- Уважаемые пассажиры, электропоезд до станции Сусанино отправляется с третьего пути от платформы номер два. Время отправления электропоезда – девятнадцать часов тридцать пять минут. Поезд проследует со всеми остановками. Счастливого пути!
Сообщение повторилось.
В это время машинист и его помощник проверяли целостность тормозной магистрали. Колодки прижимались к ободу колеса неуверенно, но стрелка манометра неизменно отклонялась до четырех атмосфер.
Все восемь вагонов электрички были заполнены лишь на четверть. Посадка была завершена.
- Уважаемые пассажиры, во время следования электропоезда убедительно просим Вас поддерживать в вагонах порядок. Двери электропоезда автоматические. Во избежание несчастных случаев прислоняться к ним не следует, - Объявил по внутренней связи молодой помощник машиниста, - На линии работает контроль, просьба приобретать проездные билеты. За безбилетный проезд взимается штраф в размере ста рублей. Вас обслуживает бригада локомотивного депо номер десять. Желаем счастливого пути!
- Ну что? Поехали, смертнички! – весело сказал машинист Иванов, закручивая крышку термоса, и перевел взгляд со своего напарника на зеркало заднего вида.
- На выходном светофоре - зеленый, на локомотивном - зеленый. Давление - четыре; скорость отправления - пятнадцать, - доложил его помощник Вова.
Электричка медленно двинулась. Постепенно набирая скорость, он шел в сторону южной окраины города. Так начинался каждый рейс. Время от времени динамик рождал предупредительные команды женским голосом автомашиниста:
- Будь бдителен! Ограничение скорости, впереди - переезд!
или
- Впереди переезд! Скорость – шестьдесят!
В кабине шел обмен мнениями о предстоящем Чемпионате Европы по футболу. Снова зашипел динамик. Голос автомашиниста донесся до увлеченных дискуссией железнодорожников:
- Будь бдителен! (пауза) Будь бдителен! (шипение)
Голос сменил тональность на более низкую:
- Будь бдителен! Впереди - ничего хорошего! (тихий смех)
- Разве эта команда установлена регламентом? – Спросил Вова.
- Никогда не слышал, - Иванов выглядел озадаченным. Он внимательно смотрел на железнодорожное полотно. - Выключи эту дуру.
Что-то изменилось. Наверное, это сумерки наползали на лесной массив с востока. Пассажиры в вагонах, очевидно, тоже почувствовали это. Спящие проснулись, беседовавшие замолчали. Дети начинали плакать. Многие вышли в тамбур и курили. Тревожные запахи летнего вечера были в ветерке, доносившемся из открытых окон. Их закрывали.
По экстренной связи в кабину поступило сообщение встревоженного пассажира:
- Товарищи, тут в пятом вагоне одной пенсионерке стало плохо! Свяжитесь со следующей станцией!
- Пенсионерки должны дома сидеть, а не в электричках по пригороду со льготными удостоверениями кататься, - прокомментировал Иванов и попытался выйти на связь с Павловском. Но связи не было.
Снова включилась экстренная связь:
- В седьмом вагоне два милиционера молодого человека дубинками избивают! Примите меры!
- Если избивают, значит, на то есть причины, - тихо сказал Вова и покосился на машиниста, словно желая найти поддержку со стороны своего старшего товарища.
Иванов кивнул. Меры приняты не были.
Позже поступило сообщение о мороженщике и продавце газет, по мнению пассажиров, представлявших опасность человеческому достоинству других граждан и общественной нравственности. Первый бесплатно раздавал мороженое детям, утверждая, что это акция в поддержку нашей олимпийской сборной по синхронному плаванию. Второй же раздавал газеты, заявляя об агитационной кампании, организованной масонскими движениями, города Питера под лозунгом «Вся власть иудеям!»
- По расписанию мы должны были проехать Павловск четверть часа назад, - заметил Вова.
Стало темнеть. Путь по-прежнему пролегал через лес, и казалось, что конца ему не будет. Вова включил в вагонах освещение. Заходя «в кривую», Иванов заметил, что в последних двух вагонах света нет.
