Родион Селиванов заметил новичка сразу, только тот вошёл в тренировочный зал. Высокий, стройный, хотя и не молодой, лет тридцати пяти. В темно-бордовом пиджаке, с цветастым галстуком, он не походил на новичка из тех, которые каждый день приходили с просьбой записать в группу.
Показывая очередной приём, Родион сделал несколько кульбитов, в конце пятого переворота оказался у двери, вскочил на ноги и, выглянув в коридор, поманил пальцем охранника, двухметрового амбала, с кулаками, как двухпудовые гири.
Охранник развёл в стороны растопыренные гири, пожал плечами, и кивнул головой на двух джентльменов, стоящих слева и справа от него с пистолетами наготове. Родион понял, что они сопровождают господина в темно-бордовом пиджаке, тем не менее, обратился именно к ним. Он не терпел насилия над собой, каждая такая попытка вызывала у него всплеск ярости:
- Мальчики, я вам что-то должен?
Вопрос был явно издевательский, задан таким голосом, чтобы услышал их босс. Но, таков был Родион Селиванов: он сделал вид, что слона не заметил.
Видимо, «слон» дал соответствующую команду: охранники, спрятав оружие, с обеих сторон схватили Родиона за руки. В тот же момент, оба они, как бы нечаянно столкнувшись лбами, оказались на полу, а Родион вошёл в тренировочный зал, снял с вешалки халат, накинул на плечи, и уже входя в душевую, небрежно сказал:
- Мальчики, я там намусорил в коридоре, уберите, пожалуйста, - и захлопнул за собой дверь.
Спокойно стоящий у входной двери босс, понял только то, что «мальчики» - любимое слово Селиванова Родиона, кумира околоточной шпаны.
Родион вышел из душа. Окинув взглядом зал, задал невинный вопрос:
- Почему мальчики не расходятся по домам? На сегодня тренировка закончена.
Староста группы, не поднимая опущенную голову, вскинул глаза, и боднул взглядом господина в темно-бордовом пиджаке. Родион сделал вид, что только сейчас заметил в зале чужака, и дерзко спросил:
- Вы хотите кого-то записать в мою группу? Запись у нас по субботам.
Он глянул в глаза незваного посетителя и понял, что его внешний вид обманчив. И темно-бордовый, неуклюже сидящий на нём пиджак, и цветастый галстук, и, даже, безукоризненно белая рубашка и отутюженные до остроты бритвы брюки, - всё это внешний антураж. А из глубины, на Родиона бесстрашно смотрели зоркие немигающие зеленоватые глаза и, казалось, что, по исходящему из них взгляду, перетекала мистическая энергия, лишавшая воли тех, на кого её поток изливался. Родион с трудом выдержал этот взгляд. У него едва хватило силы воли повторить:
- Запись у нас по субботам.
Господин в темно-бордовом пиджаке, молча вышел.
Ожидавшие на улице ребята проводили Родиона к машине:
- Напрасно вы так... Видели, с какими амбалами он ходит. Неровен час, подстережёт где-нибудь...
- Наверно, наследника своего хочет к нам пристроить.
- Зачем ему это? У него охраны хватит и на себя, и на детей, и, даже, на внуков...
В субботу владелец темно-бордового пиджака появился вновь. В этот раз он зашёл один, оставив охрану в машине. Минуту посверлив Родиона уничтожающим зеленоватым взглядом, и ничего этим не добившись, он вдруг сменил цвет глаз на небесно-голубой, и мягко сказал:
- Больше всего ценю в людях самостоятельность, и силу воли... Ну и, разумеется, силу мускулов, - улыбнулся такой милой, обезоруживающей улыбкой, что Родион не мог не пожать протянутую руку.
- Гарик Эдуардович, бизнесмен...
-Селиванов, Родион Богданович, тренер. Чем могу быть полезен?
- Если честно, - начал новоявленный бизнесмен, но Родион перебил его:
- Нечестных дел я не веду!
Родион уловил странный зелёный блеск в голубых глазах собеседника, и замолк.
- Если честно, - не обращая внимания на реплику, продолжал Гарик Эдуардович, - то, вначале, я приходил, чтобы пристроить к тебе своих... мальчиков, как ты их назвал. Но теперь мои намерения изменились. Нет, я не отказался от идеи немного их потренировать, они в этом действительно нуждаются. Ты сам это знаешь. Но светиться здесь им ни к чему. Ты будешь работать с ними в моём спортзале. Десять тысяч долларов в месяц для начала хватит, а дальше посмотрим.
Бросив на стол визитную карточку, вышел, обдав Родиона сначала зелёным, а напоследок - голубым светом необычных глаз.
Где только ни работал Родион за последние пять лет! Каскадёром на киностудии, сторожем в магазине, пожарником на химзаводе, борцом в цирке... Даже, клоуна приходилось подменять. За это время, заработал едва ли больше одной тысячи долларов. А тут - за один месяц - десять! Чувствовал, что долго его держать Гарик не будет, но даже за полгода можно собрать денег на собственное дело.
Он давно мечтает организовать спортзал, такой, каким он сам его представляет, а не такой, в котором ему сейчас платят в конвертируемом эквиваленте меньше $50… Мальчиков, правда, жаль бросать... И Маргарита на аборт просит, дать не с чего... А, в принципе, если ему удастся осуществить мечту, в конце концов, и мальчики окажутся в выигрыше, и на Маргарите можно жениться...
Директор Дворца культуры, к которому Родион принёс заявление на расчет, предложил, для повышения зарплаты, взять на полставки группу русской борьбы. Родион только усмехнулся в усы...
Выйдя из Москвича, Родион не сделал и пяти шагов, как массивная, решетчатая, чугунная калитка, автоматически распахнулась, приглашая войти в замок.
Это, в самом деле, был настоящий замок. Если убрать за чугунную ограду устилающую двор полированную, имитирующую гранит плитку, пластмассовую черепицу с огромной, в полгектара, крыши, и стоящие на открытой площадке, под палящим солнцем, Линкольн, Мерседес и Форд, замок вполне мог бы сойти за средневековый.
Такие мысли роились в голове Родиона, пока он шёл по длинной дорожке от ворот к дому...
Но не только! Родион успел заметить, что замок стоит на берегу реки, у крутого обрыва, но с крыши до воды, пожалуй, не допрыгнуть. По склону, в сторону реки, проложена канализация с тремя, через тридцать метров, колодцами. При случае, через чугунный забор можно легко перепрыгнуть в любом месте, даже если он под напряжением. Сбежать с этого замка можно и через лес, и по канализации, и по реке. Работа каскадёра многому его научила.
Гарик Эдуардович принял его на крыше замка. Сопровождающий Родиона охранник так и сказал: «Горелый на крыше».
К сожалению, только сейчас Родион понял, что Гарик и Горелый - одно лицо... Тот самый Горелый, который, вот уже пять лет, наводит страх и ужас на местных бизнесменов, ни за что, ни про что, ежемесячно взимая с них, в свою пользу, мзду в размере десяти процентов их дохода.
