Светило солнце, и дорога была ровная.
- Ты смотри, что суки пишут, а! – раздражённо сказал один егерь другому, - так… вот…
Он начал читать:
- «Снайпер поймал в перекрестье прицела СВД одну из фигурок мечущихся в панике молодых солдат и, не торопясь, выбирал, куда всадить следующую пулю. В голову или всё–таки в ногу, чтобы как кошка с мышью поиграть потом ещё и с теми, кто будет пытаться вытащить раненого. Что для него какие – то триста метров? Так, баловство! Снайпер взял поправку на ветер и нажал на курок».
Он удивлённо посмотрел на второго, ожидая его реакции. Второй молчал и сосредоточенно глядел на дорогу.
- Какое, нахер, перекрестье? Этот писатель хоть в прицел – то заглядывал? Где он там увидел перекрестье у СВД? – Первый перевёл дух и, не дожидаясь ответов на свои риторические вопросы, продолжил: - Ты когда – нибудь мечущихся в панике солдат видел? Пусть даже и молодых?
Второй задумался и отрицательно мотнул головой.
- Я тоже нет. Помнишь, мне солдатик последнюю гранату отдал, когда его увозили?
Второй медленно кивнул, не отводя взгляда от дороги.
- Вы, говорит, товарищ капитан, если что, в плен не сдавайтесь, лучше вместе с ними уе…ться! – продолжал первый и чему-то улыбнулся, - Сам весь в дырках, а за нас переживает, будто мы сдадимся. Не в себе уже был. Зря, что ли, «чехи» орали: «Софринцы – молодцы!» А этот пишет – «в панике», мля!
Первый снова пробежал глазами прочитанные строчки и презрительно сморщился:
- «Не торопясь», «всадить»… Пусть бы он, падла, в другом жанре не торопясь всаживал! – он раздражался всё больше, хотя голоса и не повышал, - Попробуй–ко, попади с трёхсот, не на стрельбище ведь!.. «Взял поправку на ветер»! Где он её взял!? Палец наслюнявил?.. «Нажал на КУРОК»! Что такое курок!? А спусковой крючок тогда что? И где? Ну, бля-я, писатели! Что ты молчишь – то, инвалид?
Второй ответил:
- Меня больше удивляют такие длинные фразы: «Поймал – в перекрестье – прицела – СВД - … мечущихся – в панике – молодых – солдат». Нудно! Кто автор?
- Какой – то Юлий Крамер.
- Ишь ты, почти как Ремарк, только наоборот.
- Морды бить надо за такие книги! Или из той же СВД ему всадить не торопясь.
- И кто-то ведь читает! Хоть опровержение пиши.
- Вот и надо написать! – серьёзно сказал первый, - а то лет через тридцать тинэйджеры с домохозяйками будут эту лажу читать и думать, что всё так и было.
- Тебе – то что? – вяло спросил второй.
- Ай, да ни х...я!
- Ладно, не психуй, напишем, конечно. Всё, приехали! Вот они, гуси.
Первый взглянул в окно. Отвлёкся. Понемногу успокоился.
***
Солдат срочной службы почти всегда попадает в так называемую «горячую точку» не по своей воле. Ему приказывают, поскольку он отдаёт Родине не совсем понятный ему по молодости лет долг. Возможность «закосить» и отвертеться, конечно, есть. Например, обратиться в шумный и слёзный комитет солдатских матерей по поводу неуставных взаимоотношений с сослуживцами, или внезапно заболеть энурезом. Но такое случается не часто, потому что «косят» от службы обычно до призыва, и, в основном, те, у кого есть возможность. По большей части финансовая. А если уж попал, дурачок, в армию, да ещё и на войну, то зависишь от командиров, коллектива и ситуации. И почему–то оказывается, что ребята вокруг хорошие, да и сам ты - парень не хуже, в конце концов. Романтика вся остаётся на «гражданке», солдат-срочник вынужден пахать, как лошадь, и стойко переносить тяготы и лишения службы (смотри Присягу), испытывая постоянный стресс от усталости, грязи и страха, чего там.
Человек, для которого служба стала профессией, прибыв сюда, находится в несколько другой ситуации. Трудиться и бояться ему тоже предстоит, а не хочешь - ищи другую работу, да ещё и свои же перестанут уважать. Зато ты взрослее, сильнее, должен быть грамотнее и спокойнее, а, стало быть, лучше подготовлен, чем срочник. Так оно и было, конечно, но веселее от этого Снайперу не становилось. Он мог судить не понаслышке, поскольку пришлось ему в своё время побывать на войне и в солдатской шкуре, а теперь ехать туда, так сказать, по работе.
Но в дороге Снайпер думал о другом, ведь сначала «на нервной почве» заболела его мама, а накануне, перед самым отъездом, он поссорился с женой. Ни с того, ни с сего, как обычно. Дошло до ругани, та возьми да и ляпни, мол, не спеши с возвращением, милый. Поразительно, как легко бывает иногда сказать коротенькую фразу, и как долго она потом действует! Особенно если прозвучит в нужном месте и в нужное время. В общем, в пути Снайпер водкой гнал прочь тугую печаль, а та не слушалась и зелёным огнём в глазах только пугала его второго номера. По науке, на позициях второй номер должен располагаться неподалёку, смотреть за ближайшей округой, за флангами и тылом, чтобы уберечь снайпера от той опасности, которой он не видит, глядя в прицел. Так ведь то на позициях. А тут Второй не мог запретить Снайперу выпивать, поскольку и сам… Оказывается, без этого никак.
На пункт сбора отрядов старшина привёз их двоих ночью, полупьяных и полусонных. С трудом отыскав в кипящей вокруг суете и толчее начальника штаба, Второй доложил о прибытии.
- В количестве скольки человек? – переспросил начштаба, коренастый подполковник в кожаной портупее, похожей на сбрую.
- Двух, - сказал Второй и пояснил, - у нас снайперская пара. Народу в отряде больше нет, все уже там, смены ждут.
- Ладно, пристегнём вашу пару к комикам, для ровного счёта.
Второй кивнул. Он туго сообразил, что комики – это отряд из Коми.
- Найдёшь командира комиков, скажешь, пусть примет вас под начало. Передашь, моё распоряжение. Всё! Вопросы?
- А нельзя ли нас к архангелам пристегнуть, товарищ полковник? У нас там все знакомые…
- Нет, к архангелам уже Вологда пристёгнута. Отряд укомплектован. Всё, давай, некогда!
«Значит, Вологда с Архангельском, а мы с Коми. Хрен с ним, познакомимся и с комиками».
Комики были такие же, как все остальные, бритые, потные от погрузочных работ, в одинаковых камуфляжах. Их командир, интеллигентный, больше похожий на учителя, показал, к какой горе ящиков пристроить свою горку и посоветовал держаться рядом.
