Мечты оживают! Я – героиня приключения, рядом со мной – второй главный герой - мой отважный муж Пашка. Мы - члены экспедиции путешественников, отправившихся в Алтайский край на поиски метеорита. Но триумфальная находка, съемки для программ новостей главных каналов страны и счастье первооткрывателей еще впереди. Пока – разгар поисков и наша вылазка на сакральную гору Синюха. Она исполняет желания, побывавших на вершине. Скоро мы поймем, что ТАКОГО мы не загадывали. Хозяин кемпинга, где мы остановились, объясняет нам дорогу.
- …Общая протяженность маршрута по времени в одну сторону составляет часа 4. так что, если вы сейчас выйдете, часам к 6-7 должны будете уже вернуться.
«Ничего сложного, - решили мы, взяли фотоаппарат, компас, фонари, забыли бинокль и уверенно двинулись в путь. Немножко промахнулись правда с первым поворотом, но нас на уазике догнал хозяин кемпинга, отъезжающий в поселок:
- Ну, как я и ожидал, вы не туда пошли, вон сзади за мостиком ваш поворот. Но, в принципе, можете и так пройти, если времени не жалко, только не забудьте потом направо повернуть.
- А-а-а! Ну ладно, спасибо, - мы развернулись назад.
- Наверное, он уже жалеет, что нас без проводника отправил, - решила я.
- Подумаешь… Как объяснил, так и идем, - Паша никогда не сомневается в нашем успехе.
Вот такое многообещающее начало.
Погода была великолепная: ясное небо, яркое солнышко. Я злилась, что Пашка заставил взять куртку, теперь она и флиска неудобно болтались, завязанные у меня на талии. Тогда в разгар жаркого майского дня, я и не предполагала. Как эти вещи помогут мне по прошествии нескольких часов.
С песнями и плесканием в придорожных родниках мы добрались до Мохового озера. У воды стоит изящная изумрудно-зеленая березка, веточки которой, словно длинные девичьи косички, все увиты ленточками и платочками. «Завязанная узлом ленточка – символ загаданного желания». Просто и красиво. Вместо того, что бы загадать хорошую погоду на сегодня, я загадала какую-то ерунду.
Похоже, дорога, по которой мы шли, была все же проезжаемой – колея хоть периодически и вязла в грязи и пропадала в глубоких лужах, но, надо отдать ей должное, окончательно она оборвалась только лишь у той самой поляны с гранитом посередине. Пока Пашка искал в кустах тропу наверх, на меня несколько раз капнуло - облака, которые уже с полчаса ходили над нашими головами, и которых мы старались как бы не замечать, кажется, принесли с собой легкий дождик.
Лесная тропа привела нас на каменный хребет, и вот мы ползем среди камней по теряющейся тропе, а по обеим сторонам от нас в глубоких ущельях плещется зеленая манящая тайга. Кажется, она совершенно равнодушна к двум маленьким человечкам, карабкающимся у нее по загривку, но, странным образом, чувствуешь на себе некий гипноз – она зовет, но делает это как бы не из заинтересованности лично в тебе, а, скорее, как огромное всеядное животное, которое вовсе не от голода, а просто от скуки открывает свой рот, но туда все равно обязательно кто-нибудь попадет. Причем залезет сам, не надо будет даже охотится, а уже если залезет, то назад никогда не выберется.
Дождик прошел, но вот солнышко к нам тоже не выходило, небо покрылось серой корочкой облаков, но видимость оставалась отличной, виды роскошными, и мы продолжали фотографироваться.
- Солнце, выходи к нам, мы пришли с добром, - Паша смотрел на небо, туда, где, словно за толстым банным стеклом, ходило и никак не могло как следует разглядеть нас сквозь мутную пелену солнце.
Я присоединилась к заклинанию:
- Синюха, покажись нам во всей своей красе, не хмурься тучками и дождиком, мы идем к тебе!
Чуда не произошло, но мы решили не обращать на погоду внимания. Уже справа спиной снежно-голубого дракона поднимался из пучин тайги Тигерецкий хребет, виды стали просто фантастические и жаловаться, по сути, было грех.
Вот перед нами вершина, не очень то уж и синяя, надо заметить, хотя, говорят, название свое она получила за то, как смотрится в ясную погоду и издалека. Ну, это мы потом проверим, а сейчас впереди нас ждут тяжелый путь по крутой тропе и в перспективе радостные минуты покорения.
Следующий участок – каменистый подъем, действительно оказался сложнее предыдущих, от утомления я перестала шутить и вообще разговаривать.
