... Прохладным утром на заборе сидела серая-серая кошка. Конечно, она была не совсем серая, но гораздо серее, чем могла бы быть. Она серела, а небо было голубым-голубым. А кошка неспешно умывалась и щурилась изредка, глядя на мир янтарным глазом.
«Какие глупые вокруг люди, - думала серая кошка, - они совсем ничего вокруг не видят. Даже своих ангелов – и тех не видят».
Кошка была молодая, ей едва минул год. Но за год она видела многое. И мокрые, заставляющие зябнуть дожди, и окутывающие влагой туманы, и пепелящее шкурку солнце. И даже радугу видела кошка, но только редко появлялась радуга.
Кошка видела людей. Каждый день она видела людей. Они шли на работы, а потом – с работы. Шли гулять, в магазин, в гости и в кино. Шли одни и с детьми, шли, держась за руку и не глядя друг на друга. Они все спешили куда-то, спешили прожить жизнь быстро-быстро-быстро, будто думали, что чего-то не успели в этой жизни.
А за каждым человеком, махая крыльями и укрывая от дождя, солнца или плохих мыслей, летел ангел.
Конечно, кошка видела каждого ангела. Они были разные, как и люди. Были ангелы хмурые, были голубоглазые, а бывали и одинокие ангелы. Те, в которых не верили люди. И этим ангелам было больно-больно, а людям было совсем-совсем всё равно.
- Кыш отсюда, серая! Пошла вон!
В кошку полетел тяжёлый камень. Мяукнув и распуша облезлый хвост, который когда-то был очень пушистым и мягким, сердито, но бессильно сверкнув янтарным глазом на обидчика, кошка спрыгнула с забора.
«Вот всегда так. Кыш, серая. Уйди, страшная. Пошла вон. А кто выкинул меня? Вы, люди, выкинули! А ведь приручаете нас, кошек. А потом – бросаете...»
Когда-то, будучи ещё крохотным пушистым серым комочком, кошка жила в тёплом, пахнущем пряниками и молоком доме. Её поили сливками, гладили по мягкой спинке и ласково называли... ах, как же её тогда называли?
Кошка совсем забыла то имя, но не забыла боль, которую испытала, когда нога человека дала ей пинок, а громкий звук закрывшейся двери стал последним, что связывало её с людьми.
Она не понимала, за что её выбросили, за что так предали. Она ведь любила людей, по-своему, но любила и не предала бы никогда. А сама была для них живой игрушкой, которую так легко было по ненадобности вышвырнуть за дверь.
... Кошка шла и думала, где бы найти хоть что-нибудь поесть. Мыши прятались. Воровать она не любила. Рыться по помойкам не хотела. А в животе уже урчало.
- А ну, брысь!
Кошка мяукнула и нырнула в кусты, а за ней по пятам летел ещё один камень. Не останавливаясь, она бежала и бежала, пока не остановилась где-то далеко от города.
Но кошка была здесь не одна.
Прислонившись к дереву, на мокрой траве, такой же мокрый и грязный, сидел ангел. Крылья его были запачканы, волосы – запутались, а на щеках было то, что люди называли слёзами. Кошка не понимала, почему люди плачут, потому что сама она никогда не плакала. Кошки не умеют плакать.
Почему-то ей стало жалко этого несчастного крылатого. Наверное, и его так же выкинули, как и её когда-то. Почему люди так жестоки к тем, кто их любит? Почему отшвыривают ногой тех, кто бескорыстно предан им?
Кошка подошла ближе и села рядом. Янтарные глаза сощурились.
- Здравствуй. Ты почему плачешь? – спросила она.
Ангел молчал. Только поднял на неё грязно-серого цвета глаза и грустно улыбнулся. Кошка поняла его без слов.
- Бросили? Люди?
- Бросили. Люди.
Неожиданно для себя кошка встала и подошла поближе. Она потёрлась тощим серым боком о руку ангела и заурчала, закрыв глаза. Потом взобралась ему на колени.
- А ты будь моим ангелом.
Пальцы мягко погладили её спинку, почесали за ушком, ласково согревая замёрзшее кошачье сердечко.
- А у кошек бывают ангелы?
- Мы, кошки, сами как ангелы, - важно объяснила серая, тихо урча. – Но нам тоже кто-то нужен.
- Пойдёшь со мной? Или останешься здесь?
Кошка окинула взглядом всё вокруг. Холод, люди, пинки, дождь, голод и одиночество... Ничего хорошего не было в этом мирке для неё. Ничего не держало, никому она не была нужна. И никто не был больше нужен ей.
- Пойду. А ты меня не бросишь?
- Никогда. А ты меня?
- Никогда.
Ангел взял кошку на руки, встал и раскрыл два ставших белыми-белыми крыла.
... – А, смотри-ка, дохлая кошка! – кто-то пнул сапогом холодное тельце. Облезлая шкурка была мокрой и грязной, хвост тонкий, как ниточка.
- Смотри-ка, мёртвая, а улыбается. Разве кошки улыбаются?
- Да шут их знает, кошек! Издохла – туда ей и дорога, меньше будет воровать!
От второго пинка тело серой кошки с янтарными глазами отлетело куда-то в кусты.
Но никто из людей, конечно же, не знал, что кошка не умерла. А ушла туда, куда попадают все-все кошки на свете.
А все-все кошки на свете попадают только в одно место.
Имя которому – Рай.