Всё утро и весь пасмурный день занимались перегрузками ящиков и баулов с автобусов на грузовики, с грузовиков в самолёт и обратно из самолёта, поскольку выяснилось, что погода не лётная. За время томительного ожидания вылета Снайпер со Вторым успели выпить за знакомство с некоторыми комиками, а также и с желающими из других отрядов. Встретили архангелов, стало веселее. Правда, спины гудели, и руки оттянуло ящиками. Взлёт разрешили только на следующее утро.
Перегруженный самолёт дважды прокатился по взлётной полосе, прежде чем от неё оторваться. Его недра до отказа были набиты оружием, боеприпасами и людьми, сидящими на них плечом к плечу или спина к спине. Когда огромный Ил – 76 набрал, наконец, высоту, перестал дребезжать и ровно загудел, стали слышны мрачные шутки, смешки и междусобойные тосты «за спецназ». Снайпер дремал, натянув на глаза вязаную шапку, и отзывался, только когда его толкали и протягивали фляжку. Глотнув, он снова приваливался головой к своему баулу, из которого торчал пламегаситель винтовки. Второго тревожило, что Снайперу тяжко будет очухиваться, но тому было на всё наплевать. Бодриться и шутить вместе с другими он не хотел, а жаловаться не станет.
Вообще Снайпера прозвали так давно, ещё со школы. Он постоянно читал книги будущих командиров, наставления по стрелковому делу, а когда позволил возраст, стал прыгать с парашютом в школе ДОСААФ. Ещё он посещал секцию пулевой стрельбы, и успешно защищал честь школы на городских соревнованиях, а когда на призывной комиссии врачи нашли у него в глазах какую-то дихроматию и разрешили не идти в армию, он устроил скандал в военкомате, обещал принести грамоты и призы, грозил пожаловаться в горком партии. Комиссар успокоил его только словами: «Ладно, всё! Внутренние войска! Иди, служи, снайпер!»
Постепенно все свои стали так его называть. Наполовину в шутку, хотя стрелял он лучше всех, притом из чего угодно. Два года службы, участие в событиях Карабаха, борьба с мародёрами в разрушенной землетрясением Армении укрепили в нём веру в силу оружия и в правоту Боевого Устава Внутренних войск. Дружба являлась здесь механизмом решения стоящих перед подразделением задач и сохранения его жизни и боеспособности. Короче, жизнь – если не война, то, по крайней мере, борьба, строй сильнее толпы, друзья сильнее сослуживцев. Вообще, побеждает тот, кто лучше вооружён и более подготовлен. А историю, он где-то читал, пишут победители. Демобилизовавшись, он испытывал лёгкое презрение к гражданской жизни, и почти сразу соединил прозвище с должностью снайпера во вновь образованном отряде специального назначения МВД.
Жизнь была проста и хороша. Любимая работа, друзья, любимые жена и дочка. В молодости думаешь, что так будет всегда. Но тут нашлась новая горячая точка, и всё изменилось. А, собственно, чему удивляться? Не к этому ли он готовился всю сознательную жизнь? Оказалось, не совсем. Сначала нарушилось душевное равновесие, потому что близкие заволновались. Мама жаловалась на больное сердце и мягко укоряла, спрашивая, не хватило ли ему срочной службы. Жена активно протестовала, чтобы он уезжал надолго чёрт знает куда и рисковал там неизвестно за что. Мотая при этом нервы ей, себе и другим. И денег зарабатывая не так уж много. Это звучало вполне резонно. Потом погиб единственный близкий друг. Стало тоскливо, и снова в солнечном сплетении зашевелился страх. Опять нервотрёпка, похороны, поминки, водка, чёрно-белые лица его и своей родни. Почему он не уходил из отряда? Потому что эгоист, думаешь только о себе, говорила жена. Себя не жалеешь, пожалей хоть близких, уговаривала мама. Потому что лентяй и делать больше ничего не умеет, считали бывшие однокашники, которые, как им казалось, добились в жизни большего. Главное, что это выглядело правдой, и очень трудно было объяснить им всем, что нельзя ему теперь уходить. Нельзя, потому что все пацаны из отряда в таком же положении, всем страшновато и неуютно, все молчат и надеются друг на друга, и как они там будут без снайпера? А уйдёшь – никто ничего не скажет, не осудит, просто станут при встрече натужно улыбаться и руку жать, глядя не прямо в глаза, а куда – то чуть левее. И с кем потом отметить 27 марта , и 28 мая , и поорать под гитару «Расплескалась синева» второго августа ? И кому позвонить, когда останешься один, с тоски пьяный и без денег? В общем, в третий раз он отправлялся на юг на грани развода, «проигнорировав» больную маму и не слушая мнения гражданских знакомых, считающих любую агрессию злом и насилием. Соответственно, ехал подшофе, чтоб ни о чём не думать.
***
Орнитологи утверждают, что за три весенние недели над этими полями пролетает с юга целый миллион диких гусей. Может, так оно и есть. Несчётные стаи отдыхают здесь, пасутся несколько дней, щиплют молодую траву, пьют воду из канав и отправляются дальше на север. Поля – точка пересечения маршрутов стай, летящих с зимовки из Италии, Турции, с побережья Средиземного моря и даже из Африки. Из года в год инстинкт приводит гусей сюда по пути домой. Это удобная перевалочная база. Место открытое, его много, а рядом, за перелеском – огромное озеро, куда по вечерам птицы улетают от опасности на ночёвку. Ночуют они на маленьких островках или прямо на воде, на льдинах, подальше от берега. Утром возвращаются. Перелёты с полей на озеро и обратно – самое опасное время их стоянки. Тут они летают низко, над самым лесом, не как на основной магистрали лёта. Тут их подстерегают охотники. В сумерках, перед самой темнотой, люди с ружьями наизготовку выстраиваются вдоль кромки леса и ждут налетающие с полей клинья птиц, чтобы вместе с дымом, порохом и дробью выбросить в небо свою жажду крови и злость на окружающий мир.
Охота – она ведь пуще неволи. Для многих весенняя охота на гусей – праздник, которого ждут с нетерпением, к которому готовятся весь год. Из разных углов страны, из столиц и даже из-за границ приезжают обуянные первобытным инстинктом солидные взрослые мужчины с прекрасным оружием, в дорогой амуниции, на мощных автомобилях. Охота на гуся, птицу сильную, быструю, осторожную – не для любителей-натуралистов. Из обычной двустволочки гуся очень трудно взять. Только если повезёт, или браконьерским способом, подъехав на машине к отдыхающей стае. Но правилами это запрещено. И не красиво это. К тому же гуси, как хорошо организованный отряд, отправляют разведчиков, которые летят впереди и выбирают безопасное место для отдыха. Ещё отдыхающая стая выставляет по окраинам полей дозоры, и те первыми подают сигналы тревоги остальным. Тёмная туча с криками и хлопаньем крыльев тяжело поднимается тогда в небо и колышется там, выискивая на земле покой. А вот машин усталые птицы поначалу не пугаются, словно догадываются, что здесь, на полях, кто-то их бережёт. Хотя бы вон те безоружные люди в выцветших камуфляжах, глядящие сквозь лобовые стёкла и не делающие резких движений.