- Наверное, в четвертом пантографе сгорел предохранитель, - заключил он, - Ты бы сходил туда да посмотрел, вдруг удастся его заменить.
Вова вовсе не хотел выходить из кабины в свете последних сообщений по экстренной связи, но как сказать об этом машинисту? Без промедления он сложил в сумку механика фонарь, запасной предохранитель, плоскогубцы и кусок металлической проволоки.
- Ты поаккуратней там… - посоветовал Иванов.
Вова похолодел. После этой фразы ему стало просто страшно покидать запертую кабину. А станции все еще не было. Помощник машиниста медлил.
- Может быть, мы сошли с ветки?
- Исключено. Возвращайся поскорее.
Собравшись с духом, Вова вышел. Минуя пустой тамбур, он оказался в первом вагоне. В проходе лежал человек, лежал и не шевелился. Лицо его закрывала газета. Почему-то никто из пассажиров не обращал на него внимания. Рядом резвились дети, весело шумя и матерясь. В углу на коленях молилась старушка. В качестве иконы она использовала предвыборный плакат с изображением какого-то кандидата в депутаты.
Перешагнув через труп, Вова наступил в лужу неизвестного происхождения. На полу лежали окурки и пивные банки. Призывы к поддержанию порядка перед отправкой должного эффекта не возымели. Чуть дальше девушка исполняла стриптиз перед мужской частью вагона. Вова прошел в следующий тамбур.
- Эй, придурок! – окликнули его в тамбуре, - Тормози!
Останавливаться Вова не рискнул. Он вошел во второй вагон и оказался лицом к лицу с мороженщиком. Тот протянул помощнику машиниста подтаявший «Моржик» и начал монолог о предстоящей олимпиаде в Афинах. Тут какие-то увальни в военной форме (скорее всего, именно они позвали Вову в тамбуре) схватили мороженщика, бросили его между лавками, заставили принять упор лежа и принялись «прокачивать» на «раз-два-полтора».
Вова продолжил путь, все еще сжимая в руке мороженое. Одно из окон вагона было выбито вместе с рамой. Люди танцевали под аккомпонимент баяна и гитары, принадлежавших двум сборщикам милостыни. Звучало «Яблочко».
В третьем вагоне бесчинствовал газетчик, заставлявший пассажиров хором читать свежий выпуск «Питерского бульвара». В проходах стояли пустые корзины грибников, ехавших на дачу с ночевкой, с тем, чтобы на рассвете отправиться в лес. В конце вагона на лавке сидел спящий рыбак, державший в руках свою удочку, которую обвивал кольцами толстый вонючий уж.
Очутившись в четвертом вагоне, Вова попал на заседание только что созданного Союза потребителей транспортных услуг. Председательствовал седовласый старец в очках с дюймовыми стеклами. Увидев форму помощника машиниста, председатель отвлекся от своих тезисов и провозгласил:
- А вот и представитель железнодорожного транспорта, товарищи! Милости просим! Вам слово!
- Добрый вечер, - Вова не растерялся, - Приветствую всех собравшихся от имени министра путей и сообщений. Я его заместитель по связям с общественностью.
Паузой для аплодисментов Вова воспользовался рачительно и придумал замечательный ход:
- Я прошу немного времени для подготовки доклада, с целью всестороннего освещения наиболее наболевших вопросов аудитории.
Ему вручили длинный список таких вопросов и дали четверть часа на подготовку, после чего седой председатель объявил первую часть заседания закрытой. Публика начала перекур на местах. Помощник машиниста взял под руку председателя и, неся какую-то ересь, вывел его в тамбур. Там он несколькими ударами освободился от назойливого присутствия потребителя транспортных услуг и вошел в пятый вагон.
Ни души. Здесь были открыты все окна, повсюду были разбросаны туфли, кроссовки, кеды, босоножки и даже сапоги, но не было ни одного пассажира. Вероятно, все пассажиры пятого вагона попросту выпрыгнули прочь, предварительно сняв свою обувь.