Поначалу, в обмен на изымаемые деньги, его налогосборщики давали гарантии неприкосновенности со стороны других рэкетиров. Но, со временем, других просто не стало. Мзду взимали уже без всяких гарантий.
Родион, зная об этом, был уверен, что без мощного прикрытия со стороны местных властей и милиции, такое беззаконие твориться не могло. Наверное, знали об этом и те, которые эту самую мзду давали, потому и давали исправно и безропотно. Ну, а тех, кто осмеливался противиться воле Горелого, уничтожали безжалостно.
И вот, этот самый Горелый, сейчас предлагал Родиону сесть в плетёное кресло напротив себя, за столик красного дерева, с резными ножками, искусно имитирующими гнутьё...
Но ведь Горелый - потому и Горелый, что у него обожжено лицо. А на этом пухлом, лоснящемся лице, следов пластической операции что-то не заметно.
Крамольные мысли Родиона не ускользнули от внимания Горелого. Правильно их поняв, он решил сразу «прояснить» ситуацию:
- Я полномочный представитель Горелого, и от его имени веду все переговоры.
- Это ты расскажешь своей бабушке, а со мной такие финты не проходят... Я так понимаю, Горелого нет уже три года? Я думал, он стесняется появляться на людях с обугленной физиономией, а, оказывается, ты давно избавил его от мук совести.
- Так думал не только ты, а ещё двести тысяч жителей нашего города. Но мне сейчас важно, чтобы ты и дальше думал, в том же русле... А о жителях не волнуйся.
- Я не о жителях, я о твоём окружении пекусь. Это же надо, держать под боком таких олухов. Если бы он не назвал тебя Горелым, мне и в голову не пришла бы такая мысль. Хотя по ассоциации... Гарик - Горелый... Да, если, шрамы подрисовать.
- Закрыли эту тему. Давай о деле.
Родион лишь на мгновение остановил взгляд на ножках стола, и это не ускользнуло от сделавшихся вдруг зелёными глаз Горелого:
- Что не так, говори сразу. Я недомолвок не тер... не потерплю, - поправился он. - Все мои служащие должны быть со мной откровенны до конца!
«Вот как, я уже его служащий, - подумал Родион... А, что, собственно, мне остаётся делать? Отказаться? Так неизвестно ещё, куда ведёт эта канализация, и что по её трубам спускают... Отсюда живым вряд ли кто выходил... По крайней мере, тех двух амбалов среди охраны я уже не заметил».
Родион посмотрел влево, вправо... Улица, если её так можно было назвать, застроена такими же неуклюжими, как и некрасивыми, замками, стоящими метров двести друг от друга... «На расстоянии крика - подумал он, - а, если учесть, что плоская крыша обнесена двухметровым бетонным парапетом, то кричи, не кричи, никто не услышит. Все звуки уйдут к Богу в небо... Вместе с тобой... Если, конечно, черепица не задержит».
Горелый терпеливо ждал.
- Кто у тебя шипшандер? - Родион не знал, работал ли Горелый на гражданском Флоте, но назвал снабженца именно так, как зовут его на корабле. При этом, от него не ускользнула зелёная искра в голубых глазах Горелова на слове «у тебя».
- Что-то не так?
- Ножки резные, на токарном станке сработаны, им цена - копейка, а имитация под гнутьё. Уважающий себя Новый Русский такое фуфло выбросил бы на помойку.
Горелый встал, легко поднял стол, и перебросил за парапет:
- Что-то ещё не так?
- Двор, вместо гранита, регуполом выстелен... Не хватает денег на гранит, пусть регупол будет, тоже престижная вещь, многие и этому рады. Зачем же видимость создавать? Или, твои кореша, в этом не волокут?
- Ещё замечания будут?
- Опять же, стены... Они должны быть, или облицованы мраморной плиткой, или оклеены обоями в цветочек. В стиле «Ампир». А обои под мрамор - мещанство. Деньги у тебя или есть, и тогда ты живёшь в своё удовольствие, никому не угождая, или нет, и тогда никакие обои под мрамор не прикроют твою нищету...
- Всё?
- Нет. Черепица, пластмассовая.
- Дальше!
Родион много чего мог рассказать. И что сбежать отсюда легко, и проникнуть сюда просто. Машины на виду стоят. Двор легко простреливается из-за реки. Но решил приберечь это для своих надобностей.
Об этом он только подумал, а вслух сказал:
- То же, с картинами. Если не хватает денег на приличную картину, лучше повесить оригинал малоизвестного художника, чем копию Леонардо да Винчи, срисованную с офсетного плаката, напечатанного в советской типографии тремя цветами.
- Она писана с оригинала.
- Это твой шипшандер сказал? А он не сказал, что оригинал хранится в Лувре, и выставляется один раз в год?
- Почему тебя это так волнует?
- Мне, в принципе, это до фени. Меня досада берёт, что я со своими мозгами ничего такого не имею...
- Теперь я вижу, что у тебя не только мускулы, но и мозги имеются, - перебил его Горелый. - Удваиваю твоё вознаграждение, будешь по совместительству... шипшандером.
«Он таки знает это слово», - подумал Родион.
В этот момент принесли столик, копию первого. Горелый пригласил, то ли Стаса, то ли Сваса, спросил, сколько стоит этот стол.
- Тысячу баксов, я вам говорил.
- Сколько ты их купил?
- Десять штук, как говорили.
- А сколько я тебе должен?
- Две тысячи.
- Забирай свои столы, и мы в расчёте... Проводите!
Проходя мимо Родиона, Стас опалил его ненавистным взглядом:
- Тебе не надо было этого говорить!
Ему, видимо, тоже, потому что Горелый, тут же изменил решение:
- Уведите! - сказал он, и двое охранников повели Стаса по ступенькам вниз.
- Как ты с ними работаешь? Один сдал тебя, как не Горелого. Другой сказал, что у тебя везде жучки натыканы. Для подслушивания... Эти амбалы, не скрывают радости оттого, что сейчас оторвут ему голову... А я у тебя, всего двадцать минут...
- Посмотрим, сколько пользы будет с тебя, умного.
Родиону выделили комнату на верхнем этаже, под крышей, над скалой, незаметно переходящей в стену замка. Ну, что твоё Ласточкино Гнездо!
Каждый вечер он тренировал многочисленную свору служащих Горелого. Родион хотел, как положено, завести журнал, но Горелый запретил: никаких бумаг! Как понял Родион, это были обыкновенные сборщики мзды. Ходили группами по пять человек, и групп таких было не меньше десяти. За каждой закреплена старенькая легковушка: Волга, Жигули, Запорожец. Были и подержанные иномарки.