***
Комиков было восемнадцать человек. Как выяснилось, только четверо из них раньше участвовали в боевых действиях. Интеллигентный командир Петя, который приехал первый раз, сразу назначил одного из них своим заместителем, второго старшиной, а двух оставшихся – командирами боевых отделений. Это было правильно.
- Парни, вы раньше как, бывали здесь? – доброжелательно спросил он у Снайпера. Тот кивнул в ответ. Говорить ему не хотелось, он мучился похмельем.
- Так может, усилим каждым из вас обе группы?
- Пару разбивать нельзя, толку не будет, - глухо сказал Снайпер. Командиры задумались.
- Олег, пусть они к тебе идут, а мне отдай Доктора, - предложил командиру первого рыжий Коля, командир второго отделения. Олег пожал могучими плечами. Потом отвёл Снайпера в сторону и весело спросил, серьёзно глядя в глаза:
- Слышь, братан, может, будем завязывать с бухлом?
Снайпер устало кивнул.
- Ну и отлично!
Этот разговор происходил вечером второго дня. Накануне прилетели тоже под вечер, разгрузились на посадочной полосе и до самой темноты снова навьючивались на «Уралы». Командование в спешке приказало двигаться ночью, хотя в темноте это бессмысленно и опасно. Всю ночь колонна ползла через горы по едва ощущаемой дороге, заблудилась, и только к рассвету, продрогшая и усталая, спустилась к месту назначения, огромному полю с деревней на дальнем краю. Деревня тоже была большая, в бинокль различались мечети, водонапорные башни и элеватор. Судя по карте, она упиралась в холмы, за которыми начинались пригороды.
Днём общими усилиями прямо на сырую глину и жухлую траву установили взводную палатку, двухъярусные солдатские кровати. Снайперу со Вторым поручили печи. Их нужно было собрать, вывести трубами в специальные отверстия в крыше и разжечь в них огонь. Провозились целый день, но к вечеру, измазанные ржавчиной и сажей, дали первое тепло.
Командиры совещались за длинным, на весь отряд, столом, сколоченным из ящиков. Остальные, первый раз за день перекусив консервами, лежали, не раздеваясь, на спальниках.
- Завтра с утра надо будет воды найти и полевую кухню завести, - высказался старшина, - потом с дровами что–то придумывать.
- А сейчас караул выставить, - добавил Петин заместитель Никола, - думаю, ночь на две смены разбить надо, и по двое службу нести. Командир, давай-ка, мы с тобой первую половину отдежурим, а потом кого-нибудь растолкаем.
- Нужно народ на двойки разбить, - заметил Олег.
- У нас пара готова, можем мы подежурить, - предложил Снайпер. Остальные молча согласились.
Ночью командир разбудил Второго, положив руку ему на плечо. Тот сразу пришёл в себя и нахмурился, забывая сон. Потом надел сапоги, шапку и бушлат, взял пулемёт и ранец. Снайпер, одетый и с винтовкой на коленях, уже сидел возле печки и курил.
- Ты спал?
Снайпер отрицательно мотнул головой:
- Не спится.
Они оставили свечу гореть на столе и вышли из палатки наружу. Ночь стояла холодная, звёзд почти не было видно за облаками, и темнота давила на лицо. Глаза постепенно привыкли, стали видны очертания соседних палаток и красные искры, вылетающие изредка из печных труб. Хотя воздух и заставлял поёживаться, он казался удивительно густым и вкусным. Запахом напоминая вино, ночь всё равно оставалась южной. Небо, как и раньше, поражало своими размерами. Тишина почти звенела, и чувствовалось, что поле вокруг слушает предгорья, а деревня напряжённо молчит.
- Скоро в город поедем, - после долгого молчания зашептал Второй, - Новый год, чую, заставят там встречать. Не получилось бы, как в прошлый штурм. Я в городских боях не участвовал. Что делать, только приблизительно знаю.
Снайпер не отвечал. С тем, кто не умеет молчать, и говорить-то особо не о чем. Посидели на пустых ящиках, поглядели в темноту.
- Как получится, не знаю, - тихо заговорил Снайпер, - но рассчитывать надо будет только на себя. Комики, может, и хорошие солдаты, но командиру я не очень доверяю, и большинству таких же новичков. Когда поедем в город, с Олегом и Рыжим договоримся, что делать в случае шухера. Остальные пусть делают, как мы. Их сейчас всё равно не научить, а по ходу пьесы сами всё поймут.
- Так не охота мне в город ехать, вилы!
- Думаешь, мне охота? Теперь уж домой не уедешь. Давай договоримся так. Пару не разбиваем. На зачистках вместе, друг от друга не отходим, на постах тоже.
Второй молча кивал.
- Если пойдём в колонне, и реально обстреляют, не надо отстреливаться, геройствовать и ничего предпринимать. На землю упал, сполз пониже, в яму или арык, в крайнем случае, под колёсами спрятался и всё, затих и огляделся. Если стреляют сверху, ищи глазами укрытие, если его нет, двигайся в сторону огня – должна же быть мёртвая зона, где не достанут. И потом, всё равно надо будет их уничтожить, переждать не удастся. Хорошо, что у нас гарнитуры есть, можно договориться, что и как.
Теоретически Второй всё это знал и раньше, но теперь, когда это уже не учения, и, возможно, придётся натурально ползать под пулями, ему становилось муторно и тоскливо. Хорошо, что Снайпер с ним в паре, но и тому, видно, не по себе. Второй икнул. Консервы из сухпайка давали о себе знать. Хотелось пить, но воды с собой не было, только спирт во фляжке. Эх, засада, мрачно думал Второй, жизнь – говно. Воды нет, холодно, изжога, руки грязные, курить нельзя. А самое главное – постоянное чувство тревоги и ожидание неизвестно чего.
- Икота – икота, перейди на Федота, - забубнил Второй, не зная, как от неё избавиться, - с Федота на Якова, с Якова на всякого.
- На, глотни, - Снайпер протянул ему свою флягу.
- Что там? – спросил Второй.
- Вода, я свой спирт уже того… Использовал по назначению.
- Спасибо. Спирт-то у меня есть, да им икоту не отбить. Не надо и рисковать. Пусть до лучших времён хранится. Или до худших…
- У меня в армии корешок был, - прервал его Снайпер, - по фамилии Всякий. Как кто – нибудь икать начнёт, он тут как тут. Всем воду давал. Чтоб на меня, говорил, не переходила. Хороший парень, смешной такой.
