проеме вагона прибит продольный брус, держась за который можно на ходу поезда, под свист ветра, справить на перегонах между станциями малую и  большую нужду.
                Ту-ту…у, поехали! Июнь 1979 год. Прощай Тихоокеанский флот на полгода!  По заданию родной коммунистической партии и советского правительства мы едем убирать урожай в далекий Казахстан. 
                Те парни, которые в мое время начинали офицерскую службу с флотских береговых частей, хоть единожды, да побывали «на целине».
                А еще ранее,  в середине 50-х – начале 60-х годов, под бравурные звуки духовых оркестров со всех вокзалов страны поехали по комсомольским путевкам десятки  и сотни тысяч юношей и девушек поднимать целинные земли.
                Ах, романтика! Жить летом в  брезентовых палатках, зимой в холодных бараках (а где вы найдете дрова в глухой степи?) или старых казахских кошарах рядом с овцами, готовить пищу на костре, пить хмельной кумыс, петь под гитару и целоваться с любимыми под яркими степными звездами.
                Натужно тарахтели трактора, поднимая веками не тронутые пласты земли, сеяли пшеницу. Газеты «Правда», «Комсомольская правда» и «Казахстанская правда» (тогда все газеты были «правдивые») взахлеб рассказывали о героизме целинников и весь советский народ вместе с первопроходцами ждал богатых урожаев.
       Первые годы еще, что-то росло, потом земля истощилась:  засушливый климат, эрозия почвы постепенно снизили количество добытых  центнеров с гектара.
       Удобрения не помогали, а романтика хороша, пока не обзаведешься семьей.
     Молодожёнам нужны «условия». А какие условия в бараке или в бывшей овечьей кошаре? Ни тебе помыться, ни тебе обед приготовить. В сорокаградусные морозы  туалет, состоящий из двух палок ( на одну тулуп вешать, а другой волков отгонять) покорителям целины, был как-то не по душе.
                К тому времени, когда я попал на целину в Эмбенский район Актюбинской области, оскудевшая земля северного Казахстана давала не более двух центнеров пшеницы с гектара. Но, тем не менее, к нам на Тихоокеанский флот, каждый год поступала разнарядка на технику и людей…
                А сейчас мы стоим в глухой тайге на паршивеньком полустанке перед станцией Ерофей Павлович, до места еще пять тысяч километров, и у моих товарищей закончился спирт. Мы общаемся   в офицерском коллективе, в КУНГе, закрепленном на платформе.
             - Юра, Светлану будешь?- вдруг спрашивает зампотех целинной роты капитан Гена Ходырев.
  Я оторопел! Женщина на борту! Откуда взялась? Из тайги приблудилась?
       Гена полез за Светланой куда-то в закуток, за ящики. Долго там чихал и ковырялся, наконец, вытащил... два флакона дешевого одеколона.
              - «Светлана»! – торжественно вручил мне один флакон Гена, - освежает, дурманит  и валит с ног одновременно! Послевкусие обалденное!
              -  Ты, что, Генчик! Последний раз я пил одеколон в далеком детстве и то пацаны подсунули вместо лимонада! - отказался я и вернул ему «Светлану».
            - Ну, простите, сэр, шотландского виски не держим-с! -  Гена открыл флакон, налил себе в кружку, разбавил водой и немедленно выпил этот гадючий раствор молочного цвета.
               На закуску у него была приготовлена банка рыбных консервов, да не абы каких, а «Севрюга в томатном соусе».
              Опережая события, надо сказать, что мы везли с собой на подкуп целинных казахских начальников много разных деликатесов, поскольку ни одна «целина» не заканчивалась благополучно для обеих сторон – как флота, так и местных аборигенов.
            То наши водилы по пьянке побьют аборигена монтировкой, то казашку полюбят в соломе, то барана на шашлык уведут. Местные мстили, как могли, но как-то мелко и с ленцой. Да и что могли они противопоставить  нерушимой сплоченности представителей могучих Вооруженных Сил?