Утром являлись в замок, получали у Горелого наряд, разъезжались по городу. К десяти часам возвращались, сдавали деньги, и пропадали до вечера. Вечером - два часа тренировок, и по домам. Родион разбил их на пять групп по десять человек, и свободными у него были только суббота и воскресенье. Впрочем, и в остальные дни, до шести вечера, его никто не задерживал, и он свободно мог покидать замок Горелого.
Видимо, не все бизнесмены охотно расставались со своей десятиной. Мздоимцы частенько приходили с синяками, с царапинами, и, даже, с переломами.
Родион в глубине души чувствовал, что, тренируя этих отщепенцев, занимается не только противоправными действиями. Работа эта противна его душе, мировоззрению, воспитанию. Успокаивал себя тем, что это временно. Как только заработает денег на своё «дело», сразу уйдёт от Горелого.
А Горелый, вопреки сложившейся о нём легенде, как о жестоком, безжалостном, и хитром человеке, с Родионом обращался вежливо, в меру корректно. Называл не иначе, как господин Селиванов, или, Родион Богданович, не стесняясь, обращался к нему с самыми разнообразными вопросами. От цвета галстука, до приобретения подлинника Саврасова, от фасона рубашки, до модели компьютера, от покупки костюма, до перестройки замка.
Его нисколько не удивляло, ни то, что половина его помощников не знала таблицы умножения, ни то, что Родион, не задумываясь, без запинки отвечал на любой вопрос. Странно, его не удивляло даже, что иногда его мздоимцы приходили без денег, что давало повод Родиону подозревать их в мошенничестве. Но он не вмешивался в их отношения, исправно выполнял тренерскую работу, получая за это деньги. За эксплуатацию его мозгов Горелый доплачивал ещё тысячу долларов, и наверняка, не жалел об этом.
Неукоснительно следуя советам Родиона, он, за три месяца, преобразил замок в красивый дворец. Сделал полукрытый бассейн, стоянку для автомобилей. Неуклюжий, помпезный, двенадцатиметровый Линкольн, заменил уютным, бронированным, Джипом, а Форд подарил Родиону.
Двор выстелил настоящим, природным гранитом. На внутренних стенах служебных помещений появился мрамор. Металлические лестницы сдали в металлолом, на их место установили деревянные марши, с балясинами из полированного красного дерева.
Полы устлали паркетом, гостиную оклеили шёлком в меленький цветочек.
Слева и справа, к замку пристроили по башне в готическом стиле, с часами и флюгером.
Часть деревьев вырубили, на их месте разбили сквер с беседками и полем для игры в гольф.
Каждую комнату замка оборудовали в разном стиле: барокко, ренессанс, готика, ампир.
Дополнительно сделали три тайных выхода из замка.
Родион советовал Горелову так, как если бы он делал это для себя. Когда основную перестройку закончили, он сказал:
- Теперь сюда можно водить экскурсии, и показывать, как должен жить нормальный человек.
- Нормальный так жить не сможет. Для этого у него нет... ты думаешь, денег? Не-а. Риска! А, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Чтобы так жить, мне приходится каждое мгновение рисковать жизнью. У меня нет друзей, только враги. Три сотни бизнесменов, которых я обираю. Полсотни клерков, которым я плачу. Коллеги, которые не могут успокоиться, что у меня дела идут лучше, чем у них. Моя многочисленная охрана... и, даже, ты... При первом удобном случае каждый из вас способен свернуть мне шею.
- Как ты свернул Горелому?
- Да, именно так. Все мы это знаем и, тем не менее, входим в контакты, сотрудничаем, общаемся.
- А, что, нормальными людьми нельзя себя окружить?
- Можно! Только для этого надо поселиться на Марсе, и там заняться земледелием... Где ты видел на нашей земле нормальных людей? Этот хрен мохнатый, который написал «Каждому по потребности», неужели не знал, что потребности человека не имеют границ? Да, если бы, все взяли себе ПО ПОТРЕБНОСТИ, то, уже сегодня, не стало бы, ни бездомных, ни нищих, ни голодных! Однако, все берут сверх потребности! Анекдот слышал? Сын Нового Русского спрашивает у отца, чему равен объём шара. Так знаешь, что отец ответил? Шара объёма не имеет!
- Я другой анекдот знаю. Александр Македонский завоевал полмира. А, умер от водки и сифилиса. Велел похоронить себя в специальном гробу, с раскинутыми руками. Чтобы все видели, что в них ничего нет.
- Это, он перед смертью таким мудрым стал. А, пока был живой, да здоровый, думал иначе. Имидж свой соблюдал.
- Перед кем - имидж? Сам же говоришь, ни друзей у тебя, ни товарищей...
-Ты прав. Это действительно так. Но колесо фортуны раскрутилось, остановить его невозможно. Лично мне уже действительно достаточно. Но те, от которых я завишу, ещё не нахватали по потребности. Мне просто не дадут сойти с дистанции. Слишком много на мне завязано людей. Ты думаешь, почему наши олигархи за границу сбегают? На правосудие им наплевать, всех купить можно. Воровать надоедает! Обижать невинных надоедает! Кормить армию нахлебников надоедает! Вот и бегут... А там, представь себе, то самое!
- На этот случай, у меня тоже анекдот есть. Вот в таком же замке, как у тебя, проснулся Новый Русский, а у кровати Смерть с косой сидит, блокнот свой перелистывает. Он выскочил к жене, велел Мерседес и самолёт готовить, а сам чемодан баксами набивает. Уже из самолёта сказал жене, что летит на Гавайи, потому что у него в спальне Смерть сидит. Жена возвращается, спрашивает у неё, зачем так мужа напугала. А та ей говорит, мол, сама не пойму, чего он так испугался, в моих скрижалях написано, что он должен умереть завтра утром на Гавайях!
- Это не про меня. Я ни от кого бегать не собираюсь, и никого не боюсь. Потому что заранее знаю, чем всё кончится.
- Бояться можно по разному... Одно дело, животная боль. Физическая. Её можно научиться сносить, да, в конце концов, таблеток разных полно. Труднее научиться сносить другую боль...
- Интересно, давай, расскажи мне, какую это боль я не могу сносить?
- Не надо притворяться незнайкой. Я для понта сказал про гранит, мрамор и черепицу... А тебя за живое задело. Пластмассовая, может, в десять раз дольше пролежит, а что красивее глиняной, так с этим никто спорить не станет... И, добро бы, ты любил своё окружение, уважал... А так - для кого стараться? Что не для себя, это ясно, как божий день. В этом разбираться надо... А ты говоришь, нет другой боли... Только другая боль называется по-другому.
По зелёному блеску голубых глаз, Родион почувствовал, что Горелый, наконец, завёлся, хотя вида внешне не подавал.
- Выходит, ты меня экзаменовать решил?
- Нет. Я решил помочь тебе обустроить жилище так, как я обустроил бы для себя, будь у меня такие деньги... Считай, что я тебе позавидовал.
Цвет глаз Горелого изменился, но не настолько, чтобы считать его полностью удовлетворённым ответом. И, чтобы окончательно успокоить, Родион добавил:
- Может быть, тебе и не очень нравится, что я так откровенно говорю с тобой, но тебе должно понравиться то, что о тебе я никогда, ни с кем говорить не буду.