Второй глотнул пахнущую металлом воду и задержал дыхание. Полегчало. Он понял и оценил ход Снайпера. Хочешь поддержать себя – поддержи товарища. Много ли надо, чтоб поднять настроение? Пара нужных слов.
***
До самого вечера егеря медленно ездили вдоль полей и удивлялись огромным стаям. Гуси почти не боялись и просто уходили вразвалочку от ползущей по дороге машины. Было безветренно и солнечно. Снег на полях весь растаял, и небольшие чёрные куски пашни парили. По ним тоже бродили гуси и копались в тёплой земле костяными клювами.
- Как на птичнике! – слегка опешил первый.
- А раз пальнуть, больше не подпустят, - добавил второй, - гусятина вкусная, только варить долго.
Когда стало темнеть, они остановились у кромки леса, разожгли костерок и сели послушать. Пасущихся гусей не было слышно, зато где–то на болоте трубили журавли, в перелеске человеческим голосом стонала сова и немного подлаивала по-собачьи, коротко вскрикивали чибисы и блеяли пикирующие бекасы. Эти звуки только оттеняли спустившуюся тишь. Наконец в вечернем небе послышались гортанные переклики, потом свист крыльев налетающей стаи, и неровный гусиный клин возник из-за межи, поросшей ольхой. Пронёсся над холмом, у подножия которого тлел костёр, и исчез в полумраке за вершинами леса.
- Небо ясное - высоко летят, - довольно сказал первый.
- Да, из простого ружья не достанешь, - поддержал второй.
Новые стаи появлялись далеко и близко, справа и слева, и большую тишину на множество частей раскололи ружейные залпы. Егеря молча слушали и смотрели вверх. Птицы всё летели и летели, ружья гремели, иногда разбивая гусиные шеренги, но строй снова выравнивался и смыкался почти без потерь.
- Мало сшибли, я всего троих насчитал, - подвёл итог первый.
- Как ты их только видишь? – привычно удивился второй.
- У меня же обострение, хоть я цвета и путаю. Я их как в прибор ночного видения наблюдаю, пока совсем не стемнеет.
– Поехали, посмотрим, кто такие и откуда стреляют, – предложил второй, когда канонада начала утихать, – чтоб сильно не наглели.
– Я вот раньше не понимал, почему наёмников во всех армиях называют дикими гусями, - сев в машину, заговорил первый, - А теперь вижу. Что у тех, что у других вся жизнь – сплошная война. Марш-броски, перегруппировки под обстрелом. Всегда с разведкой, всегда с дозорами. Даже на отдыхе. Вот жизнь бекова! Регулярные части отвоевали, и в тыл, на зимние квартиры, а у гусей какой тыл? Я слыхал, их даже на севере бьют, и на гнёздах, и когда линяют, летать не могут.
Охотники, как и положено, стояли вдоль кромки леса. Они оказались хоть и азартные, но солидные и с пониманием. К тому же сбили мало, а настрелялись вдоволь. Когда стемнело, егеря уехали ночевать.
***
В город поехали спустя несколько дней, и опять ночью. Не включая фары, с одними только габаритными огнями бесконечная колонна прошла по израненной деревне. Дело в том, что пару дней назад во время разведки на околице солдат обстреляли, и им пришлось с потерями отступить. Тогда командир бригады приказал выкатить пушки на прямую наводку, и целых домов в деревне не осталось. Белые вспышки разрывов погасли в серой пыли и чёрном дыму. Прячась в нём и отстреливая тепловые ловушки, над развалинами туда и обратно низко пролетела пара «крокодилов» . Но больше никто не стрелял. Людей не было. Только на дороге осталось лежать несколько коровьих туш грязно–рыжего цвета. Стадо не смогло уйти или спрятаться в подвалах, как люди.
На вершине балки, огромного холма, за которым начинался город, пылало несколько мощных газовых факелов – остатков нефтяных скважин. Вершина была пуста. А у подножия балки, в ночи, пронизанной мутным светом фар и наполненной дымом дизелей, сотни людей разгружали и вскрывали ящики с боеприпасами, вешали на плечи «Мухи» и «Шмели» , набивали карманы ранцев новенькими гранатами и рвали на полосы белые простыни. Эти белые полосы на рукавах должны будут обозначать в городе своих. Снайпер со Вторым одновременно и молча повязали их друг другу на рукава, стараясь, чтобы они выглядели как можно шире и заметнее. Никто не разговаривал, и кроме злого рычания моторов, влажная ночь и жирная грязная земля не разносили других звуков. После того, как потные и испачканные люди выгрузили из кузова в глину последнюю тонну тёмных ящиков, полосы на рукавах скатались в верёвки и потемнели. Второй поглядел на Снайпера, так же, как он, уселся на ящик и закурил. Опорожненные «Уралы» отползали в свой строй и там затихали, погасив фары.
Стало темно и почти тихо. Вспотевшая одежда противно холодила спины. Снайпер выкинул окурок, встал, оглянулся и сапогом отбил доску от ящика, на котором сидел. Сломав её об колено, он оторвал пальцами несколько щепок и подпалил их зажигалкой. Костёр понемногу занялся, и его обступили желающие погреться. Противоположная сторона холма, та, где город начинался с садов и частных глиняных домишек, молчала в темноте и не хотела рассвета. Второй сидел у огня, не вмешиваясь в разговоры и даже не слыша их. Внутри была пустота и усталость.
Рассветало медленно, снова загудели моторы, и на вершину балки полезла голова колонны с «мотолыгами» отчаянной разведки впереди. Постепенно весь холм заполнился техникой с сидящим на броне десантом. Откуда–то прибежал запыхавшийся командир Петя и передал распоряжение рассаживаться по двое на «бэтээры» и «бээмпэшки» к солдатам–срочникам. Он был бледным и запыхавшимся, а говорил сипло, сглатывая и наклоняя вперёд голову, словно в горле у него пересохло.
- Сейчас разведка спустится в город, посмотрит, что да как, а потом мы за ними! Квадрат мне указан, двигаться надо по периметру, по улицам. Занимаем высотные здания, потом зачищаем остальные.
Второй исподлобья посмотрел на Снайпера, тот чуть скривил губы и еле заметно помотал головой. «Что-то больно просто», - подумал Второй, залезая вслед за Снайпером на первую попавшуюся броню к солдатам. Усевшись на свой ранец, он оглядел новых товарищей. До сегодняшнего утра он как-то не замечал, не обращал внимания, что все они разные, хоть и в одинаково грязной форме и с равно закопчёнными лицами. Сейчас он увидел, что выражение лица у каждого из них своё, а взгляды – удивлённые, настороженные, похожи только одним. Доверчивостью. Глаза смотрели на него с надеждой. «Бля, они же все тут ещё дети!» - поёжился Второй, разглядывая грязные пальцы с обломанными ногтями, сжимающие автоматы, кирзовые сапоги и тяжелые каски на головах с тонкими шеями. Снайпер курил, полуприкрыв глаза.