Вот и она – прекрасная вершина. Мы сбрасываем вещи, оглядываемся. Я ловлю пьянящие ощущения покорителя и… не могу их поймать. Радости нет. На самом деле очень странно, обычно этот восторг не затмевают ни усталость, ни несимпатичная погода. На вершине 1210 метров, не может быть безветренно, но здешние порывы какие-то уж совсем не гостеприимные, откровенно жестокие. Такое ощущение, что нам здесь не рады. Может мы потревожили Синюху не в сезон? Хотя мы в любом случае счастливы – осуществилось то, о чем мы так мечтали – вот она таинственная Синюха под нашими ногами, это не она смотрит на нас со своей синей вышины, а мы глядим на мир с ее гордой макушки.
По плану где-то здесь на вершине надо развести костер: хотелось заварить лапши, выпить чайку с шоколадом. Паша стал обходить вершину в поисках дров. Я присела на камни и устало опустила взгляд на свои ботинки. В нескольких шагах от них прямо по траве ползли очень странные белые клочки тумана. «Что за ерунда, такой туман не бывает, - подумала я, а густые обрывки тем временем довольно стремительно катились мимо, - ничего себе, да это же облака!». Действительно, мы постепенно оказывались как бы окутанными облаками, отяжелевшими от дождя и цепляющимися и повисающими на вершине. Я вскочила на ноги и стала огладываться: Паша с другой стороны вершины нес охапку мокрых от дождя веток. Я пошла с котелком за снегом – воплощать одну из наших очередных гениальных идей: выпить на Синюхе «синюхинского» снега.
Без особой восторга мы полезли омываться в святой чаше, потому что уже начали основательно промокать, а меня вдобавок еще и довольно больно прибивало ветром к камням.
Дальше началась эпопея с костром. Без лишней скромности, хочу заметить, что мой Пашка разводит костер практически в любых условиях, при ветре, под дождем, с минимумом спичек, с сырыми дровами, с отсутствием растопки, разве что, только не под водой. В общем, на моей памяти не было случая, что бы у него не получилось, но, надо признаться и в такие обстоятельства, какие были в этот день на Синюхе, я тоже еще никогда с ним не попадала. Стоило только появиться хотя бы язычку пламени, как его буквально размазывало по земле, словно, ничего и не было, мы никак не могли понять что же происходит, словно оказались не иначе, как на шоу глотателей огня. Не помогал ни в клочья изодранный бумажный блокнот, ни охотничьи спички, ни спички длительного горения, ни уже как полкоробка обычных. Это все при том, что место мы выбрали самое защищенное, под навесом той самой скалы, где стоит деревянный крест и железяка с ленточками – желаниями. Надо сказать, что когда мы влезли, конструкции эти лежали на земле, видимо сброшенные недавним ураганом. Так вот, мы общими усилиями водрузили их в вертикальное положение и устроились рядом. Для сравнения – дождя и ветра в этом укрытии хватало, что бы мы медленно, но верно промокали, и наши мокрые дрова просто разметало по округе, но все же там было на несколько порядков тише и суше, чем на остальной территории вершины. В общем, костер мы все-таки развели, правда, для этого нам обоим пришлось лечь на землю, свернуться калачиком и разжигать его буквально у Пашки на груди. Правда, лучше бы мы этого не делали, ведь когда снег наш наконец растопился (правда так и не закипел), и разлетающиеся кружки и миски были собраны, часы показали (о, ужас!) половину седьмого вечера.
- Да… Похоже, чай отменяется, - Паша глядел в котелок, в котором должен был, по идее, переливаться прозрачный, как горный хрусталь, растопленный снег, но, видимо из-за ветра, накоптившего всякого мусора, там бурлило нечто, вроде колдовской жижы, не хватало только злобной старухи, подбрасывающей в варево лягушачьи лапки и сушеные крылышки летучих мышей. Вот этим зельем мы затушили костер, который исчез, словно цирковая иллюзия, не оставив, странным образом, даже намека на свое существование.
Не на шутку испугавшись позднего часа, мы стали поспешно собираться и, промахиваясь, закидывать вещи в рюкзак (дело в том, что невыносимо едкий высокогорный дым настолько выел глаза, что слезы уже минут сорок лили непрекращающимся ядовитым потоком), да и руки у меня свело холодом от сильного дождя.
Вот так, не солоно хлебавши, мы запаковались и двинулись было из укрытия в обратный путь. Вжух-х-х-х!! – мощным ударом ветра, вооруженным скоростными каплями дождя, нас рывком отбросило назад.
