Промозглый нью-йоркский ноябрь, тридцатое число. С неба прямо на голову сыплются то ли капли дождя, то ли хрупкие кристаллы влажного моросящего снега. Ветер продувает насквозь; унося тепло людских тел, он оставляет их совершенно беззащитными. Мерзость, да и только, но разве можно отменить работу? Нет-нет, мое мнение никто не спрашивает, весь день прозябаю в скучном офисе, стены которого полностью выкрашены в серый цвет, а поздним вечером – усталая и разбитая возвращаюсь домой, к своему ненаглядному Роджеру. Но в наших отношениях не все так гладко: пару дней назад мы с любимым сильно поссорились, он обвинил меня в непонимании, я же кричала и била посуду в ответ на его холодность... И так уже не в первый раз.
Я тружусь допоздна, но работа моего возлюбленного отнимает гораздо больше времени. Иногда мобильный будит его средь ночи, нагло вырывая из моих объятий и оставляя всю такую обиженную, в расстроенных чувствах. В такие моменты больше всего на свете хочется расстаться, бросить мерзавца ко всем чертям: уйти, убежать, громко хлопнув дверью, да что там – улететь к самым звездам, лишь бы никогда больше не видеться с источником своих страданий! Отказаться от наших чувств, утративших всякую свежесть и только ранящих, вычеркнуть его из памяти, не придаваться ностальгии по замечательному прошлому, наполненному самыми светлыми мгновениями. Давно хочу поставить точку, разорвав все то, что связывает нас по сей день.
И сегодня я, наконец, решусь это сделать. Осталось только вернуться домой и заглянуть в его изумрудные глаза на прощание. Ну а пока есть повод поторопиться – последний автобус уходит через полчаса. И пусть начальство лишает последней премии, коллеги сплетничают за спиной, да и настроение ни к черту: я прекрасно осознаю, чего хочу, полностью уверена в своих силах, а значит – ошибки не будет.
Неуклюже спустившись по скользким ступенькам, я огляделась вокруг: сыро, мрачно, тоскливо, и даже искрящийся на влажном асфальте свет фонарей не придает облику города ни малейшей нотки позитива. Высотное здание за моей спиной отражается в глубоких лужах, шарф в три оборота обернут вокруг изящной шеи, но горло от этого не перестает саднить. Автобусная остановка виднеется по ту сторону дороги, к ней я и направляюсь.
Перебежав улицу на красный свет и спрятавшись под навесом, я мысленно готовила обращение к Роджеру. Как можно сказать любимому о том, что наши отношения кончены? О боги, это слишком тяжело, и сердце предательски ноет. Подбирая в голове нужные слова, я не заметила, как подле меня остановился долгожданный транспорт. И только капли грязной воды, вылетевшие из-под колес и покрывшие россыпью крохотных пятен мой светлый плащ, заставили вздрогнуть и выругаться себе под нос.
Лениво поднявшись и оплатив проезд, я с ужасом обнаружила, что нахожусь внутри совершенно одна. Пройдя в самый конец, я неторопливо устроилась у окна. Глядя на прохожих, что бредут по своим делам не обращая на меня ни малейшего внимания я ругала себя за то, что так наивно влюбилась совсем не в того человека. Минуты не прошло, как чьи-то неторопливые шаги послышались у раскладных дверей. Пожилой мужчина лет семидесяти, опираясь на длинную трость, вошел в автобус и вскоре поравнялся со мной.
– Простите, юная леди, тут не занято?
– Нет, что Вы! Присаживайтесь. Буду рада, если Вы составите мне компанию в этот отвратительный вечер... – пробормотала в ответ я, скорчив недовольную мину и сердито стиснув зубы.
– Что ж, похоже мы здесь совсем одни. Куда Вы направляетесь? – спросил приветливый старичок, устраиваясь рядом.
– Конечная... самый одинокий квартал самого одинокого района...
– Я выхожу чуть раньше, но у нас еще есть время для того, чтобы узнать друг друга, – джентльмен протянул мне распахнутую ладонь, я искренне умилилась и ответила рукопожатием в тот самый момент, когда автобус тронулся с места и направился вдаль по промокшей дороге. – Джордж Уайл, приятно познакомиться!
– Аманда... просто Аманда... взаимно, – ответ мой прозвучал довольно сухо, но где-то в глубине души внезапно потеплело, поскольку человек напротив показался мне чрезвычайно милым и дружелюбным.
– О, милая Аманда, могу я поинтересоваться, в чем причина Вашего расстройства?