- Нам сказали, что с нами спецназ поедет, - звонким голосом сказал маленький чернявенький сержант.
Второй утвердительно кивнул.
- Нам по кайфу! – обрадовался тот, - с вами прикольнее. А у вас там все офицеры?
- Все, - подтвердил Второй.
- А в каком вы звании?
- Капитаны.
- Нормально! Товарищ капитан, курнуть не хотите? Всё не так муторно будет.
- Давай.
- Полезли в броню, товарищ капитан, - сержантик всем весом дёрнул люк десантного отсека и крикнул внутрь, - Чурик, приколачивай! С нами спецназ покурит.
- Сам ты чурбан, Аскер! – беззлобно огрызнулся солдатик с азиатским лицом в бушлате рядового. Он высунулся из люка, белозубо улыбаясь, - у вас в Москве чурок больше, чем у нас в Уфе! Здра жла, - он кивнул Снайперу и чуть склонил набок голову, разглядывая его винтовку, - я тоже снайпер. Товарищ капитан, разрешите винтовку посмотреть? Я не стрелял ещё с укороченных.
Снайпер молча поставил перед коллегой свою винтовку. Тот выбрался наружу и осторожно взял её в руки.
- Клёвая! Пламегаситель мощный, сошки удобные. А как с деривацией , товарищ капитан?
- На триста – такая же, как у твоей. А дальше из этой не пробовал, - Снайпер улыбнулся, - кучность тоже ничего.
- Азамат, хорош базарить, - снова возник сержант, - полезли внутрь. Чё там у тебя?
- Да всё готово, залезайте, товарищ капитан!
В тесноте десантного отсека, вместе с незнакомыми солдатами Снайпер со Вторым выкурили два косяка. Происходящее снаружи на время перестало интересовать. Снайпер прикемарил, положив ранец под голову. Второй, улыбаясь, внимательно слушал разговоры и смех пацанов.
- У меня все предки из Владикавказа, а я родился и вырос в Москве, - стал рассказывать чернявый сержант.
- Говорю же, у вас там одни чурки, - вставил башкир Азамат.
- Вы на себя оба внимательно поглядите, дебилы, - усмехнулся увалень–пулемётчик.
- Не, ну ты скажи ему, Большой, кто из нас чурбан? – спросил его Аскер.
То ли я гоню, то ли они ненормальные, думал Второй, но как они могут так абстрагироваться? Наверное, просто молодые ещё.
- Когда домой-то, пацаны?
- Комбриг сказал, город возьмём – и домой. А так весной, - ответил Аскер и продолжил:
- Мы полтора года уже вместе тут трёмся, а в августе как началось в Дагестане, так с колёс не слезаем, всё время переезды.
Снаружи по броне застучали. Люк приоткрылся, послышался приглушённый голос:
- Товарищ сержант, Геббельс бежит!
- Взводный наш, - пояснил сержант, - сейчас орать начнёт. Чё, вылезаем?
Второй пожал плечами.
- Сидите пока, щас я узнаю, что ему, - Аскер вылез наружу.
- Что за бардак у тебя, Аскер? – раздался снаружи молодой голос, и Второй высунул в люк голову, чтобы полюбопытствовать. К БМП быстрым шагом приближался офицер, отличающийся от своих солдат только чуть более чистым лицом и портупеей с планшетом на боку.
- Всё в порядке, товарищ лейтенант!
- В каком порядке? Почему молодёжь в «брониках», а старые нет?
- Сейчас наденем, товарищ лейтенант! – заулыбался сержант.
- Чё ты лыбишься, Аскер? Сейчас в город поедем, только начни мне там тупить!
- Да не, товарищ лейтенант, всё будет тик-так.
Лейтенант показал кулак всей БМП и побежал дальше вдоль колонны, чавкая сапогами по коричневой глине. Где-то внизу, в молчавшем до того городе раздались далёкие хлопки взрывов и заколотили очереди.
- Нормальный он пацан, - ласково сказал сержант, обращаясь ко Второму, - просто орать положено. А так никогда за нами не прячется, и начальства не ссыт. И грамотный он, у нас самые маленькие потери во всём батальоне.
- Чё, есть потери? – как можно спокойнее спросил Второй.
- Да есть… - неохотно ответил сержант, а Второй, сморщившись, пригнул голову – воздух резко колыхнулся от грохота и тяжкого гула выстрела «САУшки» .
- Радио включи! – толкнул его снизу Снайпер, - похоже, разведка впоролась.
Второй повернул тумблер радиостанции, торчащей из кармана «разгрузки». Звуки боя раздались из динамика вместе с напряжённым, почти кричащим голосом:
- …четыре квартала прошёл – попал в засаду! До заданного перекрёстка немного не доехал, …в упор «мухами» лупят! …сильный огонь, обе коробочки повреждены, есть «двухсотые» !! Долго не продержусь, срочно нужна конкретная помощь! Как понял, «Циклоп»?
- «Двадцать второй», я «Циклоп»! Помощь к тебе уже идёт! Держись и докладывай обстановку! – голос «Циклопа» был густой и уверенный.
Тем временем бой в городе разгорался. Над балкой, свистя винтами, пронеслись две пары «крокодилов» и кинулись вниз, на пригород. В небе вокруг них засверкали вспышки разрывов, а потом воздух донёс звук тяжёлых очередей.
- ЗэУ – сказал Снайпер.
Вертолёты друг за другом наклонились, вошли в боевой разворот и выпустили серые хвосты ракет.
- Так ей, с-сучке! – добавил Аскер.
Бой снова зазвучал из эфира.
- «Циклоп»! я «двадцать второй»! Несу потери! Лупят из каждого окна! Где подкрепление?! – голос тяжело перекрикивал выстрелы.
- «Двадцать второй», отставить панику! Подкрепление вышло! Как понял?
- Да ему хана уже!! Они на въезде… на фугасах…
- «Двадцать второй»! Перейди на запасную частоту!
- Пошёл ты, Циклоп!! Мужики, кто слышит, если не увидимся, дайте им за нас ****ы! Всё, конец связи!
Радиостанция замолчала, молчали и все, кто слышал. Из города, вдоль строя машин, навстречу колонне промчалась БМП, прыгая на ухабах. На броне сидел на корточках солдат с забинтованной головой и удерживал за ремни два тела с белыми лицами, лежащие сапогами вперёд.