              И вот я, военный инженер – химик, имеющий самое далекое представление об устройстве автомашины, приказом командующего ТОФ назначен командиром автомобильного взвода № 3 целинной роты Тихоокеанского флота. Химик на флоте – универсальный офицер и должен уметь всё, в том числе убирать урожай для закромов Родины.
            Сейчас  у меня в подчинении восемь моряков-водителей с береговой базы катеров и,  в наличии, двадцать три грузовика – ЗИЛы и ГАЗоны.
           Остальные машины, по дороге будут комплектоваться шоферами из числа «партизан», как в народе кличут переподготовщиков.            
           Через двенадцать суток пути, на какой то небольшой казахской станции наши ряды пополнились полупьяными, лохматыми, переодетыми в солдатскую форму «партизанами» из Ижевска и Перми.   
              По распределении мне достались самые отчаянные и нетрезвые из всего контингента, потому, что я дежурил по эшелону и опоздал к «дележке». Ну, жди ЧП, командир, подумал я о себе в третьем лице.
              Как в воду глядел! Состав еще не тронулся, как мои солдатики ограбили цистерну с вином. Охрана задержали самого нерасторопного из них по кличке Малыш.
- Да чо, я? Чо это я? Я только сейчас подошел, ничо не брал, вы чо! Я же ни чо! – растерянно оправдывался Малыш.
- Ты заплатишь за все украденное вино, ворюга! Будешь сидеть в КПЗ пока не отдашь деньги! - главный охранник, говоря это, почему - то смотрел на меня. Знал, что отвечать за «партизана» придется мне.
Я отозвал его в сторонку.
- У меня есть тушенка, - ласково сказал я держиморде, - ящика хватит?
- Сапиента сат! – важно сказал начитанный охранник мне на латыни, - для умного  достаточно!
Я забрал Малыша и мы пошли к эшелону. Зашли в теплушку, а через минуту состав дернулся и начал набирать ход.
- Ты военный билет не показывал? Адрес не называл? – строго спросил я у воришки.
- Нет, товарищ командир, не успел.
В проеме теплушки показалось красное и мокрое от пота лицо охранника. Он мчался за вагоном, высоко поднимая жердеобразные ноги.
- Кидай тушенку, старлей! А то не успеешь!
      Я рассеянно проводил его взглядом. Нашел дурака!
- Значит так, - строго сказал я «партизану», - тушенку доблестной станционной охране завезем на обратном пути. Может быть. А тебя, за то что попался, назначаю ответственным за все будущие преступления которые совершит наша целинная бандитская группировка!
         Малыш, после перенесенного потрясения, был согласен отвечать не только за предстоящие целинные преступления, но и за все что сотворили Гитлер, Муссолини, Ежов и  Берия вместе взятые.
          Наш маршрут лежал в Актюбинскую область. Место разгрузки  эшелона - станция Эмба. Туда шла однопутка и мы подолгу парились, изнемогая от жары, в вагонах на полустанках, ожидая встречного поезда.  Эта азиатская Эмба ассоциировалась со словом «Амба».
   - Всем нам ребята там от жары амба придёт – пугали мы друг друга.
          Вот еще один полустанок – кирпичная развалюха, какие-то железяки,  кривое дерево и пасущиеся ослы. К нашей теплушке подошла старая казашка.
-     Офицер, подари рубашку, - обратилась она ко мне, - указывая сухой коричневой рукой на нестиранную кремовую флотскую рубашку, висевшую на гвозде.
   - Бабушка, забирай, только принеси чего-нибудь попить холодненького!
 Старушка  шустро сбегала в станционный домик и принесла полное ведро пенящейся белой жидкости.
- Это кумыс, - объяснила она, - только, что с ледника.
- Настоящий кумыс? Что-то не видно у вас тут лошадей!