Здесь Вова присел на лавку и задумался над тем, насколько трудным ждет его обратный путь в кабину машиниста. Если его не убьют заседающие в четвертом вагоне, то уж наверняка придется вступить в конфликт с военными или газетчиком. И какого же черта восстанавливать освещение в двух последних вагонах, коль скоро все посходили с ума? Но что сказать Иванову? Быть может, что в каком-нибудь вагоне остались еще нормальные люди, они-то с машинистом не свихнулись!
Он поднялся и продолжил путь, но никакого шестого вагона не было, то есть он и вовсе исчез. За вагоном с номером пять, следовал вагон с номером семь, тот самый обесточенный, где и предстояло Вове заменить предохранитель в пантографе.
У дверей вагона он остановился. Закрыты они были не плотно. Этому препятствовала милицейская резиновая палка, зажатая между дверей. Вова слегка прикоснулся к ней. Она была холодной и липкой. Помощник машиниста раздвинул двери. Резиновая палка упала к его ногам.
Иванов с ужасом прислушивался к шуму в тамбуре, глядя в косой треугольник прожектора головного вагона на трапецеобразные рельсы. Уже второй час он ждал Павловска… и доклада своего помощника по внутренней связи из хвостовой кабины. За окнами был все тот же лес, и звезды над лесом, и луна. Поездная диспетчерская связь была неисправна.
«Как будто бы время замерло…» - думал он.
Иванов холодел, слушая угрозы из тамбура с требованиями открыть дверь, которая сотрясалась от ударов. В луче прожектора промелькнула большая собака (или волк, но откуда здесь волки?), стоящая на задних лапах. Последовал глухой удар.
- Уже пятый случай, - заметил машинист.
Около дюжины птиц разбилось о лобовое стекло его кабины, крупные животные бросались под колеса. Обычно такое случалось редко, но сегодня происходило что-то исключительное. С тех пор как ушел Вова, не прекращаясь, шел проливной дождь, иногда ослабевая и вновь усиливаясь. Работали стеклоочистители. В зазор между стеклом форточки и рамой проникали в кабину ледяные капли и сырой ветер.
Шум за дверью стих. В течение минуты ничто не нарушало тишины. В трехгранник замка вошел ключ. Иванов напрягся. Он понимал, что, скорее всего, это был его помощник. И, тем не менее, машинист непроизвольно затаил дыхание. Раздался щелчок, и дверь отворилась. Иванов обернулся. Да, это был Вова. Он запер дверь и сел рядом.
- Ну наконец-то, твою мать! Что там с предохранителем?
- Я накинул «соплю».
- Почему ты не связался со мной из хвостовой кабины?
- Я до нее не добрался, а экстренная связь не работает.
- Что с пассажирами?
- Массовый психоз. Но самое страшное в седьмом вагоне.
Машинист повернулся к помощнику. На кителе у Вовы не было ни петлиц, ни шевронов. Лицо его было разбито и сильно распухло правое ухо.
- Как ты себя чувствуешь? Кофейку хочешь?
- Благодарю. Я предпочту крови.
Иванов не понял, откуда в руках у Вовы появилась милицейская дубинка.
Это было уже не важно. Вдали показались тусклые и редкие огни станции Павловск.
- Будь бдителен! Ограничение скорости, впереди – переезд!
Из утреннего выпуска «Питерского бульвара»:
«Ночью на переезде Царское Село – Павловск произошло крушение пригородного электропоезда, следовавшего из Санкт-Петербурга до станции Сусанино. Крушение произошло на сорок первом километре, в результате столкновения электропоезда с пассажирским автобусом, возвращавшегося с опозданием с загородной экскурсии. Локомотив и первые два вагона сошли с рельс. Произошло возгорание состава. Все пассажиры погибли. Роковую роль в столкновении по предварительным данным сыграла неисправность предупредительных светофоров и невнимательность водителя автобуса. Прокуратурой Ленинградской области ведется следствие».
В ночь с 16 на 17 августа 2004 года, Краснодар