- Спасибо на добром слове. Считай, я тебе поверил.
Через шесть месяцев Родион посчитал свою миссию выполненной, и сказал об этом Горелому. Ребят он подготовил хорошо, по крайней мере, те три бизнесмена, которые за это время погибли, могли быть на его совести. В отличие от своих, этих «мальчиков» он учил не бороться, не защищаться, а убивать одним ударом. Горелый в последний момент сделал попытку задержать его, предложил остаться личным охранником, но Родион отказался. Горелый вышел, через пять минут вернулся с пачкой денег:
- Здесь три лимона. Доллары ты же не возьмёшь? Дерзай, и будем оба молиться, чтобы наши дороги не пересеклись. Нет таких широких проспектов, на которых мы могли бы разойтись!
Родион с умом распорядился деньгами. Их хватило на то, чтобы приобрести старый, полуразрушенный дом, и с помощью обрадованной его возвращением околоточной шпаны, оборудовать под тренировочный комплекс с раздевалками, душевыми, бассейном, сауной и, даже, буфетом.
Всё это было исполнено в миниатюре, чуть больше выставочных экспонатов, но этого должно хватить, чтобы разместить сорок человек. Конечно, ни помещение, ни его отделка, не шли ни в какое сравнение с замком Горелого, но Родион был рад и этому. Он дал себе слово никогда не тренировать ни охранников, ни, тем более, убийц, а работать только с нормальными людьми. При занятиях два раза в неделю с каждой группой, мог набрать три группы по сорок человек. И, если взять минимум помощников, то, даже при умеренных ценах на абонементы, за два-три года можно собрать на приличный спортивный комплекс.
Всё было готово, оставалось только получить две бумажки: лицензию на право заниматься данным видом деятельности, и разрешение на использование помещения для пребывания там «большого количества людей». Родион пошёл по инстанциям.
Раньше, занимаясь любимым, или не очень любимым, делом, он не задумывался, кто это дело ему организовал, кто обеспечил. Теперь он с ужасом узнал, что, прежде чем начать работать в купленном на собственные средства помещении, он должен собрать полсотни различных справок, получить сотню разрешений...
Налоговая инспекция, землеустроитель, финотдел, пожарник, милиция, санстанция, водоканал, горгаз, энергонадзор, даже Госавтоинспекция!
Причём, милиция требовала, чтобы на окнах были решётки, и двери открывались наружу: так ворам труднее выбить дверь и проникнуть в помещение. А пожарники требовали, как раз, обратного, чтобы, в случае пожара, в здание можно было легко попасть, выбив дверь, или через окно.
Страховой агент требовал одного, а санинспектор - прямо противоположного.
Землеустроитель требовал сократить площадь перед зданием, а автоинспектор наоборот, расширить, чтобы в будущем избежать наезда автотранспорта.
У Родиона кружилась голова. Он не мог понять, чем его здание мешает ГАИшникам... Ну, ладно, пожарники, санстанция, электрики... Но ГАИ! Пытался жаловаться в городскую администрацию, но там ему показывали соответствующие документы, и так выходило, что виноват только Селиванов, а остальные все правы. Наконец, один конторский работник, прямо посоветовал Родиону обратиться к Горелому:
- Городские власти тебе ничем не помогут, у тебя частное предприятие. А это - ведомство Гарика Эдуардовича. Пока он не даст добро, у тебя ничего не выйдет.
- Да кто он такой, этот Гарик Эдуардович!
Думая, что посетитель действительно не знает, кто такой Гарик Эдуардович, работник городской администрации разъяснил суть дела:
- Гарик Эдуардович - председатель городского совета союза предпринимателей. Так что, все частные предприятия открываются с его разрешения.
- А законы для него не писаны? - взорвался Родион.
- Для него пишут законы сами предприниматели. У них там свои правила, свои сроки, свои ставки.
- Но, ведь, ты отвечаешь в городском правительстве за развитие частного бизнеса! Тебе он что, тоже не подчиняется?
- Юридически подчиняется. А фактически, - он посмотрел в потолок.
- Ладно. Я всё понял. Научи, по крайней мере, как мне его обойти.
- А, никак! Он, всё равно, в конце концов, узнает, и пострадавшим буду я. А мне страдать вот так, ни за понюшку табаку, не хочется...
Родион выложил на стол всё, что у него было в кармане: где-то около трёх тысяч рублей.
- Единственный способ, - это зарегистрировать твой спортзал, как будто для работы с детьми - инвалидами. В отделе соцобеспечения спроси Кондратьича, скажи, от меня, - и он долгим взглядом посмотрел на деньги, прежде чем убрать их в стол.
Родион зашёл домой, взял три тысячи рублей, пошёл в горсобес. Кондратьич, получив мзду, за полчаса, без всяких проверок, оформил клуб Селиванова как «Учреждение для реабилитации детей, больных церебральным параличом»:
- Нравится тебе это или нет, но таких больных у тебя должно быть не менее пятидесяти процентов, - сказал Кондратьич, и повернулся к стоящему справа от него компьютеру, давая понять, что разговор окончен.
Родион не уходил, так как сомневался, есть ли такая болезнь - церебральный паралич. Кондратьич, спиной почувствовав сомнения Родиона, повернул в его сторону голову, и, не прекращая щёлкать клавишами, добавил:
- Моё дело - оформить, а чем ты там будешь заниматься, на то есть контролирующие органы. Правда, для тебя будет лучше, если ты эту хату кому-нибудь подаришь... Вся частная собственность подвластна Горелому, а с ним шутки плохи...
- Кому я её подарю?
- А, хотя бы, нам. Так сказать, под социальную защиту.
Чтобы приобрести и оборудовать помещение под спортивный комплекс, Родион потратил почти все деньги. Теперь ему пришлось две тысячи добавить Кондратьичу, чтобы официально от этого комплекса избавиться. А чтобы ему, всё-таки, разрешили в нём работать, он вынужден был отстегнуть ещё тысячу.
- Только, из-за уважения к вам. За право взять в аренду такое здание, мне отвалили бы не меньше ста тысяч, - сказала миловидная девушка, выдавая документы Селиванову.
- Так здание это моё! - возмутился Родион.
- Кто об этом знает? Я руководствуюсь теми документами, которые вы мне принесли. А тут прямо указано, кто собственник. Скажите спасибо Кондратьичу...
Родион хотел спросить: «Что, ещё раз?», но не стал дерзить этой маленькой очаровательной шестерёночке в гигантской машине пост перестроечного бизнеса.
Родиону пришлось немало потрудиться, чтобы набрать группу в сорок человек с отклонениями от нормального развития. Зато вторую группу, здоровых, крепких ребят, желающих накачать свои мышцы, он набрал в один день. Третью группу составили мальчики из его бывшей шпаны.