- Э! Одному скажи лошадь, не нравится, другому скажи верблюд, не нравится... Это ишяк! -  ответила аборигенка.
      Ишак, не ишак, но напиток был действительно превосходный. Холодное, резкого вкуса перебродившее молоко шибало по мозгам почище бражки. Мы в охотку выпили с зампотехом Геной Ходыревым по нескольку кружек кумыса и, незаметно для себя, уснули на своих матрасах.
  А вот и село Ленинское, Эмбенского района. С этого маленького казахского местечка, начиналась наша «целинная эпопея».

                2

           Наша автомобильная рота разбила лагерь неподалеку от речки  в довольно живописном месте. По крайней мере, тут росли деревья, спасающие от жары.
          Утро начиналось с планерки, на которую должны были являться все мы - командир целинной роты капитан-лейтенант Бережной, зампотех капитан Ходырев, командиры автомобильных взводов. Мы ехали в контору и рассаживались в кабинете.
           Директор совхоза Каскырбай Буриханов проводил планерку в течение двух часов, причем на своем родном казахском языке. Что он там говорил своим подчиненным казахам, Аллах это ведает. Казахи, что- то вяло отвечали в ответ. Время тянулось нескончаемо, жутко хотелось спать, и мы тихо дремали на стульях. В завершение планерки Буриханов обращался к нам.
- Товарищи! Пожалуйста, не спите, - говорил он, - сегодня отправьте одну машина на поле для уборки пшеницы, две – перевозить юрты чабанов и ГАЗ-53 для меня.  Все, планерка закончена.
Техника простаивала. Подчиненный мне народ от безделья занимался всем, что на ум приходило. Предприимчивые корейцы, удивительно похожие на казахов и проживающие по всему Казахстану протоптали тропку к нашему балагану и снюхались за командирскими спинами с «партизанами».
     На пятый день пребывания в Ленинском, я проснулся от удивительного аромата спелой дыни. Откуда в июне могут взяться дыни? Открыл глаза. Повсюду, на подоконнике, на полу, во всех углах моей командирской комнаты лежали дыни вперемежку с арбузами.
- Командир, угощайся, - протянул мне поднос с нарезанной на толстые скибки дыней Малыш, - вку...у...усно!
- Откуда? Где украли!? Совсем охренели?
Малыш обиделся.
- Кореец дал нам за работу полмашины арбузов и дынь.
- Какую еще работу? – спросил я.
- Мы возили ему чеснок в Эмбу на рынок.
- Почему я не знал?
- Вы бы не разрешили, - Малыш хитро улыбался, наблюдая, как я с аппетитом поедаю деликатес.
- Логично, - ответил я с полным ртом нежной мякоти, – но впредь ставьте меня в известность о ваших коммерческих планах.
      Питались мы исключительно хорошо. Кроме флотского пайка – тушенки, сгущенки, овощей, маленький казах, водитель молоковозки каждый день привозил нам на четыре бараньих туши – по одной на взвод. У казаха было длинное труднопроизносимое имя, взятое из народного эпоса, и мы называли его Николаем. Водитель по совместительству пас двухтысячную отару совхозных овец. В этом общем стаде были и его личных тридцать овец.  Директор совхоза заключил с Николаем договор на месяц о поставке баранины для усиления питания водителей-целинников и платил ему деньги.
- Николай, сколько у тебя в отаре своих овец? – спросил у него Гена Ходырев.
- Тридцать штук.
- А хватит нам на  месяц?
- На сто лет хватит! – Казах хитро прищурил и без того узкие глазки.
        Тридцать овец – это, по- военному говоря, был неснижаемый запас Николая. Убыль на столы целинной роты пополнялась ежедневно четырьмя баранами из совхозного стада. Перепись отары никогда не велась, и сколько там ягнят родилось на данный момент, никто не знал.