– Так заметно? – губы скривились в ехидной ухмылке. – Это сложно объяснить... – тяжело вздохнув и резко отвернувшись к окну, прошептала я.
– Но Вы все-таки попробуйте, а я постараюсь понять.
– Мы с любимым... в общем... – внезапно в салоне автобуса воцарилась секундная тишина. – Думаю с ним расстаться. На то есть причины: холодность и безразличие, а еще гадкая работа, вечно срывающая его с места. Он не ценит меня, карьера для него важнее. Вечно оправдывается, мол, любит и поэтому разрывается на части, говорит, что ему так же тяжело, не хочет ссориться лишний раз, но я уверена, что инициатива в разрыве должна идти именно от меня. У него просто не хватает смелости сделать это первым.
– Как его зовут? – полюбопытничал мистер Уайл.
– Роджер... – после небольшой паузы, прикрыв глаза ладонью и стараясь скрыть подступающие слезы, вымолвила я. – Господи, это самое красивое имя на свете... – я достала из кармана плаща носовой платок и хлюпнула носом. – Должно быть, я слишком сентиментальна... простите.
– Нет, что Вы! – мистер Уайл осторожно взял мою руку в свои ладони и, чуть склонив голову, едва уловимым шепотом произнес: – Девочка моя, ты сама еще не определилась, стоит разрывать ваши отношения или нет. Я вижу по глазам: душевные противоречия и сомнения в необходимости расставания не дают покоя твоей ранимой душе. Не торопись, подумай как следует. Взвесь все за и против, прежде чем совершить случайную ошибку, которую потом будет невозможно исправить.
– Я уже все решила... и Вы не сможете меня отговорить.
– Хорошо... – он отвел взгляд и отпустил тонкую женскую кисть. – Тогда выслушай одну небольшую историю, может быть, она заставит тебя одуматься... – губы Джорджа тронула печальная улыбка. – Когда-то я был молодым и успешным. В те годы многие девушки обращали внимание на голубоглазого студента из Канзаса. Не скрою, тот занудный старик, что сидит пред тобой сейчас, был редчайшим дамским угодником – ухлестывал едва ли не за каждой второй юбкой. Но летом я любил выбираться в дом своего покойного дяди, находящийся в лесной глуши. Там не было суеты и городского шума, лишь пение птиц по утрам и приветливый лай дворового пса. Я был спокоен, умиротворен, на целые недели забывал о своих друзьях и знакомых... Казалось, и счастье было неподалеку.
И вот в один прекрасный день я повстречал Элли, жившую с семьей в нескольких километрах от моего уединения. Она была сказочно прекрасна, легка и воздушна, порхала над землей, подобно невесомому мотыльку. В каждом жесте чувствовалась невинная юность этой удивительной особы, ее нежность и чувственность. Каштановые волосы, волнами ниспадающие на хрупкие плечи, а эти голубые глаза... – мистер Уайл на мгновение сомкнул ресницы, чтобы погрузиться в мир своих воспоминаний, я же слушала его с упоением и неподдельным интересом. – Так мы и познакомились. Мне было двадцать три года, а ей всего семнадцать, но это не помешало нам потерять голову и быть счастливыми в те недолгие месяцы, когда я убегал из города и возвращался в тоскующий обо мне домик. Но иногда моей любимой недоставало внимания. Она жаловалась на то, что не может общаться со мной так часто, как хотелось бы. Ей всегда не хватало стремительных летних месяцев нашего сказочного свидания.
– Но почему Вы не взяли ее с собой в город? – искренне поинтересовалась я.
– Все дело в том, что моя Элли с рождения была слепа. Не видела ничего, кроме бесконечной обволакивающей темноты перед собой. Она не знала, как я выгляжу, лишь чувствовала и абсолютно точно понимала, что любовь взаимна. А я... я попросту стыдился своих чувств перед друзьями... боялся ответственности за нее, прятался в тени и наслаждался в дебрях леса теми редкими мгновениями наедине с девушкой своей мечты, дарованными мне самим Господом Богом. Мы ссорились на этой почве, часто и шумно. А после я решил поставить точку в отношениях, скрепя сердце и стиснув зубы, чтобы не причинять ей боль и не переступать через самого себя в попытках заявить миру о нашей необыкновенной любви.
Однажды жарким июльским вечером, когда румяное закатное солнце медленно приближалось к горизонту, я посадил ее на багажник своего велосипеда и повез по узенькой тропинке к нашему любимому месту. Это была просторная поляна в чаще, посреди которой возвышался древний высохший дуб. Элли могла простоять несколько минут, прикоснувшись к его теплой коре, чтобы чувствовать, по ее словам, «дыхание жизни» в давно, казалось бы, погибшем чуде природы. Я не понимал этого, смеялся над ее стремлением чувствовать сердцебиение заскорузлой деревяшки, но она не обращала на мои издевки ни малейшего внимания – она попросту наслаждалась каждой секундой своей хрупкой жизни.