Как бы там ни было, а занятия начались. Через месяц слава о клубе «Инвалид», как его называли за глаза, распространилась по всему городу, и от желающих заниматься в нём не было отбоя.
Во-первых, все знали тренерские способности и характер Родиона. Во-вторых, оплата в этом клубе была самая низкая. И, в-третьих, вместе с сорока больными детьми, занимались их вполне здоровые мамы и папы. А, по их рекомендациям - соседские дети с мамами и папами.
Его спортзал считался самым благородным местом в городе. Уже в конце первого месяца Родион потратил крупную сумму на приобретение новых тренажёров, увеличил зарплату помощникам и уборщице. Ну, а, бармен, как и договаривались, работал на самоокупаемости.
А в начале следующего месяца, в его офисе появилась пятёрка натренированных Родионом молодцов из замка Горелого. Пока четверо удерживали Родиона, пятый открыл сейф, вытащил имевшиеся там полторы тысячи рублей, на внутренней стороне сейфа фломастером написал «Десять тысячь рублей. Пятава числа», - и вышел.
Когда его машина отъехала, удалились и остальные. Родион задумался. Жаловаться некому. Юридически, его спорткомплекс - учреждение государственное, ему официально не принадлежит, но недостатков полно, и, если захотят, завтра закроют. И санстанция, и пожарная инспекция, и тот же собес, ибо, на сорок инвалидов, которые посещают тренировки, кто раз, кто два раза в месяц - пять групп по сорок человек вполне здоровых людей...
Но, падать на колени перед Горелым он не собирался.
Вечером, оставив подаренный Горелым Форд на опушке, в трёх километрах от замка, он спрятался в кустах, вооружился биноклем, и стал наблюдать. Распорядок дня знал хорошо, Горелый подъехал вовремя.
Дождавшись темноты, Родион подошёл к замку. Открыл тайную дверь припасенным, для такого случая, ключом. Незаметно, прошёл в спальню Горелого.
Ждать ему пришлось не долго. Горелый вошёл, по привычке, плюхнулся в широкое кресло, отдохнуть перед сном. Когда он, на американский манер вытянув ноги, положил их на журнальный столик, Родион, одним ловким движением, заклеил его рот скотчем, и привязал к креслу.
Увидев, что Горелый не успокаивается, продолжает сучить ногами, он и ноги привязал к столику. Потом сел в кресло напротив, и начал сказал:
- Извини, что я поступаю не по джентельменски, но, иначе ты меня не сможешь понять. Я это знаю, потому что убедился, что ума у тебя нет. У умного хозяина и собака умная. А глупые слуги могут быть только у глупого хозяина. Полгода я тебе пытался это втолковать. Ты не понял. Значит, и впредь не поймёшь. А, должен был понять, хотя бы тогда, когда я от тебя собрался уходить. Твои люди, по ошибке, забрели в мой офис... Видишь, я говорю - по ошибке. Это я даю тебе шанс исправиться. Они взяли полторы тысячи рублей. Я пришёл их забрать.
Родион встал, открыл своим ключом сейф, покопался в долларах и, не найдя ни одного рубля, чертыхнулся. Взял стодолларовую банкноту, покрутил её перед носом Горелого, положил в свой карман:
- Я знаю, какие мысли тебя сейчас обуревают. Что я труп, что мне жить осталось до утра. Что бизнесу моему конец. Ты думаешь о чём угодно, только не о том, о чём надо. Это, опять же, потому, что ты дурак. Ты никак не можешь понять разницы между мною, и твоими шалопаями... В твою голову никак не может прийти та простая мысль, что я мог очистить твой сейф, унеся с собой, - Родион встал, подошёл к сейфу, пошелестел бумагами, - около двух миллионов долларов. И ты никогда бы не узнал, чья это работа... Правда, ты мог бы и не заметить, что из одного твоего сейфа пропало два миллиона. Что правда, то правда. Но, это тебе ума не добавляет. Наоборот... Более того, в твою голову не приходит даже такая тривиальная мысль, что я тебя сейчас придушу вот этим маленьким жгутиком. - Родион покрутил перед ним шпагатом.
Горелый замычал и задёргался.
- Не волнуйся. Я тебя не трону. С тобой мы, вроде, как друзья, а, неизвестно, кто будет после тебя, может, дурнее в сто раз... Так что, я сейчас уйду, а ты скажешь своим мальчикам, чтобы они забыли ко мне дорогу... Это в том случае, если ты хочешь спокойно жить. Ну, там, чтобы замок твой в реку не осунулся, Джип нечаянно не взорвался, яйца чтоб тебе ненароком не отстрелили. В общем, ты меня знаешь. Ну, так я пошёл? А то через двадцать минут тебе принесут апельсиновый сок...
Тем же путём Родион добрался до своего Форда.
Месяц он работал спокойно. Испугался ли Горелый, или затих на время, но Родиону никто не мешал. Однако, пятого числа он объявил санитарный день, отпустил всех помощников, и остался ждать мздоимцев. День прошёл спокойно, а когда он уже собирался закрывать офис, к зданию подъехал потрепанный Москвич. Вошли те самые мальчики, увидели открытый сейф, взяли приготовленные десять тысяч рублей, и удалились. Закрывая за собой дверь, последний из них сказал:
- Давно бы так. Только, в следующий раз, чтобы были зелёные, мы капусту не берём!
Родион дождался, когда их Москвич наедет на белую полосу, нажал кнопку, и машина провалилась в искусно замаскированную яму глубиной пять метров. Яма эта сохранилась ещё с войны, когда там было бомбоубежище, а Родион только сделал над ней вращающееся перекрытие с хорошей звукоизоляцией. Кричи, не кричи, на поверхности никто ничего не услышит.
Не мешкая ни минуты, он вскочил в Форд и поехал к замку. Глупо было считать, что замки на потайных дверях Горелый не поменял. Поэтому, Родион пробрался в замок по канализационной трубе. В спальню идти рискованно, наверняка там имеется охрана. На этот раз решил ждать Горелого в комнате отдыха. К счастью, он и сейчас не нарушил график, явился минута в минуту.
Услышав шаги, Родион открыл дверь, рванул Горелого на себя, заклеил, как и в первый раз, рот, лишив возможности звать на помощь. А вот связать брыкавшегося Горелого не получалось. Пришлось легонько ударить по шее. Горелый сник.
Родион привязал его к креслу, отдохнул. Достал из его кармана бумажник, отсчитал необходимую сумму, положил на край стола. Затем установил напротив Горелого видеокамеру и дал понюхать нашатыря. Горелый пофыркал, открыл глаза. Родион посмотрел на него удивлённым взглядом, спросил:
- Послушай. Я знаю, что ты дурак. Но, не может же до такой степени распространяться глупость человеческая! Я думал, мы с тобой договорились. Как джентльмены. Как бизнесмены, наконец! А ты что делаешь? Ну, зачем тебе мои десять тысяч? Вон у тебя сколько денег. В каждом сейфе по два миллиона, а сейфов у тебя больше десяти... И не капуста в них, баксы. А ты жизнью своей рискуешь из-за копеек. Дурак ты, и есть дурак. В общем, так. Сейчас я включу видеокамеру и сниму про тебя кино. Подарю тебе кассету. Ты будешь смотреть её каждый вечер, пока не выучишь наизусть. А, если, ещё раз мой наказ забудешь, я эту кассету крутану по центральному телевидению.