- Так, подожди, так идти нельзя, - муж был в замешательстве.
Вот тут мне стало первый раз страшно по-настоящему. Сейчас около семи, по расчетам, мы уже должны быть в лагере, а нам предстоит тот же самый путь, на который у нас ушел целый день, только под дождем, в облаках, при дурной видимости и порывах ураганного ветра. И все это при том, что мы уже мокрые, голодные и злые.
Оглядываться было страшно, но я обвела вершину взглядом: О, Боже! Какой там Тигеретский хребет и Колыванское озеро! Святую чашу, которая находилась с нами на одной поляне, в густых холодных облаках было уже не видно!
- Идем! Идем по тропе, смотрим только под ноги! – завизжала я, и схватив Пашку за рукав, выскочила на дорожку.
Стиснув зубы, мы поползли вниз. Тропа брала вправо, обратно на запад – северо-запад.
«Скорость спуска должна быть быстрее. Должна быть быстрее, - убеждала я себя, когда увидела, что муж перестал двигаться и встал впереди, заглядывая куда-то вперед за валуны, перегораживающие тропу.
Я поспешила вперед и тоже подтянулась наверх, оглядывая путь. Порыв ветра ворвался через рот и сбил дыхание, я судорожно вздохнула: перед нами зиял отвесный каменный обрыв! Скалы уходили вниз и терялись в мареве облаков и тумана, узкий карниз, по которому следовало идти, усеян мелкими подвижными, скользкими камнями. Очередным порывом меня прибило к валунам, началась паника:
- Что это?!
- Обрыв!
- Мы тут шли? Его не было! Как мы пойдем?
- Здесь нельзя идти.
- А как же?! - я уже кричала.
- Надо обходить.
- Но здесь же ТРОПА! – я знала, что тропа идет вниз, вниз есть путь, если ему следовать, рано или поздно, мы выйдем на дорогу, которая ведет в лагерь. Тропа – наше спасение. Без нее нельзя. Пока мы поднимались, мы все прекрасно видели – вокруг скалы, ущелья и тайга, путь только один и с него нельзя отступать.
- Нельзя по тропе, нельзя! – Паша тоже перешел на крик.
- Нельзя уходить с тропы!
- * * *! Что ты несешь? Ты не видишь – обрыв!
- Но туда ведет тропа!
- Тебя здесь сдует на *хрен*!!
- Не ругайся на меня, - от страха и обиды я уже рыдаю.
- А ты не неси чушь!!
- Я… не… чушь…Я спрашиваю, как мы пойдем…
- Ты не спрашиваешь, ты *блин* орешь!
- Не матерись!
- Не ори!
- Я всем скажу, что в экстремальных ситуациях, ты ругаешься!!
- Пойдем в укрытие, что-нибудь придумаем.
- Давай поднимемся вверх и еще раз попробуем пройти по тропе, может мы ошиблись, может она в другой стороне, – самым страшным в этом мире для меня по-прежнему оставалось куда-либо свернуть с дороги.
Мы вновь поднялись, и вновь начали спускаться. Между собой мы договорились, что если удастся, мы попробуем проползти по краю скал. Тропа вновь выбросила нас к обрыву, я попробовала начать путь по карнизу…
Смертельный ужас – это когда всем телом чувствуешь смертельную для него опасность. Меня отбросило назад. Паша прав – если идти в обход, то у нас остаются хоть какие-то шансы, здесь же любая ошибка влечет неминуемую смерть. А можно, в принципе, даже и не ошибаться – ветер сам сдует тебя, как щепку.
Мы вновь сдаем назад.
Спрятались среди камней, где было сравнительно меньше ветра. Я решила помалкивать, тем более, что говорить было страшно – я не знала что говорить и что в такой ситуации предлагать делать. Мы уходили с тропы, а это мне казалось равносильным добровольному обречению. Молча думать тоже было страшно.
Паша тем временем достал карту и компас. Очень внимательно смотрел на них, сверяя направление, взял азимут. Я разглядывала свои ноги, облепленные насквозь мокрыми штанами, и думала о медведях. «Да, сейчас уже не страшно, апрель жаркий был, мишки успели проснуться и уже не такие голодные, так что можете не опасаться», - так говорил нам в Змеиногорске Игорь Островский. «Как это не голодные, - думала я, - а если один мишка, например, еще не очень наелся. И будет совсем не против нами поживиться.! Тем более, когда сталкиваешься нос к носу с дикой и совсем «нетуристической» природой, мало верится, что огромное мохнатое чудовище-людоед вдруг с какой-то стати предпочтет тебе земляные корешки и травку. Нет в тот момент я совершенно четко поняла – сейчас природа против человека, и, если учесть, что в радиусе нескольких километров кроме нас никаких других людей нет, она – конкретно против нас двоих!