       Ну, так вот. Сытые полусонные водители слонялись с лоснящимися от жира пухлыми рожами, не зная куда себя девать. Ежедневно всего три-четыре машины выезжали на работу. Всю целинную технику казахи переварить не могли, несмотря на служебные поездки директора и главного агронома по соседям, их жен по подругам, перевозку чабаньих юрт и овец с места, на место.
        С хлебного поля приехал, выспавшийся в тенечке,  водитель Вася Горелый. Задача Васи – по сигналу комбайна подъехать и принять на борт зерно из бункера. Но пока при хилом урожае злака наполнялся бункер комбайна, Горелый отсыпался на много дней вперед.
- Сегодня подняли сайгаков, - деловито сообщил народу Вася, - спали среди хлебного поля.
- Давайте устроим ночное сафари на сайгаков, - загорелся мой подчиненный прапорщик Кулишин. Он был заядлым охотником и привез с собой на целину двустволку ИЖ-43.
         В общем, идея созрела. Совхозное начальство с одобрением отнеслось к отстрелу сайгаков: «Проклятые звери вытаптывают наши поля!» Директор Буриханов дал в помощь местного охотника похожего на басмача. Он был вооружен одноствольным ружьем с разбитым прикладом и кривым ножом. Ножом казах резал горло подранкам.
      Вечером прапорщик Кулишин и «басмач» забрались в кузов ЗИЛ-157, по- народному- «колуна». В кабину рядом с водилой посадили еще одного «партизана» с фарой работающей от аккумулятора.  Он должен был направлять свет фары на сайгачье стадо, чтобы охотники в них попали. Благословясь, выехали в ночную степь.
         Ранним утром довольные охотники вывалили из кузова семь убитых сайгаков и тут же начали их разделывать: мясо - повару Сане Пыхову, а рога - себе на сувениры.   Ближе к обеду, как всегда, привезли баранью тушу. Саня наваливал на первое в глубокие алюминиевые миски целинников, дымящиеся куски сайгачатины.
- Санёк, жижечки плесни! Жижечки!– жалобно просила моя команда, - тут же одно мясо!
- Настреляли, так жрите, холодильника у меня нет, - злобно отвечал Саня Пыхов. 
      Помогать разделывать сайгаков к нему никто не пришел, и он без отдыха провозился с ними до обеда.
- А что у тебя на второе?
- А на второе у меня жирная горячая баранина, - издевался повар, - приятного вам аппетита.
      Азиатское лето набрало силу. Жара – около сорока. Пожелание приятного аппетита на  горячую баранину звучало, как оскорбление. Да еще после употребления пары килограммов сайгачатины. 
      Больше на охоту никто не ездил.
      Зато повадились ходить в соседнее село на танцы. Так тогда называлась дискотека. А жителями этого села были сосланные в военные времена немцы. 
    Знакомство с девушками немецкой колонии благотворно повлияло на внешний облик моих подчиненных. Они стали каждый день бриться, подшивать на гимнастерках свежие подворотнички и чистить до блеска сапоги и ботинки.
     С опрятными, культурными немками «партизаны» вели светские разговоры и даже не выражались матом.
      Идиллия продолжалась недолго. Нежные трепетные «партизанские» чувства не успели перерасти в пылкую любовь, как ревнивые немецкие парубки, разломав чей-то забор, побили моих целинников колами.
- Вот, фашисты! Танками надо вас давить гадов! Сталина на вас нет!– убегая, орали неудачливые ухажеры.
 Прошел месяц. Нас перебросили в глухую степь, почти к границе с Россией. Поселились в бывших овечьих кошарах. Договор с казахами на поставку баранины закончился. Сайгаков не было. Тушенка с перловкой всем приелась.
     Мне очень хотелось поближе познакомиться с бытом кочевых казахов. Случай представился к концу июля, когда в один из дней ко мне подьехал ко мне на лошади  знакомый водитель молоковозки казах Николай.
     Он кочевал со своей многочисленной отарой неподалеку от нашей стоянки.
- Камандыр, привет!
- Привет, что надо? – спрашиваю его.