Родион встал, включил камеру и начал речь:
- Господа! Вы видите перед собой Гарика Эдуардовича, по кличке Горелый. Только, это не его кличка. Настоящего Горелого он убил три года назад, завладел его империей, и сейчас берёт мзду со всех бизнесменов нашего города, в размере десяти процентов дохода. Что правда, то правда, не все деньги он забирает себе. На экране вы видите список уважаемых лиц нашего города и суммы, которые господин Горелый ежемесячно отстёгивает им, чтобы они его не трогали. Я отказался ему платить мзду, так как моё предприятие принадлежит городу, в нём занимаются дети-инвалиды, но, господин Горелый продолжает присылать ко мне своих рэкетиров каждый месяц, пятого числа. Прошлый раз они взяли у меня, сколько было: полторы тысячи рублей. Я пришёл к господину Горелому, и забрал свои деньги. Но, сегодня, они опять пришли ко мне, и взяли уже десять тысяч рублей. Вот, вы видите, как я забираю эти деньги у господина Горелого. Правда, для этого мне пришлось его связать, но, это потому, что он не хотел возвращать их добровольно. И ещё хочу сказать вам, и господину Горелому. Замок его заминирован. Во время реконструкции в двенадцати местах были замурованы пластиковые бомбы. Все они с дистанционным управлением, а у кого пульты, даже я не знаю. Это, на тот случай, если он захочет продать вам свой замок. Кстати, насчёт минирования, это относится к второму и третьему дворцам, а, также, к городской квартире, к квартирам его жены, сына, и всем гаражам. А теперь, скажите, умный он, или нет, если, после этого, не отказался взимать с меня ежемесячно мзду в размере десяти тысяч рублей? Я кончил, господа.
Родион свернул камеру, сказал Горелому «гуд бай», и вышел. Домой вернулся в сопровождении автокрана. Выплеснул в подвал флакон морфия, подождал, пока прекратились крики, надел противогаз, опустился, прицепил к машине крюки. Погрузил неудачников-рэкетиров в салон, поднял машину, и отогнал на городскую свалку.
Родион отправил по почте Горелому копию кассеты, но тот не успокоился. Со следующего дня спорткомплекс «Инвалид», городские власти взяли «под нусыпную опеку».
Сначала закрыли бар. При проверке, в нём обнаружили неразрешённые к реализации спиртные напитки. Когда за это был уплачен штраф, санстанция взяла неизвестно когда и откуда соскобы, и предъявила такие анализы, что кухню надо только сжигать. Да и в бассейне вода не менялась, как положено, каждый день, на дне образовалась тина, и его опечатали.
Электропроводка, проведенная сорок лет назад, была рассчитана только на освещение, но никак не на импортные тренажёры с мощными двигателями. А воду вообще отрезали по жалобе жильцов соседних домов: им и раньше воды не хватало, а теперь всю забирает спорткомплекс. Если ему надо, пусть тянет собственный водопровод, а к нашему не прикасается.
В дополнение ко всему, местные власти задумали расширить зону отдыха, в которую старое полуразрушенное здание не вписывалось, и его решили снести. Тем более что оно и числится-то в фонде муниципального имущества...
Родион сделал несколько робких попыток уладить дела, ему никто не отказывал, но и не помогал. Ответ был один: мы не против, работайте на здоровье, но с городскими службами дела улаживайте сами. Другие же как-то работают, не жалуются. А, отменить решение санстанции, мы не в силах. Знаем мы этих бизнесменов, им только палец в рот положи...
За месяц Родион потратил на штрафы сорок тысяч рублей, всё, что у него было. Это при том, что комплекс не работал, доходов не было. А, пятого числа, вновь явились мальчики Горелого. Он предвидел это, но не стал с ними связываться. Сбежав через бомбоубежище, пошёл к Горелому.
Тайные двери не открывались. На выходе канализационной трубы была приварена металлическая решётка. Родион отключил сигнализацию, снял напряжение, перелез через забор. Как и ожидал, первый же канализационный колодец оказался открытым. Тем же путём он пробрался в замок. Беспечность Горелого подвела его и в этот раз.
Выключив стоявшего у двери спальни охранника, заклеил ему рот, связал, и отнёс в кладовку. Тут же стал ждать ночи. Ключ от спальни у него был, но Горелый мог сменить замок. Лучше дождаться, пока он заснёт.
Когда надоело ждать, Родион пошёл в спальню Горелого. К его удивлению, ключ легко вошёл в скважину, замок открылся бесшумно. Проделав ту же операцию по обезвреживанию Горелого, Родион достал нож, и сделал в липкой ленте разрез между его губами. Ему хотелось, чтобы Горелый, наконец, сознался в своей глупости. Но, через узенькую щелочку в скотче, он начал попискивать всё тот же набор фраз Новых Русских: ты труп, тебя уже нет в живых, ты меня плохо знаешь. Родион заклеил ему рот.
- Слушай, может, тебе психиатра вызвать? Ты, правда, болен. Я тебе русским языком говорю, что, достаточно мне шевельнуть пальцем, твой замок взлетит в воздух вместе с тобой, семьёй, твоими долларами, и охраной. А ты беспокоишься о моём здоровье. Да здоров я как бык! Меня твоё здоровье волнует.
Горелый протянул своё лицо к Родиону, давая понять, что хочет говорить. Родион с треском сорвал с губ скотч. Горелый попытался закричать, но, кроме писка, через узкую прорезь ничего выдавить не мог.
Родион покрутил пальцем у виска:
- Я знаю, тебя сжигает обида, что при таких капиталах ты не можешь справиться с одним неудачным бизнесменом. А я тебе другое скажу. Были бы все такие как я, не было бы таких, как ты. Ну, ладно, так и быть. Я облегчу твои страдания.
Родион встал, подошёл к сейфу, переложил в карманы содержимое, не считая, так, примерно, тысяч двести долларов.
- Это возмещение морального ущерба.
- Я всё равно тебе работать не дам. У меня ещё ни один не выходил сухим...
- Вован ты, самый обыкновенный Вован. Теперь я понял, почему вас так прозвали. Завтра, в восемь утра, я взорву половину твоей хатки. Постарайся в это время там не находиться. А если пятого числа твои мальчики опять ко мне явятся, я отстрелю тебе яйца.