Снова прибежал Петя и сиплым шёпотом прокричал:
- Слезаем с брони! Солдаты без нас поедут, мы за ними! Они на высотки и на укрепления, а мы по кварталам – на зачистки!
Не глядя на солдат, Второй со Снайпером слезли с БМП. Колонна задымила, задёргалась и двинулась вперёд. Второй всё же поглядел вслед экипажу, с которым только что собирался двигаться в сторону боя. Ему показалось, что все они смотрят на него. Не осуждающе и не презрительно, а просто и серьёзно. Аскер легонько махнул рукой. Второй со Снайпером неуверенно ответили тем же.
... Только через несколько дней они вошли в город...
***
Ночью похолодало. Поля, согретые вчера солнцем, не хотели отдавать тепло и укутались туманом. Когда рассвело, с воды задул ветерок, стал рвать одеяло тумана на лоскуты. В прорехи садились гусиные стаи, летящие с ночёвки. Егеря курили первые утренние сигареты в остывшей за ночь машине и слушали птичий гомон.
- Везёт им опять, - сказал первый, - в тумане их не видать.
- Да, вот и пальбы пока не слышно, - согласился второй.
С дальнего конца полей ветер донёс эхо выстрела. Егеря замолчали. Не успело оно растаять, послышались целые залпы, сдвоенные и строенные. Они долго, с полминуты, не смолкали, а потом, как мираж, пропали в обрывках тумана. Первый запустил двигатель.
- Не слышно, говоришь? – спросил он тихо, словно у самого себя.
- Подождем давай, - ответил второй.
- Подождём...
Через несколько минут вновь донеслась канонада. Стреляли часто и много, как на полигоне.
- Поехали, - сказал второй.
Найти стрельбище оказалось не сложно, даже и в клочьях тумана. Ружейная стрельба смолкала ненадолго и вновь раздавалась, словно пеленг.
- Откуда здесь «гаишники»? – первый затормозил перед сверкнувшей проблесковыми маяками милицейской машиной, стоящей посреди грунтовки. Из машины вылез сотрудник в капитанских погонах и жезлом указал, где остановиться егерям.
- Не хватало ещё... – начал было первый, но второй прервал его:
- Погоди-погоди, знаю я этого капитана. «Срочку» вместе служили. Здравия желаю, товарищ капитан! – второй бодро вышел навстречу, - Узнаёшь?
- О, привет! – капитан узнал, но не очень обрадовался, - ты здесь какими судьбами?
- Да вот, гусей гоняю... Вернее, охраняю. Егерем тут.
- А-а...
- А ты, я вижу, в хорошем звании уже. В спецроте, наверное?
- Да-а, ерунда!
- Слушай, нам бы проехать, посмотреть, кто это там резвится. Слыхал, как хлещут? Будто у них там тир, и патронов – картофельный мешок. Закурим?
- Не, не курю. Знаешь, кто там?
- Не-а.
- Сам Хозяин. С гостями. Какие-то бизнесмены к нему в гости приехали. Из Москвы, что ли... И ваш шеф тоже там. Охоту организует. Так что...
- Вот оно как...
- Да, вот так. Мы тут весь транспорт обратно заворачиваем.
Второй задумался ненадолго. Оглянулся на первого. Тот кивнул.
- Слушай, брат, может, пропустишь нас? – попросил второй. - Хоть одним глазком на Хозяина поглядеть. Мы же ведь не посторонние, как-никак тоже на службе здесь.
- Ну, не знаю...
- А если что – мы тебя не видели, ты нас тоже. Мы же на вездеходе, можем и по полям. А?
- Ладно, - капитан огляделся вокруг, - хорошо. Ты меня не видел, я тебя тоже. Гуська-то хоть одного подгони, а?
- Буду иметь в виду, - лучезарно улыбнулся второй, садясь в машину.
«Хантер» объехал машину ГАИ по обочине.
- Что, брата встретил? – криво усмехнулся первый.
- Какой он мне брат? Хлеборезом в армии был, - второй мелко помахал милиционерам ладонью, - слышал, что он сказал?
Первый кивнул.
- Стоит ли туда ехать? – засомневался второй, - Только мордами трясти перед начальством...
- Имеем право посмотреть, - спокойно ответил первый.
Возле небольшого перелеска егеря увидели могучий грузовик, «Мерседес» с фургоном. Он стоял под натянутой маскировочной сетью. Тут же, под тентом, дощатый стол на козлах. Над столом суетился невысокий плешивый человек в брезентовой ветровке. Рядом гудела синим пламенем паяльная лампа.
- Это же Коля, водитель нашего шефа, - узнал его первый, - Пойдём-ка, поговорим.
Егеря подошли и поздоровались.
- Парни, извините, руки грязные, - щербато улыбаясь, заговорил Коля, - Шеф с Хозяином там стреляют, за лесочком, а я тут вот пух-перья щиплю да потрошу.
Кисти рук у Коли были перемазаны подсыхающей кровью с прилипшими светлыми пушинками. На столе замерла опалённая гусиная тушка, свесив с края бурую голову с зажмуренными глазами. Красноватые перепончатые лапы судорожно поджаты, а голые крылья с маховыми перьями, похожими на длинные пальцы, распластались на досках.
- Чей «мерин» такой модный? - в ответ Коле улыбнулся второй.
- Гостей московских, они тоже там, с Хозяином, - Коля заговорщицки понизил голос, - прикинь, за утро пятьдесят четыре штуки взяли уже.
- А сколько их там? – спросил первый.
- Гусей, что ли? Кто их считал?
- Да нет, охотников.
- А-а, четверо.
- Значит, больше, чем по тринадцать на рыло, - вслух посчитал в уме первый, - а норма по три гуся на день охоты... Ловко...
- Так у них же там «музыка» играет, профиля стоят. Никто мимо не пролетает!
- Она же запрещена?
Коля с улыбкой отмахнулся. За лесочком ударили частые выстрелы. Все замолчали и прислушались. Когда стрельба отгремела, дверь фургона открылась, и по трапу спустился такой же, как Коля, невысокий человек, только в камуфляже.
- Коля, это твои бойцы? – деловито поинтересовался он, - шеф звонил, велел идти к ним за гусями, да ещё профиля надо переставить. Ребятки, давайте-ка с нами, поможете!
- Кто это? - глядя на него, спросил первый.
- Это Витя, водитель с Мерседеса, - осторожно ответил Коля.
- Скажи ему, это не входит в наши должностные обязанности, - спокойно сказал первый и пошёл к своей машине.
- Извините, ребятки, у нас ещё своих дел – во! – добавил второй и чиркнул ладонью по горлу, забираясь на сиденье.
- Ну и дисциплинка тут у вас! – скривился Витя.
Егеря развернулись и потихоньку поехали обратно.
- Смотри, - сказал первый второму. Неподалёку, на дне ложбинки, лежал белый сугроб, над которым плавно кружились невесомые пушинки.