- Пошли, - скомандовал Пашка. Обход начался.
«И зачем я подумала о медведях, теперь мой завтрак просится наружу», - с неприязнью думала я, ощущая внутри отголоски рвотных спазмов.
- Паша, можно я буду петь песенки?
- Нет.
- Военно-патриотические?
- Нет.
- Ну, почему?
- Ты меня отвлекаешь!
Таким образом, я вновь осталась наедине со своими мыслями.
Мы двигались бесконечно медленно, перелезая один за другим огромные валуны, по сто раз перехватываясь, опасаясь поскользнуться.
«Ни дай Бог свалиться, ни дай Бог. Если защемит руку, если хоть один из нас сломает ногу, мы сегодня уже не выберемся, а мысль о ночевке в мокрой ураганной тайге хотелось гнать, как страшный сон».
-Паша, будь аккуратнее!
- Ты тоже.
- Береги себя!
- Ты тоже.
- Хорошо, котенок, слушай…, - не успевая договорить, я наблюдаю, как муж становится на сухой пихтовый ствол, который с треском ломается, и проваливается куда-то вниз.
- * * *!!
Мне даже не страшно, я нечто подобное предвидела:
- Очень больно? Что? Рука?
- Да…
Уже несколько лет в случаях повышенной физической нагрузки и нервного перенапряжения, у него выпадает из сустава рука, но Паша уже научился как-то сам ставить ее себе на место.
- Обратно встала?
- Встала…
- Идти сможешь?
- Угу…
- А рюкзак нести сможешь?
- Да.
- Пожалеть тебя?
- Не надо, пошли.
Хорошо, что компас он каждый раз убирал в карман, а то ведь прибор то у нас единственный и при том жидкостной, не приведи господь разобьется. А даже если и не разобьется, просто останется лежать где-нибудь между скалами, в том месте, где только гадюки смогут им пользоваться. Может его веревочками привязать к поясу, что бы ни в коем случае не выпал?
Я уже привыкла идти молча.
- Лиза!
- Да, родной!
- Ты сзади идешь, что бы мне не оборачиваться каждый раз, говори мне: «Я здесь».
- Угу. Я здесь!
Казалось, что пытаемся совершить невыполнимое – подсечь тонкую, сокрытую туманом тропку, ломясь где-то в стороне от нее по горному бездорожью, да еще и постоянно меняя направление из-за многочисленных обходов.
- Я здесь!
- А знаешь, один плюс у нас все же есть?
- Какой, Паша?
- Можно забыть о клещах.
-Точно, - я даже улыбнулась. В такой ураган, мы действительно забыли о мелких подлецах, которых во время восхождения снимали после каждых кустов просто пачками, серых и с красными пузиками.
- Лиза, а ты вообще понимаешь, как мы идем?
«А-а-а! Зачем он спрашивает!», - Нет.
- Тогда смотри, вот карта, - Паша достал сложенный вчетверо листок ксерокопии, который уже так промок и свалялся по краям, что того и гляди, превратится в маленький мокрый комочек бумажных катышков. Единственное, что на нем еще можно было различить были наша гора и поселок Колывань, – вот компас, вот стороны света. Получается, что мы находимся на юго-востоке, идти следует в сторону поселка на запад – северо-запад. По азимуту, соответственно, мы идем вон туда, поняла?
- Поняла, - ответила я, еле сдерживая рыдания. Почему-то, я решила, что Паша говорит мне это, не просто, что бы я знала, что происходит, а из расчета, что я смогу добраться до поселка сама, если с ним что-нибудь страшное случится (да…надо меньше смотреть фильмов-катастроф).
Как мы узнаем тропу? Бывает в темноте на своем собственном огороде кусты не признаешь, а здесь Сибирь, тайга, и места, которые мы в первый раз в жизни увидели сегодня утром.
- Я здесь!
- Лиза, ты узнаешь это место? Вот снег.
- Нет, не узнаю. Идем скорее дальше.
- Подожди. Мне кажется, я узнаю этот снежный язык.
- Что? - мне страшно стоять на одном месте, - я его не узнаю.