Уже знакомой дорогой, Родион вернулся назад. Домой не пошёл. Маргариту давно спрятал в другом городе, ей пришла пора рожать. Заночевал в поле, у скирды сена. Съев бутерброд, заснул богатырским сном. В восемь утра нажал кнопку, и с наслаждением наблюдал, как правая башня, отделившись от замка, беззвучно падает в воду. И, только, когда увидел брызги искрящейся в лучах утреннего солнца воды, услышал раскат взрыва. Для того ли он её предложил построить, чтобы сейчас так безжалостно разрушить? Левую башню он оставил, рассчитывая использовать её в своих целях.
Ещё не успела осесть поднятая взрывом пыль, а к замку Горелого подкатили несколько машин: пожарные, милиция, скорая помощь. Родион сел в Форд и дал дёру.
В городе оставаться рискованно. Бросив машину, пешком пошёл к приятелю. Сбрил усы, бороду. Переоделся в рабочую одежду, и на попутной машине выехал из города. Месяц прожил у Маргариты. Не дождавшись, когда она родит, вернулся в город. Ему было интересно, придут ли пятого числа мальчики Горелого за очередной мздой.
За этот месяц он много передумал. Деньги были, можно бы и успокоиться, но его мучили две нехорошие мысли.
Когда он брал из сейфа деньги, и когда нажимал кнопку пульта взрывного устройства, он ощущал в себе неизведанное до этого чувство какого-то превосходства над людьми, в отличие от тех разговоров с Горелым, когда беззлобно обзывал его дураком, как обычно родители говорят ребёнку - я тебя убью - наверное зная, что никогда этого не сделают. В тот момент, только от мысли, что он, безнаказанно, может взять чужие деньги, равно как и превратить в пыль замок, кровь его закипала, наполняя тело не испытываемым ранее экстазом, и, если бы у него были все пульты управления, он взорвал бы весь замок, вместе с обитателями. Он сравнил себя с инженером Гариным, и ужаснулся.
Вторая мысль, не дававшая покоя, была другого плана. Он вдруг вспомнил, что Горелый взял его не умом, не силой воли, не физической силой, а, какой-то мистической сменой цвета враждебных, отвратительно-зелёных глаз на небесно-голубой, ласково-призывный цвет. И теперь, по прошествии месяца со дня последней встречи с ним, Родион не мог вспомнить, какого цвета глаза были у Горелого, когда он уходил с деньгами. И, если с первой проблемой Родион рассчитывал справиться самостоятельно, то, для решения второй, ему необходима была ещё одна встреча с Горелым.
Да, полно, так уж, необходима? Бери Маргариту, беги, пока тебя не нашли. Страна большая. Спрятаться есть где. Деньги имеются...
Но, характер требовал своего. Вообще, к Горелому он мог заявиться и без причины. Но, опять же, тот самый характер!
Спрятавшись на крыше соседнего дома, Родион видел, как подъехал потрепанный Москвич, как вышли из него четыре мальчика Горелого, и как, через три минуты, уехали ни с чем. Теперь, для посещения Горелого у него был повод.
Три дня наблюдал он за замком, но Горелый там не появлялся. На четвёртый день Родион, переночевав в той самой скирде, в восемь часов утра нажал кнопку пульта. На этот раз рухнула правая часть замка, и через час, вслед за пожарными машинами, появился Джип Горелого.
Родион с биноклем просидел до наступления темноты. По результатам его наблюдений, в замке остались Горелый, и три охранника. Не дожидаясь глубокой ночи, приступил к последнему этапу операции. Без труда отключил сигнализацию, снял напряжение, легко перелез через ограду. Входная дверь оказалась незапертой, и Родион чуть не запел во весь голос от радости: всё-таки, Горелый стопроцентный Вован. Так беспечно вести себя умный человек не должен!
Родион пошёл в гостиную: именно оттуда доносилась громкая речь охранника. Дверь была приоткрыта. Ещё одна беспечность! Родион снял предохранительное кольцо с газового баллончика, бросил его в центр гостиной комнаты, прикрыл дверь. После минутной возни там наступила тишина. Он открыл дверь, проветрил комнату, вошёл, связал охранникам руки, ноги. Привязал их друг к другу. Первого ко второму, второго к третьему, третьего к первому.
Всех троих, для страховки, привязал к титановой батарее отопления, установленной, кстати, по его рекомендации. Открыл бутылку шампанского, обрызгал струями лицо Горелого. Тот долго фыркал, пока пришёл в себя. Потянулся в карман за пистолетом, но Родион указал рукой на край стола. Там лежал пистолет без патронов.
Наполнив бокал шампанским, подал Горелому:
- Давай, наметим план нашей беседы... Да ты выпей, у тебя и так мозги высохли, а тут, ещё этот газ. Выпей. Мозгов от этого не добавится, но полегчает.
Всё это время Родион наблюдал за глазами Горелого, и ни разу не увидел в них голубого блеска. Сплошная болотная зелень! Интересно, сам он регулирует их цвет, или это происходит непроизвольно?
- Я так понял, ты от своих принципов отказываться не собираешься. Это похвально. Да, вот, незадача: я тоже не собираюсь отказываться! Попытаюсь убедить тебя в последний раз. Довод простой: в нашей борьбе твои ставки во много раз превышают мои. В случае проигрыша я теряю всего лишь одну жизнь. А ты... Что там я тебе наобещал? Все замки, все квартиры, все деньги и... твои яйца. Два штуки. Допускаю, что денег здесь уже нет. Бог с ними, когда ты лишишься яиц, на кой тебе будут деньги... Зато, если мы договоримся! Всё твоё богатство вместе с яйцами остаётся в полной неприкосновенности. А я получаю всего лишь возможность спокойно, без помех с твоей стороны, вкалывать с утра до ночи! Согласись, условия, более чем корректные. Надо быть истинным дураком, чтобы отказаться...
Родион, в течение всей речи, ждал голубого блеска в глазах Горелого, но так и не дождался.
- И тебе не жалко отдать свою жизнь за то, чтобы, всего лишь, сделать меня несчастным? - впервые заговорил Горелый. - Твоя участь была решена в тот момент, когда ты в первый раз пренебрёг моим визитом, когда позволил себе фривольно говорить со мной, когда обратился ко мне на «Ты»!
- Да мне плевать на твои счастья и несчастья! Тут дело принципа. Почему вы, Вованы, думаете, что вам всё позволено, а простому смертному - нет? Вы ведь такие же простые смертные, как все остальные. «Плохо принял… Ты»... Как ты вошёл, так я и принял. Только я веду себя всегда одинаково, а ты - в зависимости оттого, кто перед тобой стоит. И передо мною, когда надо было, ты пресмыкался, глазки строил...
Горелый чуть склонил голову набок, ссутулил плечи, вскинул ухоженные брови. Бросил на Родиона такой взгляд своих небесно-голубых глаз, что у того защемило сердце, и если бы он не знал цену этого взгляда, всё простил бы Горелому, ушёл бы с миром.
Но, он уже понял, что чары свои Горелый включает в нужный момент, именно для того, чтобы сломить волю противника, разжалобить его, заставить принять нужное ему решение. Вот, и сейчас, Родион чуть было не поддался, в который раз, на его ловушку.