- Ремень вентилятора, однако, нада, - казах показал мне лопнуший ремень вентилятора от двигателя Газ-53, - вот такой.
Огромное количество различных ремней висело в моем КУНГе, но без разрешения зампотеха капитана  Ходырева выдавать ничего я не имел права. Тем более постороннему.
- Есть такой, но мне надо разрешение зампотеха, - ответил я.
- Попроси его хорошо, пусть даст мне такой ремень, очень нада, - Николай, подмигнул мне глазом, - скажи, если не пожалеет, то я вас обоих приглашу на бешбармак.
Что такое бешбармак я примерно знал.  Это казахское угощение является целым ритуалом, и отказаться побывать у Николая в гостях я не мог.
         Гена Ходырев, услышав слово «бешбармак», сразу распорядился дать ему целых два ремня, один про запас, и счастливый казах, прижимая к себе драгоценный подарок, уехал на маленькой своей лошадке куда-то вдаль.
                Предварительно он рассказал, когда и куда нам приехать.
                Вечером мы с Геной уселись в мой командирский ГАЗ-53 и
 поехали  в гости к Николаю. Дорог в степи нет. Казахи ориентируются по солнцу и по звездам, как заправские штурманы. Мы ехали точно по направлению, какое нам указал Николай. Вскоре увидели несколько юрт. У одной из них стояла знакомая молоковозка с поднятым капотом.
              Подъехали поближе и увидели Николая, приветливо подзывающего нас к его юрте. Тут же пожилая казашка свежевала, подвешенного на перекладину, барана.
- Жена! Встречай дорогих гостей! – приказал ей наш друг.
 Мы прошли в юрту, на ковре уже сидели, скрестив ноги, трое казахов. Казашка указала нам на почетные гостевые места во главе низкого длинного стола.
   Мы с Геной сели на подушки и, подражая остальным гостям, скрестили ноги под столом. Зашел Николай с огромным купеческим самоваром в руках и водрузил его на стол. Жена расставила чайные чашки по количеству гостей, поставила коробку с сахаром-рафинадом, и все гости дружно стали пить горячий чай. Из вежливости мы с Геной тоже выпили по чашке. Откуда нам было знать, что перед жирной бараниной надо разогреть желудок чаем
- Гена, Юра! Наливайте еще, пейте, - Коля радушно налил нам по второй чашке.
Всякой вежливости наступает предел.
- Понимаешь, Николай, - дипломатично начал Гена, - у нас, русских, свои обычаи...
Хозяин сразу врубился в ситуацию.
- Понял, понял!
   Он метнулся куда то и принес бутылку водки. Капитан Ходырев поднял вверх большой палец – молодец!
   Перед нами появились добротные граненые стаканы. Хозяйка вовремя принесла в тазу дымящийся бешбармак – куски отварной баранины. Положила перед каждым гостем домашние лепёшки.
- А вы, что, водку пить не будете? – с надеждой на отказ спросил Гена.
- Нет, нет! – замахали руками казахские гости, - мы чай!
  Ходырев разлил сразу всю водку по стаканам и высокопарно произнес тост.
- За сотрудничество и дружбу между могучим Тихоокеанским флотом и  прекрасным Казахстаном!
     Мы с ним выпили до дна. Закусили добротным куском мяса. Казахи сосредоточенно сопели в свой чай и потели. Когда они выпили по три чашки, и приступили к баранине, мы выразительно посмотрели на хозяина.
     Непьющий Николай достал вторую бутылку, припасенную для такого случая. Мы с Геной повторили фокус  со стаканами, занюхали лепешкой и закусили бешбармаком. Душа распахнулась. Нам захотелось спеть что-нибудь родное, русское, и мы затянули что знали: «Ой, мороз, мороз...». Казахи тихо разговаривали меж собой.
- Подпевайте, товарищи!-  после второго стакана Гену понесло, - давайте дружно петь хором!
