Господи, каким же трудным оказался сегодняшний день – не легче предыдущего, возможно, даже чуть суровей. Сколько сил, времени, терпения я потратила на то, чтобы смело смотреть людям в лицо с гордо поднятой головой, скрывая свою душевную опустошенность, не оправдываясь и не объясняя, в чем дело. Что, опять читаете в моих растерянных глазах грусть, усталость, возможно, скрытую тревогу? Да какая вам разница, в самом деле, чем я так взволнована и почему разучилась отвечать на простейшие вопросы? Сами переживали что-нибудь подобное, мучились совестью, когда оправдывать себя уже нет смысла? Убивались в полной тишине, переставали думать о будущем и жили каждой секундой, словно вечностью?! А не послать бы мне вас... Хотя нет, постойте. Наверное, сегодня я просто не в духе. Встала не с той ноги, или по календарю так не к стати день неважный. Может, звезды не в том порядке расположились на небосклоне, а может, мне просто лень перед вами отчитываться. Стоит извиниться, или вы простите меня без слов?
Все вы – люди, к кому я не имею ни малейшего отношения, но почему-то именно от вас я каждый раз слышу одни и те же до боли заезженные слова: «Да брось ты... нечего переживать по пустякам». Вы меня совсем не знаете, да что там, даже не догадываетесь о причине моих душевных терзаний. Вам не дано меня понять, точно так же, как не дано мне чувство такта. Прощение возьмите во-о-он с той пыльной полки, куда дотянуться практически невозможно. Или нет, лучше оставьте себе чаевыми. Сделали свою работу? Теперь вы свободны.
Эти мрачные мысли не покидали ее разум весь вечер и даже ночью, когда хрупкая девушка укуталась одеялом, небрежно разбросав пряди волос по белоснежной подушке. Весь день на нервах, весь день с надрывом, весь день по заученным правилам, дабы не портить окружающим настроение своим «трауром». Они не обязаны знать, что творится у нее на душе. Да и она, в любом случае, не признается. То ли плакать попросту надоело, то ли слезы в конец иссякли... какая разница? Жизнь скучна, пресна и бесцветна – не жизнь вовсе, а жалкое существование в изрядно поднадоевшем мире. Скажете мне: «Оглянись, все еще впереди, ты так юна и беззаботна!»... Ах, если бы... Не буду вдаваться в подробности собственных каждодневных мучений, а просто поведаю вам историю одной ночи, одного мгновения... Мгновения длиною в жизнь.
Вернувшись домой и закрыв за собой дверь, она лениво швырнула сумку на пол, после чего точно так же приземлилась на старенький потрепанный жизнью стул. Запрокинув голову назад и с огромной радостью закрыв уставшие от окружающей серости глаза, девушка вновь и вновь прокручивала в голове события уходящего дня. Как же паршиво и гадко было у нее на душе в тот момент, кто бы знал. Но ничего не поделать, время неумолимо катится вперед, и сидеть сложа руки тоже не выход. Через пару минут она открыла глаза.
Поднявшись, не спеша приблизилась к высокому зеркалу, и – о ужас, до чего же омерзительно ей было собственное отражение. Она не узнавала себя, за последние месяцы полностью вымотанную, готовую свалиться с ног в любую секунду. Что же она с собой сделала? Дни в вечных проблемах, обидах, дни в вечном ожидании, дни в вечной надежде, не угасающей в ее сердце ни на минуту. Отражение в зеркале ехидно сощурилось и усмехнулось собственной жалости. Ах, как же приятно было слышать от знающих ее прежней людей, что она, подобно бутону розы, еще такая нежная, чуткая, ждущая своего часа для того, чтобы предстать в новом свете еще более очаровательной и сказочно прекрасной. Да, что уж там греха таить, никогда не жаловалась на себя любимую: что-то хотела изменить, что-то напротив, радовало ее до безумия, но теперь... Видели бы вы ее в этот момент. Отражение все также язвительно улыбалось, после чего тяжесть собственного взгляда стала ей просто не по силам. Через несколько минут двери ванной комнаты захлопнулись, скрыв от глаз неряшливо разбросанную по полу одежду.
Она так тщательно пыталась смыть с себя грязь и копоть, скопившуюся на ее коже за всю сознательную жизнь. В собственных ошибках признаваться непросто, особенно, самой себе, честно и откровенно. Она старалась, искренне верила в собственную никчемность и принимала вину за страдания близких людей на себя. С течением времени она действительно свыклась с мыслью, что большее количество ошибок и неверных решений было принято ею самой. Но кому теперь она могла признаться в этом? У кого могла попросить прощения? Душу атаковали разные чувства, а капли воды все так же быстро скользили по гладкой коже к самым ступням.
Накинув шелковую сорочку, едва прикрывающую середину бедра, и промокнув влажные волосы мягким полотенцем, девушка вышла из ванной, окинув валяющиеся на полу вещи печальным взглядом: «Завтра – все завтра...», после чего, касаясь ледяного пола босыми ногами, она скрылась за дверьми собственной спальни. Накрывшись невесомым одеялом, она постаралась уснуть, выкинув из головы все до единой печальные мысли... Все, кроме мысли о нем.
Яркие картины мелькали перед глазами: вспышки света, фигуры, образы, тени людей, голоса и звуки, мелодии и чей-то приглушенный шепот, резкий и проникновенный звонок в дверь. Что? Какого черта?! Поднявшись с постели, она прислушалась к тишине сентябрьской ночи: на мгновение тишину и вправду прервало едкое дребезжание звонка. И кому понадобилось нарушить человеческий покой в столь поздний час? Не долго думая, девушка неторопливым шагом направилась к двери. Взгляд в глазок не дал ни малейших результатов – как назло, именно сегодня лампа, расположенная перед дверью, подозрительно шипела, а к вечеру и вовсе померкла, лишь чуть заметно мигая и неизбежно притягивая уличных мотыльков.