Горелый, поняв тщетность своих потуг, зашёл с другого конца:
- Твоя карта бита. Дом окружён. Живым ты отсюда не выйдешь. Я знаю, ты смерти не боишься. И боли - тоже. Но ты сам говорил, что бывает боль сильнее физической. Настало время тебе испытать её.
Он бросил на стол пачку фотографий: Маргарита, одна, с сыном. Сын без рук, без ног. Маргарита с тремя мужиками, с отрезанными ушами, с отрубленными пальцами...
Странно, что Родион, вопреки ожиданиям Горелого, не испытал ни физической, ни душевной боли. Идя сюда, он предполагал, что живым не вернётся, и смерти не боялся. Что он хотел, так увидеть новорожденного сына, прижать к груди, ощутить в руках вес своей же плоти.
Теперь, увидев Маргариту и сына мёртвыми, он успокоился от предвкушения скорой встречи с ними. Его даже не возмутило то, что эти изверги посмели терзать святое тело младенца...
Три дня назад, чёрт нашептал Родиону на ухо позвонить Маргарите. Тогда ему сказали, что она родила сына.
И, вот, сейчас, в голове Родиона мелькнула всего лишь одна досадная мысль о своем ангеле: почему он не нашептал ему взять запрятанные в скирде доллары, сбежать с Маргаритой и сыном на край света...
Но мысль эта мелькнула на мгновение, и никак не повлияла на решение Родиона поквитаться с Горелым.
А Горелый, впервые узрев в глазах Родиона потустороннюю отрешённость от мира сего, не на шутку струсил. Охранники, хотя и начали понемногу приходить в себя, связаны надёжно. Разумеется, слова о том, что замок окружён, блеф, понятый Родионом с самого начала. Спасения ждать не от кого, разве, что, от продолжающего умничать Родиона.
Да, в живых можно остаться лишь в том случае, если он перемудрит. На тренировках учит всех бить, не задумываясь и наверняка, а сам этим рецептам, не следует, любит поговорить, поучить... Уходить он будет, разумеется, по одному из трёх канатов, а они все предусмотрительно отрезаны. Так что, там ему будет явный капут. Но, до своего ухода, он может натворить ещё столько гадости... И придумать ничего не получается... Неужели, я и в самом деле, дурак? Не стоило ему показывать фотографии. Тем более что ожидаемого эффекта это не произвело, страха в его глазах не было.
Родион достал пульты, подозвал Горелого к окну, нажал кнопку. В конце улицы взметнулся столб пыли, и тут же раздался глухой взрыв.
Горелый кинулся на него с кулаками, но Родион остановил его ударом в подбородок, подтащил к другому окну, и нажал кнопку. Взорвался ещё один дом Горелого.
Когда Родион подтолкнул его к северному окну, глаза Горелого залила голубая краска. Казалось, лицо его, и вся комната, посинели от этого взгляда.
Горелый упал на колени, обнял Родиона за ноги. Но Родион медлил не поэтому.
Во-первых, он не получал удовольствия от производимых им разрушений. Не то, что кровь не закипала, а, ему было даже противно само это действо: разрушать.
А, во-вторых... Он думал, и не мог прийти к определённому выводу: всё-таки, включает Горелый глаза в нужный момент, или это делается произвольно. То ему казалось, да, теперь он в этом засомневался. И, чтобы окончательно развеять сомнения, нажал кнопку.
Горелый сник. Он не хотел смотреть, как под обломками очередного взрыва гибнет его семья...
Родион вскочил, схватил Горелого под руки, подтащил к окну. Взглянув в его глаза, остолбенел: глазницы пусты, всё свободное пространство заполнено кровью, и от её красного цвета окрасились стены, ковры, пол и потолок.
Даже воздух, казалось, светился красным светом, и от этого становилось трудно дышать.
Родион задыхался. Он выбросил в урну оставшиеся пульты, зарядил пистолет. У него осталось невыполненным лишь одно обещание - отстрелить Горелому яйца... Пока он возился с пистолетом, Горелый сказал:
- Да, я проиграл эту бессмысленную борьбу. Не увидел страха в твоих глазах. А ты в моих увидел. Но, всё равно, свою тайну я унесу в могилу. Я не предоставлю тебе такого удовольствия, разгадать её. Независимо оттого, какое решение ты примешь, я хочу, чтобы ты знал: фотографии эти поддельные. Маргариту мы не нашли. И ещё. В том доме, который ты взорвал последним, никого не было. Теперь мы квиты!
Горелый подал Родиону руку. Родион снял пистолет с предохранителя:
- Даже эти потрясения тебе не добавили мозгов! Я знал, что в том доме никого нет, иначе так хладнокровно не нажал бы кнопку. А, насчёт фотографий, ты лжёшь, пытаясь спасти свою жалкую, никчемную жизнь. Поэтому руку твою я не могу пожать.
- Я говорю правду!
- Да в чём она, твоя правда? Она только в том, что ты, спасая свою шкуру, готов пойти на любую ложь, любой подлог, любое преступление. Если вы не нашли Маргариту, откуда знаете её имя? Откуда узнали, что она родила?
Горелый молчал.
Родион сунул пистолет между его ног, нажал на спуск. Раздался щелчок выстрела. Горелый упал, на четвереньках дополз до угла, затих.
Родион налил стакан шампанского, выпил. В углу закопошились развязанные Горелым охранники. Родион поднял пистолет, сделал три прицельных выстрела. Охранники успокоились.
Уходить не хотелось. Наверно, потому, что некуда. В углу стонал Горелый. Родион открыл окно, подвинул кресло, сел.
Как глупо сложилась жизнь... Вспомнил анекдот о революционере, который всю жизнь боролся с царской буржуазией. А, на старости лет, когда устроился торговать пирожками, просидевший всю жизнь в тюрьмах белогвардеец спросил его:
- Зачем ты устроил такой переполох? Ради чего нужно было затевать революцию? Неужели, ты думал, что царь не разрешил бы тебе торговать пирожками?
Поднялся Горелый, подполз к столу, с трудом взобрался на кресло:
- Ну, что ж! Будем считать - комедия окончена. Мне осталось только выяснить, действительно ли ты никогда не лжёшь. Сейчас мы проверим, правда ли то, что ты заминировал этот дом.
Он пристально посмотрел на Родиона. При этом глаза его, остававшиеся до последнего момента кроваво-красными, начали медленно менять цвет, переходя от оранжевого к жёлтому, затем к зелёному и, наконец, к голубому.
Увлечённый игрой цвета, Родион не заметил, что Горелый держит в лежащей на столе руке пульт управления взрывом именно этого дома.
В тот момент, когда глаза Горелого приобрели тёмно-синий, колдовской цвет, раздался мощный взрыв, похоронивший под обломками замка тайну его происхождения.
Побег http://www.proza.ru/2009/12/19/465