- А я издалека гляжу – снег. А это... пух? Я ещё думаю, больно уж чистый, и не растаял что-то... Куда им столько мяса?
- Куда им столько ВСЕГО?
***
От четырёхэтажки после обстрела кое-где остался только каркас из перекрытий, а в двух местах крыша лежала на полу третьего этажа. Дальше, за домом, ничего не было видно из-за дыма и морозного тумана. Когда обстрел кончился, надо было ехать к нему на БМП всей группой и там закрепиться. Ехать пришлось по дороге, которая огибала развалины с противоположной стороны. Напрямую, через пустырь, было ближе, но командир брони, контрактник, рассудил, что лучшая дорога – это по дороге. Пустырь, скорее всего, заминирован. Солдат–водитель, опасаясь, что по пути обстреляют, разогнал машину до гусеничного хруста и надрывного воя двигателя. Комья грязи из-под траков взлетали выше иссечённых фонарных столбов. Сидящие на броне думали только о том, как бы с неё не слететь на повороте. Внутрь, в десантный отсек, никто не полез – уж лучше пусть взрывной волной и осколками скинет с брони, чем задавит внутри фугасом или гранатомётным выстрелом. Второй снова почувствовал себя голым и босым - за дорогой была не наша территория.
Если ты на открытом месте, каждый выстрел и взрыв в округе заставляет сжиматься. Кажется, что все пули и все осколки летят в тебя. Возле развалин на горке ввосьмером спрыгнули с брони и, пригнув голову к коленям, скачками понеслись к единственному уцелевшему подъезду. Наводчик развернул к нему башню с пушечкой. Только бы не высунулся из какого-нибудь окна пулемётный ствол или не вылетела граната! И под ноги смотреть, чтобы ничего не зацепить. На каше из снега и глины рассыпаны рыжие осколки кирпичей. Дверь на подъезде не сорвана, плохо. Прижавшись к стене, Олег зацепил её мушкой автомата и резко отворил. Выждали пару секунд, и Второй, всё так же не разгибаясь и только изо всей силы сжав зубы, юркнул в темноту подъезда. Снайпер за ним. Остальные ощетинились автоматами.
Как только глаза привыкли к полумраку, Второй увидел на лестнице растяжку и теперь мог думать только о ней. Слишком уж на виду установлена, подозрительно. Граната просто примотана скотчем к лестничным перилам, вместо чеки вставлена разогнутая булавка, тонкая медная проволока от неё протянута на уровне пояса к дверной ручке, закрывая проход по лестнице. В чём же подвох? Второй аккуратно обхватил пальцами гранату, прижал рычажок и осторожно застегнул булавку. Всё, уже не рванёт, если не дёргать. Теперь не спеша отвязать проволоку и открыть проход. Гранату лучше не отматывать и не снимать с места, кто знает, что сапёр задумал?
- Пацаны, чё там? – вполголоса спросил с улицы Олег.
- Щас растяжку снимет, - ответил Снайпер.
- Давай быстрее, братан! Броня уходит, мы тут голые остаёмся!
- Готово, пошли наверх! – прошептал Второй, и Снайпер махнул из-за двери рукой.
Все на цыпочках поднялись вверх по лестнице, не дыша заглядывая в дверные проёмы на лестничных клетках. БМП с рычанием укатила обратно по дороге и, хотя в соседних кварталах слышна была стрельба, в доме стало ужасно тихо. Четвёртый этаж был разрушен, и лестница обрывалась прямо в воздух. Второй на четвереньках подобрался к краю лестницы, быстро высунулся наружу и тут же убрал голову.
- Там, внизу, ангары какие-то, забор бетонный, боксы, - доложил он, - Что-то вроде завода. Метров двести до него.
- А дальше? – спросил Олег.
- Не видно, в дыму всё.
- Так, подъезд шмонаем потихоньку, ищем квартиру поцелее, там укрепляемся. В другие подъезды не суёмся, всё равно там лестницы и входы раздолбаны. Главное, мы на месте, и всё видим – задачу выполняем.
- На втором этаже есть более-менее целая квартира, - сообщил Снайпер, - но из неё завода не видать, только двор.
- Ничего, оставим здесь наблюдателя с парой, а там загасимся.
Спустились этажом ниже. Через пару минут со стороны завода послышались короткие автоматные очереди, и пули защёлкали по верхнему этажу, завизжали рикошеты. Прибежал запыхавшийся пулемётчик.
- Олег, там кто-то по заводу шарится, не понятно, кто! – тяжело дыша, заговорил он, - нас, похоже, засекли. Стрелять начали! Чё делать будем?
- Подождём пока. Иди обратно на позицию.
Пулемётчик, согнувшись, ушёл. Олег включил радиостанцию. Эфир молчал. Из-за бетонного забора послышался сухой щелчок подствольного гранатомёта, и граната оглушительно лопнула где-то над головами, совсем рядом. Второму стало жарко.
- Всё, спускаемся вниз! – решил Олег и крикнул пулемётчику:
- Толстый, цел?
- Рожу ему посекло! – отозвался сверху Серёга, напарник Толстого, - щас перевяжу!
Хлёсткое автоматное щёлканье из-за забора приглушил бас пулемёта. Его пули тяжёлыми ударами откалывали штукатурку и куски кирпичей в комнатах третьего этажа. Там же грохнули ещё две гранаты из подствольника. Напарник заматывал лицо пулемётчика непривычно белым бинтом. Остальные сидели, вжавшись в углы, и ждали команды Олега.
- Снайпер, что думаешь? – как можно спокойнее спросил тот.
- Это, скорее всего, кто-то из своих. Надо сползать посмотреть, если что – связаться. Они снизу видят только верхние этажи. Если их много, со страху могут нас тут зачистить. Или сдуру. Не надо вниз.
- Сползай, братан, и посмотри. А то ведь, правда, зачистят. Я попробую связаться.
- Олег, дай мне твою «бесшумку» . Чтоб, в крайнем случае, потихоньку...
- На, держи, ты ведь сам её пристреливал.
Снайпер взял у Олега винтовку, отдал ему свою и полез вверх по лестнице, мотнув головой Второму. Вдвоём, проползая на корточках под оконными проёмами, они добрались до разлома, где заканчивалась лестница. С завода беспорядочно стреляли, пули колотились в стены, тоненько пели по дому, и Второму страшно хотелось по-маленькому. Снайпер уселся на ступеньки, положил винтовку на колени и снял шапку. Потом ладонью в ладонь собрал со ступенек цементную пыль и крошки штукатурки, густо посыпал этой смесью шапку и снова надел её. Натянул до самых глаз. Лёг на ступеньки и стал медленно, медленно высовывать голову над неровным краем разлома. Так же медленно подтянул и уложил обмотанную тряпками винтовку, сжал губы, и ещё медленнее склонился к прицелу.