И вот, когда мы оказались на месте, она вновь подошла к скорчившемуся дубу, что-то шепча ему и медленно перебирая своими тонкими пальчиками глубокие древесные морщины. Я приблизился со спины и осторожно обнял свою милую, мудрую Элли. Мы долго стояли в полной тишине, но лишь тогда, когда она повернулась лицом ко мне и осторожно нащупала замерзшие губы для того, чтобы узнать – улыбается ее любимый или нет, а позже слиться в долгом поцелуе, я произнес холодные и надменные слова: «Все кончено».
Лицо Эллисон мгновенно переменилось, она отстранилась от меня, приложив дрожащую ладонь к своему алому рту, а затем бросилась бежать изо всех сил прочь от своего обидчика. Я мчался за ней, ломая ветви, встречавшиеся на моем пути и с силой хлещущие по лицу. Помню пронзительный женский крик неподалеку, он до сих пор эхом звучит в моей памяти. Когда я подбежал, то увидел, что моя Элли упала в низину. Я мигом спустился туда. Элли, истекая кровью на моих руках, ни разу не шевельнулась, не произнесла ни слова. Рана на голове оказалась слишком глубокой, смерть наступила мгновенно.
Когда я выезжал из дома на стареньком грузовике, забрав с собой вечно лающую дворнягу, я видел дом Элли и ее родителей: мать горько плакала, отец утирал ей слезы. С тех пор я потерял себя – того, кем был когда-то. Вместе с возлюбленной из меня словно улетучилась жизнь, способность радоваться каждому дню. Вскоре пес пропал, сбежал от меня и больше никогда не возвращался.
Спустя много лет я вновь прибыл на наше место, надеясь вспомнить светлые глаза и лучезарную улыбку той, что пробудила во мне истинную любовь. И дерево, тот самый дуб все так же возвышался над пустующей поляной, но на этот раз каждая его веточка, каждый изгиб были сплошь усеяны зелеными листьями, сияющими в лучах вечернего солнца. Она была права, моя Элли... Жизнь есть даже там, где, казалось бы, уже все потеряно... – с этими словами мужчина утер выступающие слезы и взглянул на меня, находящуюся в полном недоумении. – С тех пор в моей жизни не было ни одной женщины. Нет ни детей, ни внуков. Я не был женат и начал много курить. Позже врачи поставили рак легких, и через пару месяцев я умру. Но мне не страшно, я долго готовился к тому дню, когда вновь обрету любимую на просторах бескрайнего неба. И боль – та, что приходит в самом конце жизненного пути, никогда не сравнится с теми ужасающими страданиями, что нес я через всю свою жизнь, хранил глубоко в сердце все эти долгие пятьдесят лет.
А ты... ты так на нее похожа... такая же легкая и нежная... поверь, не стоит отказываться от своей любви из-за какой-то глупости. Она слишком ценна – ценнее нет ничего на всем белом свете, так что постарайся не потерять самое дорогое. Сейчас моя остановка, приятно было познакомиться, Аманда... Удачи тебе, терпения и море внутренних сил. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.
С этими словами мужчина поднялся с места, опираясь на длинную трость, и медленным шагом пошел по направлению к выходу. Я сидела в оцепенении еще несколько минут, с ужасом и нескрываемой тоскою вспоминая его долгий монолог. Чуть позже автобус подошел к конечной остановке, и вот я уже бреду к себе домой.
Дверь отворил Роджер. Первым словом, мгновенно сорвавшимся с моих губ, было печально-одинокое «прости», после чего, стирая выступающие слезы, я кинулась на шею возлюбленному, чтобы впредь не отпускать его никогда. Я поняла, что нелепые ошибки способны погубить любовь, а это пережить в сотни раз больнее, чем какие-то заурядные мелочи, преследующие едва ли не каждую вторую семью. С этого момента мы взглянули друг на друга иными глазами, а история пожилого мужчины стала тем редким уроком, что дает нам судьба, чтобы предостеречь от совершения очередной наивной глупости, имеющей возможность стать впоследствии по-настоящему злым роком. И мир отныне поселился в нашем доме – так же, как слова Джорджа Уайла поселились в моем сердце, ведь эта случайная встреча изменила мою жизнь в лучшую сторону, а значит – все было не зря.