Из вежливости казахские товарищи внесли свои бессловесные голоса в наш общий рёв:
 « ... ма...а...а...иго...о   каня...я...а...а».
     Праздник закончился за полночь. Сытые и хмельные почетные русские гости взгромоздились в свой грузовик. Зампотех уселся за руль с неживым лицом и вялым состоянием тела. Я сел рядом, и мы поехали искать свое стойбище.
     Гена рулил по гладкой степи, залитой лунным светом, в разные стороны. Дорог нет – езжай куда хочешь. Наконец, зампотех  окончательно уснул и  мы заглохли посреди Западного Казахстана.
       Я долго смотрел на звездное небо и нашел Полярную Звезду.  Как всегда, она указывала строго на Север. Но где было наше Ленинское, на севере, юге, западе или, может, на востоке сообразить было невозможно...
     Проснувшись утром, я увидел всадника на низкой лошадке. В первых лучах солнца он мирно ехал вдоль линии горизонта. Растолкал Ходырева. Гена завел машину  и, сигналя беспрерывно, мы помчались догонять казаха спрашивать дорогу. Всадник стал спасаться от нас бегством, наверно, подумал, что в такую рань гоняться за жителями на грузовиках могут только басмачи.
      Железный конь выносливее казахской лошади. Мы догнали доброго молодца, успокоили его и расспросили, как добраться домой. Казах облегченно рассказал нам, в каком направлении надо ехать, и мы, к подъёму личного состава добрались в свою целинную роту. Вот такой  у нас с Геной  получился «бешбармак».
      
                3

      В августе подошел мой день рождения. Двадцать семь лет – это уже солидно! По счастливой случайности мы родились в один день с командиром второго взвода Мишей Гудзь. Наша целинная рота расположилась в глиняных овечьих кошарах почти на границе с Россией, у реки Урал. За условной границей – русские города Орск и Новотроицк.
        Что характерно, матушка Россия начиналась там, где заканчивалась асфальтовая дорога и начиналась ухабистая гравийка.
         Мы с Мишей решили отмечать праздник совместно – не так накладно. Место проведения торжества – берег реки Урал. Пригласили командира роты Бережного, командиров взводов, зампотеха Гену Ходырева, директора совхоза с агрономом.
- Только никому не купаться, - предупредил гостей Миша, - река опасная, здесь даже Чапаев утонул.
 Вода, в августе в Урале ледяная, по-трезвому купаться все равно никто бы не полез, зато можно было охладить бутылки с «Московской» и «Столичной».  У Миши был юбилей – тридцать лет. За неделю до дня рождения он отправил в Ташкент своего мичмана – узбека по национальности повидаться с родителями. Заодно заказал знаменитый узбекский рис и все специи для плова. 
      Теперь, довольный поездкой, мичман Рашид Умаров собственноручно готовил плов в огромном котле. Почетный гость – директор совхоза Каскырбай Буриханов,  стоял у костра и помогал узбеку советами. У каждого азиата свой фирменный рецепт приготовления плова и Рашид, не вытерпев, отогнал советчика от котла.
       Праздник получился замечательный, плов по-узбекски таял во рту. На растянутом на траве брезенте: виноград, помидоры, зелень – рейган, кинза, луковые перья – натюрморт, хоть картину пиши.  Подогретые водкой гости, всё-таки полезли в речку охладиться. Экстрим возбуждает нервную систему.  Я тоже залез в воду – такой же баран, как и все. Вода обжигала. Тело на глазах  покрывалось пупырышками и синело. Долго не поплаваешь, поэтому обошлось, слава богу, без новых Чапаевых. За полночь целые и невредимые вернулись в расположение роты. Можно было отсыпаться – наступила суббота.
- Юра, поехали в Орск, в ресторан, продолжим твой день рождения, - вечером предложил неугомонный зампотех Ходырев, - у меня есть деньги, халяву провернул.