- Нужно спуститься вниз, тогда, если я правильно понимаю, можно будет попробовать подсечь тропу.
«Безумие какое-то», - успела подумать я, прежде чем, поспешила вниз за мужем.
- Посмотри, там на снегу, - уж не знаю что, но Паша что-то нашел.
Мы присели на корточки и склонились над грязными вмятинами. От берцовых ботинок!
- Наши следы!
Я даже не знала, что человек может так радоваться собственным следам.
- Теперь главное не потерять тропу.
- Да. Мы уже на хребте, здесь она будет пропадать, помнишь?
- Да. Будем внимательными.
- Паш, а давай попросим прощения у Синюхи, вдруг мы ее чем-то обидели.
- Давай.
Мы отвлеклись на мгонвение тропы и обернулись на помрачневшую вершину.
- Прости нас, Синюха! Мы не хотели ничего плохого тебе сделать.
- Прости нас, Алтай – батюшка! – я поклонилась низко, до земли, - отпусти нас, пожалуйста.
Синюха даже не смотрела в нашу сторону. Как коварная волшебница, она из ясной красавицы превратилась в серую зубастую крепость. Мы не дождались ответа.
- Аккуратнее по снегу прыгай, а то еще не хватало провалится.
- Хорошо, Паш, а чего бы ты хотел, когда вернешся?
- В смысле?
- В смысле покушать.
- Ну, ты же знаешь, что я больше всего люблю, салат из огурцов с помидорами.
- А еще?
- Шашлык.
- Ну, где же я тебе шашлык достану…
- Здесь, наверное, нигде.
- Хорошо, значит, когда в Москву приедем.
- Ладно, слушай, на тебе сухие места есть?
- Да, карман.
- Убери туда телефоны и карту.
- О, Паш, хочешь шоколадку?
- Давай.
Кажется, жизнь наша налаживалась. До этого было нам как-то в прямом смысле не до шуток, а сейчас стало вроде как до шуток. Уже насквозь мокрые мы спешно преодолевали хребет, уже чувствуя, как темнота дышит нам в затылки и наступает на пятки. Паша улыбнулся:
- А в баню все равно не пойдем.
- Конечно не пойдем.
Баня в кемпинге стоила дорого.
Честно говоря, когда грозная синюхинская вершина осталась позади., даже морально стало гораздо легче, по крайней мере уже не было опасности, что нас сдует порывом ветра вниз головой с какого-нибудь обрыва. Но сердце все равно билось тревожно, тропа то и дело пропадала, как спасительные магические знаки, мы с благоговением смотрели на собственные грязные утренние следы.
Никто не хотел признаваться вслух, но помимо темноты, у нас впереди была еще одна опасность: пропустить маленькую, похожую на звериную лесную тропу, которая спустила бы нас с каменного хребта вниз, на поляну с булыжником. И, не смотря на всю нашу бдительность, избежать этой опасности не удалось.
Вот последние валуны, хребет заканчивается, к нам изумрудно-серой влажной мглой подступил лес, дальше дороги не было. Мы вновь попытались вернуться, обшарили камни, совершенно не хотелось верить, что мы попались во второй раз. Когда спасение было так близко…
Мы попробовали спуск влево – лес постепенно стал сгущаться, темнеть, дождь усилился, запела странная птица. Похоже на соловья, что маловероятно. Вроде уже началось волшебство, но нам было не до чудес, мы уже верили во все. Казалось, что если сейчас откуда-нибудь из расщелины выползет легендарный змеиногорский великий полоз и предложит спуститься с ним в его подземное царство или, на худой конец, просто нас сожрет, мы даже не удивимся.
Теперь, мы начали осваивать спуск вправо, по идее, поляна с камнем, ждала нас где-то там, но спуск результатов не давал, тропинка в камнях терялась, да и мы понимали, что даже при всем желании, можем ее элементарно на заметить. Ну, и потом, не ходить же, черт возьми, до самой темноты туда-сюда, вдоль этого хребта. Окончательно стемнело, перестала петь наша птичка, Паша скомандовал, приготовить фонари. Я достала, подала ему, далее последовал холостой щелчок, диоды не загорелись.
- Наверное, промок, - заявил муж, - ну, ничего у нас же есть еще?
- Конечно есть! – «тем более, что они все три, наверное, в одной луже все это время болтались».
На удивление, второй фонарь заработал, Паша принял решение вновь идти по азимуту. Мы в последний раз поднялись на хребет, чтобы взять страт и увидели вдалеке за сопками огни. Это было очень приятно.