- Нагло бегают...- тихо проговорил он, - свежие ещё. Похоже, наши. Пусть Олег даст ракету и свяжется!
- Олег, дай ракету и свяжись! – крикнул вниз Второй.
Неудачно пущенная снизу зелёная ракета чиркнула о стену и вместо неба полетела, шипя, на завод. Стрельба на мгновение угасла, а потом разгорелась с новой силой.
- Давай вниз! – быстро сказал Снайпер, - переходите за стены! Они там с «граником» забегали! Я их пугану.
Второй скатился вниз, передал его слова и сел отдышаться в углу. Остальные выскользнули в дверной проём. Несколько секунд Второй послушал, как Олег безответно вызывает «Циклопа», а потом через силу побежал обратно и лёг вверх лицом возле ног Снайпера.
- Всё, больше... ждать... нельзя... – пробормотал тот и задержал выдох. Винтовка тихо хлопнула и лязгнула затвором. Почти сразу смолкли все выстрелы.
- Залегли. Никто не высовывается, - он продолжал, не шевелясь, смотреть в прицел, - передохнём пока.
В наступившей тишине ожила радиостанция.
- «Циклоп»! «Циклоп»! Я «Факел»! «Факел»! – дрожал взволнованный голос, - нахожусь на заданном рубеже! Мастерские на границе Ташкалы и Заводского! Как слышишь, «Циклоп»?
Второй не услышал «Циклопа», но «Факел» с ним, по-видимому, связался:
- «Циклоп», рядом со мной пятиэтажка на горке, с неё по мне снайпер бьёт! У меня «трёхсотый» ! Подкинь «огурцов» ! Даю координаты...
- «Факел»! Я «Высотка»! – перебивая его, заорал в эфир Олег, - эта четырёхэтажка на горке – моя!! Этажи посчитай! Ты по мне уже полчаса хлещешь!! Какого хера?! Дай отбой «Циклопу», он меня не слышит!! Даю ещё ракету!
Теперь зелёный огонёк повис точно над горкой.
Недолго послушав тишину в эфире, Олег снова вызвал «Факела»:
- «Факел», чё молчишь? Ответь «Высотке»!! Я в четырёхэтажке над твоим заводом! Дай отбой «Циклопу»!!
Он подождал ещё немного и добавил со злостью:
- «Факел», я «Высотка»! Если нас миномёты накроют, мой снайпер устроит вам напоследок...
- «Циклоп», «Циклоп», я «Факел»! Как слышишь? Отбой по «огурцам» на горку! – раздалось из эфира.
Второй вместе со всеми облегчённо выдохнул.
- Олег, спроси, что у них с раненым? – попросил спустившийся вниз Снайпер.
- «Факел», что с вашим «трёхсотым»?
- Ничего, лёгкий. Сквозное, в мягкие ткани...
Снайпер кивнул:
- Туда и целился.
Осмелев, Второй осторожно высунул голову в оконный проём, чтобы взглянуть на завод. Ослепительная вспышка резанула его по глазам, а резкий удар взрывной волны отбросил на пол. Он даже не услышал разрыва, но сознания не потерял. Все, кто был в комнате, лежали на полу в клубах пыли. Ещё два тяжёлых толчка сотрясли здание, но Второй не слышал грохота. Он только моргал и вращал глазами, стараясь разогнать плавающие в них красные круги, а потом увидел, как Олег трясёт за плечи пулемётчика и что–то кричит ему прямо в перебинтованное лицо. Когда через несколько секунд вместе со звоном в ушах к нему вернулись окружающие звуки, Второй услышал голос командира:
- ...«Факел», падла, поздно отбой дал, ...хорошо, что мы вниз не спустились! Снайперюга, молодец, отговорил. Как чувствовал! А все осколки по первому этажу прошли! Нас только волной шибануло!
Снайпер сидел в углу на корточках, тихонько раскачивался вперёд-назад и сжимал ладонями голову в осыпанной пылью шапке. Второй подошёл и присел рядом. После пережитого шока ему, не смотря на шум в голове, хотелось сделать Снайперу что-нибудь хорошее, например, поделиться спиртом или просто сказать: «Братан, молодец... бля!» Но, увидев его лицо, Второй спросил только:
- Цел?
Снайпер кивнул.
- Чё запаренный такой? Живы же...
- Там, справа от завода, за дорогой – бээмпэшка сгоревшая. Сокол на борту. Я в прицел видел... Фугасом её раскололо.
Прилив счастья схлынул.
- Аскер?
Снайпер снова кивнул и опустил голову.
- С чего ты взял, что это они? – не поверил Второй.
- Бортовой номер виден. Я тогда запомнил...
***
Утренний перелёт закончился. Стрельба смолкла. Егеря молча ехали вдоль поля, мимо пасущейся стаи.
- Что же они глупые-то такие? – не выдержал первый.
- Глупые? – переспросил второй.
- Да гуси! Не боятся ничего. Скоро ЭТИ их прямо из машин начнут лупить!
- Что предлагаешь?
- Не знаю...
- ...Тогда притормози.
Первый остановил машину. Второй достал с заднего сиденья двустволку, зарядил и распахнул дверцу.
- Пусть боятся! – хмуро сказал он, прицелился и выстрелил.
Сноп дроби распластал дозорного по траве. Стая с короткого разбега подскочила и взлетела, за ней поднялись другие, и когда отголоски выстрела затихли, небо над полями потемнело. Второй вышел из машины, перепрыгнул придорожную канаву и подошёл к птице. Гусь был тяжело ранен, но ещё жив. Он лежал, раскинув вздрагивающие крылья, и даже не мог оторвать от земли голову. Егерь наклонился, приподнял его за шею и резко дёрнул. Гусь взмахнул несколько раз крыльями, пытаясь в агонии взлететь, и затих. Егерь вернулся к машине и бросил его на пол, за сиденья.
- Щипать будешь? – спросил его первый.
- Поехали, - ответил второй.
Возле милицейской машины притормозили, он снова вышел, вытащил гуся и понёс навстречу удивлённому капитану.
- Вот спасибо! – заулыбался тот, - а я-то просто так сказал насчёт гуська, на всякий случай. Ну, как там Руководство?
- Отлично! Вот, это вам с напарником за хорошую службу!
- Ой, я даже и не знаю, что с ним делать, - капитан тремя пальцами осторожно взял птицу за крыло.
- Ничего, ощиплете, раздЕлите. Ладно, счастливо.
Проехав несколько метров медленно, первый добавил скорости. Гуси отлетали подальше, не подпуская машину.
- Ну, что делать будем? – спросил первый.
- Не знаю, ты что думаешь?
- Думаю... Думаю искать другую работу.