– Кто там? – в ответ не раздалось ни звука, лишь только ветер завывал на лестничной площадке пуще прежнего. – Что Вам нужно? Долго Вы меня здесь держать собираетесь?
И снова только тишина, незримо рушимая стуком колес проезжающего неподалеку поезда. Когда же терпению пришел конец, а может, просто нервы сдали, металлическая цепочка была мгновенно опущена и скрип уличной двери нарушил бесконечную идиллию, стоящую вокруг. Поначалу она ничего не увидела, лишь тонкие контуры, очерчивающие человеческое тело в противоположном конце лестничной клетки. Через несколько секунд фигура тронулась с места, шаг за шагом приближаясь к обласканной северным ветром девушке, дрожащей от холода и пытающейся изо всех сил узнать в человеке знакомого, друга или... Глаза ее были широко распахнуты, ладонь молниеносно поднялась к лицу, едва заметно касаясь губ кончиками дрожащих пальцев. Он не сводил с нее глаз точно так же, приблизившись совсем вплотную. Они боялись вымолвить хоть слово, боялись разрушить эту сказку, боялись спугнуть этот дивный сон. Казалось, что мгновение это длилось бесчисленно долго, словно вся жизнь, бесцельно потраченная на никчемные мелочи, тянулась в ожидании одной этой минуты. Еще через секунду дверь за его спиной закрылась.
Нет, он не произнес ни звука, не дрогнул и не шелохнулся с места, а только осторожно коснулся ее запястья, скользя вверх по руке, – и вот уже теплая ладонь сжимает ее нежное плечо. Чуть выше, еще секунда, и пальцы обхватывают тонкую шею, кожей чувствуя безумное биение девичьего сердца. Когда нажим становится сильнее, ее губы размыкаются, трепещущее дыхание с каждой секундой учащается, но именно сегодня она не в силах сопротивляться, не в силах противиться собственному желанию. Рука, до этого так тщательно перекрывающая кислород, ослабляет хватку, и огрубевшие пальцы скользят по ее телу, так осторожно изучая каждый изгиб, каждую впадинку, скрытую под тонкой тканью шелковой сорочки. Его глаза... такие родные глаза неизвестного цвета тщательно впитывают каждую ее черту, стараясь запечатлеть в своем сознании, чтобы вовек хранить в памяти образ той юной и ласковой мечтательницы, которую он знал когда-то. Ее пальцы едва касаются щеки, затем ладонь аккуратно обнимает его за шею, мгновенно притягивая к себе, другая же, поднявшись к плечу, до боли сжимает бесцветную ткань куртки. Тихо и почти незаметно она вдыхает его запах – самый сладкий и самый родной. Медленно скользя губами по его шее, она шепчет что-то невнятное и в то же время, несомненно, очень важное, но он совсем не хочет ее слушать. Губы так близко к губам, дыхание так нежно обжигает кожу, ресницы медленно смыкаются – столь долгожданное и столь невозможное мгновение, но... Внезапно тишину разрушило противное дребезжание. В чем дело? Открыв глаза, она судорожно огляделась по сторонам: постель, будильник, бесцеремонно скачущий по столу, и никого нет рядом. Что ж, не впервой, она уже привыкла. Сегодня предстоит обыкновенный день – не легче предыдущего, возможно, даже чуть суровей.
Сколько сил, времени, терпения я потратила на то, чтобы смело смотреть людям в лицо с гордо поднятой головой, скрывая свою душевную опустошенность, не оправдываясь и не объясняя, в чем дело. Что, опять читаете в моих растерянных глазах грусть, усталость, возможно, скрытую тревогу? Да какая вам разница, в самом деле, чем я так взволнована и почему разучилась отвечать на простейшие вопросы? Сами переживали что-нибудь подобное, мучились совестью, когда оправдывать себя уже нет смысла? Убивались в полной тишине, переставали думать о будущем и жили каждой секундой, словно вечностью?! А не послать бы мне вас... Хотя нет, постойте. Наверное, сегодня я просто не в духе. Встала не с той ноги, или по календарю так не к стати день неважный. Может, звезды не в том порядке расположились на небосклоне, а может, мне просто лень перед вами отчитываться. Стоит извиниться, или вы простите меня без слов?
Все вы – люди, к кому я не имею ни малейшего отношения, но почему-то именно от вас я каждый раз слышу одни и те же до боли заезженные слова: «Да брось ты... нечего переживать по пустякам». Вы меня совсем не знаете, да что там, даже не догадываетесь о причине моих душевных терзаний. Вам не дано меня понять, точно так же, как не дано мне чувство такта. Прощение возьмите во-о-он с той пыльной полки, куда дотянуться практически невозможно. Или нет, лучше оставьте себе чаевыми. Сделали свою работу? Теперь вы свободны, а у меня впереди обычные будни, и люди точно так же будут спрашивать, как я чувствую себя в этот «чудный» день. Ну что ж, мне нечего скрывать – все, как обычно, плюс минус выше среднего. Тоска, печаль, осенняя хандра и прочие неприятности. И только ласковый румянец на моих щеках расскажет о том, какое счастье испытала я сегодня ночью в то самое мгновение... Мгновение длиною в жизнь.