На его языке это означало, что он списал и продал казахам что-то из «ненужных» запчастей. А то и двигатель целиком. Ну, что ж, халява, так халява.
- Поехали, - говорю, - хоть на цивилизацию посмотреть, а то одичаешь тут в овечьих кошарах.
    Нагладили свою военно-морскую форму, побрились, надушились. Красавцы!
 Орск и Новотроицк близкие соседи. Там где заканчивался асфальт, одна гравийка пошла налево, вторая – направо. Водитель – «партизан» повернул налево и мы попали в Новотроицк.
- Какая разница, Орск или Новотроицк, надо искать приличный кабак.
    Гена Ходырев вертел головой из кабины грузовика и, наконец, приказал водителю: «Стоять и ждать здесь!».
Зашли с зампотехом в совершенно безлюдный ресторан. Ну, ни одного посетителя! И вообще никого, кроме старого охранника.
- Чево надо? – грозно спросил страж.
- Пожрать и выпить! – в тон деду ответил Ходырев, - а где народ, в смысле  бабы?
Гена надеялся на встречу с прекрасной половиной человечества и всю дорогу, пока мы ехали, грезил о ней.
- Тут и мужиков не бывает, не то что баб, - охранник подозрительно смотрел на нас, - а вы откуда такие здесь взялись?
- От верблюда! Не видишь, дедушка, флот к вам пожаловал, – Гена разозлился, - зови официантку, а пока мы сядем с другом за этот стол,  у него день рождения.
Мы сидели в пустом зале. Официантка долго не шла, может быть, очумела от нашего прихода и потеряла сознание. Гена от злости выдернул из вазочки бумажный цветок и стал его жевать.
  Наконец, явилась накрахмаленная блондинка неопределенного возраста и вручила нам меню. Гена потыкал пальцем по закускам: «Это, это, это и литр водки!»
- Этого нет, этого тоже, а вот это несвежее! – засмущалась официантка. Она давно не видела посетителей в своем протухшем заведении, да еще при таком параде.
- Неси, солнышко, что еще не завонялось! – приказал ей Ходырев, - только, умоляю, побыстрей.
 В общем поужинали мы тем, что «еще не завонялось» и литром «Московской».  Зал пустовал весь наш праздничный вечер. Из-за ситцевой занавески нас удивленно разглядывал небольшой персонал ресторана – две официантки и толстый шеф-повар в белом колпаке.
    Гена всю дорогу назад плевался: «Дошел до ручки народ, в рестораны не ходит, самогонку жрёт с девушками по домам».
   То, что он не увидел девушек, особенно бесило зампотеха. Тем более денег с нас взяли немного, и у Гены оставалось еще рублей пятьдесят «на девушек».
   Полгода на целине – довольно большой срок. Начало ноября мы встретили на юге Казахстана, приехали на уборку сахарной свеклы в Чуйскую долину. Поначалу хулиганившие партизаны стали смирными, как овечки, работали не покладая рук. Чем ближе к окончанию целины, тем они были трудолюбивее. Ни пьянок, ни разборок с местными, ни привычного воровства.
       Секрет в том, что за провинность я имел право отправить обратно домой любого из них. Дома они лишались зарплаты, которая шла им все это время, очереди на квартиру и других благ от советской власти.
     Терять зарплату за полгода не хотелось. Вот опять глупо попался Малыш и, чтобы не отправлять его домой, согласился с милицией подержать его десять суток в КПЗ и поработать на благоустройстве города Чимкента помощником ассенизатора.
      По возвращении во Владивосток долго сдавали разбитую технику, составляли акты на списание. Из зарплаты ушлые финансисты удержали деньги за недостающее имущество – фуфайки, инструмент, запчасти. Почти через месяц, к Новому Году вернулись домой в свои семьи.  Жены были рады, что мы вообще вернулись. Вот, такая вот была тогда веселая целина.

  На фото: Автор - крайний слева с "партизанами". Целина, Казахстан, Актюбинская область 1979 год