Перед глазами возникло изображение Влада (та самая фотография, которую показывали по ОРТ в день его гибели), перевязанное траур-ной лентой; изображение медленно летит на камеру. В глазах Влада пронзительная грусть, (фотография слегка поддается слабой вибрации в соответствии с голосом певицы) - на-столько пронзительная, что когда изображение начинает терять цвет и темнеть, и слезы уже готовы градом покатиться из глаз (на экране они бы показывались в этот момент), вдруг в соответствии с голосом певицы что-то меняется: возникают вибрации всего того, что мы видим, возвращаются утраченные составляющие, плавно развязывается и раство-ряется траурная лента; позже заметно, что само его лицо как бы освобождается от выра-жения щемящего чувства, и в глазах появляются слабые искорки.
Становится неуловимо заметным легкий прищур глаз, усы слегка поднимаются вверх в преддверии улыбки. Изо-бражение уже достаточно близко продвинулось вперед, и мы видим, что из-за главного фото выдвигаются два ряда идентичных копий несколько меньшего размера, располагаясь углом (видимо, будет лучше, если по дугам; может быть, нужно добавить еще несколько симметричных рядов).
В финале копии медленно разлетаются в разные стороны, но вверх (либо симметричное движение либо нет; то же можно сказать и о его форме – хаотичная или по дугам; может быть, по волнам. Лучше, наверное, если сочетать это – сначала гар-мония симметрии и формы, затем - вразброс). Напоследок мы видим, что камера взлетает вверх, оставаясь параллельно горизонтали, и выходит за границы помещения, где разво-рачивалось действие: показывают изображение какого-то очень большого собора: над ним появляется другое фото - смеющегося Влада, который сложил вместе кончики пальцев, смотря немного вверх, и мы видим вдалеке мелкие разлетающиеся копии (может быть, они затем исчезают, сверкнув золотом) – мрачноватое небо в этот момент светлеет.
Стало легко на душе – даже голос певицы, казалось бы, вызывающий безумную ностальгию, уже воспринимался совсем с другим оттенком (т.е. на одну и ту же составляющую можно взглянуть под другим углом, балансируя на грани нервного срыва как одного из разно-видностей (да, бывают и другие, например, когда человек работает на пределе своих воз-можностей, как Никола Тесла – хотя здесь все равно много общего, почти одно и то же)) предельного обострения восприятия и угрозе обрушения пространства состояний при этом, для кого-то локального, для кого-то глобального пространства - как это ни трудно, нужно только ТОЧНО выбрать момент, и взрыв чувств пойдет в сторону позитивного – что это дает нам, помимо психоисцеления – ЧТО?
И дает ли это что-нибудь самому Вла-диславу Листьеву в данном случае – сообщает дополнительную энергию? Может быть, есть разница между тем, что мы с грустью вспоминаем человека, ушедшего от нас, или с радостью вспоминаем его таким, каким он был при жизни, даря этим ему свою любовь как энергию уже другого вида – имеет ли это какой-то смысл?