- Возможно это Колывань. А может быть Каменка, но до нее еще километров пятнадцать.
- Нам туда.
Ну, да чего же проще – видишь огни и идешь на них!
Но есть маленькая загвоздочка – нас от них разделяло несколько глубоких ущелий, кишащих тайгой. Что бы по черновому пихтачу проползти подобное расстояние потребуется не менее двух суток. Сколько времени сейчас, у меня посмотреть не хватало духу.
С этими словами мы начали свое погружение в лес. Было и темно и страшно, но песня «В дебри сказочной тайги падают они…» уже отступила. Надо сказать, что в течение нашего героического спуска с вершины, она меня очень мучила, стуча в голове и пугая строчками, типа:
А ночью по лесу идет Сатана
И собирает свежие души.
Новую кровь получила земля,
И тебе она ПО-ЛУ-ЧИТ!
Мы вывалились на дорогу неожиданно, я даже не успела понять, как это произошло. Стали прыгать от радости и обниматься.
И хотя Паша до последнего момента сомневался, что это – именно наша тропа, у меня от сердца наконец отступила тяжесть и впервые за последние пять часов захотелось шоколаду, томившегося в непромокаемом кармане.
- Где же Моховое озеро, неужели мы его проскочили?
- Да нет, Паш, думаю впереди.
- Если это вообще наша дорога.
- А чья же еще?
- Наша, по-моему, была шире и накатанней.
- Да нет же, это наша, видишь камень, посвети, посвети на надпись, я его узнала!
Прямо у дороге высился серебристый останец. В голубом свете диодов чернела надпись. Не помню точно, вроде: «гладенький» или «гладких». И так мне стало от этой надписи тепло…
- Паша мы здесь точно были.
- Ты уверенна?
- Я помню эту надпись.
Примерно через час пути, мы вышли к Моховому озеру.
Потерять дорогу в третий раз даже для нас было чересчур. Дорога от озера шла точно вниз до самого кемпинга.
Шла я, уже стараясь не смотреть по сторонам, особенно в сторону леса, только под ноги, в луч Пашкиного фонаря, и, игнорируя вопросы, типа: «Лиза, ты ничего не слышишь?». Я предпочитала ничего не слышать и говорить всякие глупости, хотя краем глаза заметила, что Паша резко перестал откусывать от своей шоколадки и, кажется, нащупал за поясом рукоятку ножа.
Как не ломали мы наши, и без того отравленные дымом глаза, разглядеть заводские вывалы по левую руку нам так и не удалось. Зато вскоре дорогу нам перегородила река. Только это был уже не тот утренний ручеек, а довольно бурный поток, напитавшийся дождем. О броде не было и речи. Мы переглянулись, взялись за руки и пошли прямо по фарватеру, ибо уже несколько часов разгуливали до ниточки мокрыми.
Теперь главное было не проглядеть поворот на кемпинг. А вот и он – тропинка вдоль реки.
- Лиза, ты видишь?
- Что?
- Там, в кустах.
- Что?
- Там светятся два огонька, как глаза.
- Что? Какие глаза… бежим скорее!
- Не надо бежать.
- Эй, ты куда?
- Пойду, посмотрю, кто там.
- Ты, что с ума сошел, бежим!
- Нет, бежать нельзя, они могут погнаться, просто пойдем вперед.
- А-а-а-аааа…! Что за глаза?
- Какие-то зверьки.
- Мелкие что ли?
- Похоже.
- Да ну их, не хочу!
Никто за нами не погнался. Да, в принципе, зачем мы дались водяным крысам или хонорикам, кто еще там может полоскаться под дождем у речки,…не знаю, и знать не хочу.
Как два мокрых приведения, мы возникли на пороге кемпинга, напугали хозяев и пошлепали, по их приглашению, пить чай с алтайским медом, оставляя вокруг лужи.
По дому тем временем раздавался хрипящий писк. Я сначала подумала на наш родомер, но ведь не может прибор издавать такие звуки, напоминающие скорее, агонию волнистого попугайчика. Оказалось, может. Мы вытащили родомер из болота, в которое превратился наш рюкзак, встряхнули и вытянули из него батарейки, что бы хоть как-то облегчить кончину.
Природа, далеко не наш враг. Но, после произошедшего с нами на Синюхе, я понимаю, что
настоящим другом ее тоже не назовешь. Я поняла, что человек не царь природы, а ее часть. И жизнь его хрупка. Но разум помогает нам выжить…
СИНЮХА навсегда!