Многие говорят про пустоту внутри, но кто может рассказать, как она выглядит? Действительно, как выглядит пустота?
Окна, в которых еще секунду назад горел свет, сменились другим, менее понятным пейзажем. Вот я сидела в своей комнате, размышляла о том, что все таки творится, что вдруг все так резко поменялось, и тут уже я иду в лесу. Неужели я так задумалась, что умудрилась уйти так далеко от дома? Господи, странный звук в ушах, прошу, не прекращайся, уж лучше эйфория, чем страх. Когда я успела раздеться и повязать вокруг пояса повязку? Лунатизм? Нет. Безумие? Шизофрения? Наверняка. Реальность? И отрицать не могу, но и она таки ставится под сомнение.
Деревья голые, сухие ветки немного царапают кожу, звезды как будто из фольги, смятые, непонятные. Надо бы пройти вперед, ну же, эйфория, веди меня. И с кем же я разговариваю сейчас? Со своим же ощущением, но пока что больше говорить не с кем. Оно хотя бы пока помогает. Трава наверняка должна быть холодной, что я ощущаю как будто издалека. А вот дурацкого ощущения собственной тяжести, как порой во сне, слава богам, нет. Это одиночество не слишком меня угнетает, но так или иначе, не хотелось бы оставаться так надолго, иначе подружусь еще со своей шизофренией, но хоть бы змея какая попалась по дороге. Пение в ушах немного усилилось, и я оценила, что поют мои внутренности не так уж плохо, в отличие от меня самой, ибо хуже чем пою я только рисую. Рисовать сейчас не надо, а вот пение как нельзя кстати. О, а вот и влажность под ногами, хорошо трава не сухая. Ощущения немного адаптируются к картинке, которую воспринимает мозг , и трава уже весьма себе травянистая, и ветер относительно прохладный, о чем говорят затвердевшие соски, да и повязка на бедрах оказалась шелковой и теперь приятно щекочет ноги. Деревья жутковатые, но какой же кошмар без таких деревьев? Направили свои руки-ветки к звездам из фольги, будто к богам. Не помогут вам ваши искусственные боги, ни вам, ни кому-либо еще. Иногда у меня закрадываются подозрения, что они и не сильнее нас, а если и сильнее, значит, мы им безразличны, как и все вокруг. Зря мы тянем наши засохшие ветви к небу, пройти через это мы должны сами. Вам ведь тоже не сладко, правда, деревья? Я протянула руку и сочувственно погладила кору на одном из них, и она немного сморщилась под моей рукой, но упрямые ветви еще сильнее к небу потянулись. Потекла смола. Ну зачем же, не надо, не плачь! Уверена, они тебя когда-нибудь услышат, не смотри на меня так! Я не плачу, просто глаза слезятся от непривычного воздуха, я даже пока не разобралась. Лучше мне от него или хуже. Постояв немного у дерева, я пошла дальше. Луна, ну и куда же без тебя, прости меня, бестия, заговорилась с новоиспеченной подругой. Ты, кстати, отличная подсветка для своих лжебогов, которые тебя окружают все время. Ты сама то им веришь? Хотя у тебя причин больше, чем у кого либо еще здесь присутствующих, тебя они ,может, и услышат, так как вы взаимопаразитируете.
Нет, не надо приплетать сюда земные чувства. При чем тут моя любовь? Вот именно, ни при чем, я здесь абсолютно за другим, по крайней мере, я так думаю. В дупле другого дерева что-то зашевелилось, наверное его легкие, потому что я, кажется, услышала вздох, но проверять, есть ли у деревьев легкие, мне не очень хочется. Вот снова. Розовое, влажное, пытается расправиться под дубовой корой, но, потерпев поражение, довольствуется достигнутым. Что-то мне это напоминает, наверное, сердце в костяной броне грудной клетки, или мои же легкие. Главное, чтоб пение в голове не заглохло, иначе я просто запутаюсь, оно как путеводитель для меня. Земля под ногами стала как то мягче, только трава начала резать ноги, не в кровь, но резь я отчетливо ощущала. Впереди виделся конец леса, и именно туда мне и надо было. Несколько сухих коряг переплелись передо мной, не желая пропускать дальше, но мне туда надо. Не хочу останавливаться на полпути, надо решить все раз и навсегда. Осталось только понять, что подразумевается под «все». Пропустите, я справлюсь, обещаю! Почему же вы держите меня? Я не хочу оставаться неживым, застывшим изваянием, тянуть беспомощно руки кверху, доставляя моральное удовлетворение этой фольге, разбросанной по небу, не хочу чтоб моя кожа подобно вашей покрылась корой и были видны в расщелинах треснувшей коры мои внутренности! Ветви медленно расступились, как будто родители, отпускающие свое чадо во взрослую жизнь, по коре опять покатилась смола. Как жаль, а вы ведь раньше хотя бы цвели. Но больше не зацветете никогда. Лес кончился и я вышла к берегу реки. Вместо воды там было что-то вязкое, черное, поток был не очень сильным, наверное, из-за вязкости этой жижи. Края реки уходили в бесконечность, думаю бесполезно искать ее начало и конец, но она была достаточно узкая, и поэтому отчетливо виднелось то, что плавало у нее посередине. Голова. Отрубленная человеческая голова, но с живыми глазами. Она шевелила беззвучно губами, вперив в меня взгляд белых глаз. Почему то было затруднительно даже догадаться, какого пола раньше был тот, кому она принадлежала. Глаза поймали мой взгляд и я поняла: она никому раньше не принадлежала. Просто абсолютно ничейная голова, плавающая в реке, узкой, не имевшей концов. Она даже говорить не может, слышать, думаю, тоже, так как в ушные раковины заливалась черная субстанция. Но видит она точно, это было понятно по глазам, внимательно изучавшим меня. Я присела на корточки, чтоб она могла получше меня разглядеть. Являлась ли черная субстанция ее жизнеобеспечением, или наоборот, я не знала. Я решила не отводить взгляд от ее глаз, может хоть так она мне что-нибудь скажет. Я не ошиблась, она начала со мной разговаривать, но без слов. В глазах почти всегда можно прочитать ответ на интересующий тебя вопрос, если смотреть беспристрастно, не пытаясь себе в чем-то соврать. Голова лежала тут всегда, она родилась из этой жиже, только вот все остальное не развилось. Вот вам и чувство юмора этих богов, их незавершенная забава. Незавершенность - самое поганое, что есть на свете. Что имеет начало должно иметь и конец, а здесь начало есть, а конца нет и не будет, пока эти матери-отцы не сжалятся. Испытывает ли она страдание? Да, как любое живое существо. Боль? Нет, ее жизни слишком однообразна, ей неоткуда получать боль. Удовольствие? Аналогично с болью. Радость? Аналогично со страданием. Как же это существо, не имея ничего может радоваться? А она не имеет ничего, кроме этой реки. Вокруг ни души, кроме застывших деревьев неподалеку. Так чему же ты радуешься? Она мне глазами отвечает: а ты посмотри на них. И показывает мне на эти засохшие столбы. Мое тело не может одеревенеть, я не буду стоять, протянув руки в слепой мольбе, я не буду источать густые слезы телом, за неимением головы. Лучше не иметь тела, чем не иметь головы. Но у меня другое мнение. Я считаю, что лучше иметь душу, чем все остальное. Голова на меня удивленно посмотрела. Точнее просто немного увеличились ее глаза. Я говорю: они плачут, потому что у них есть душа, они сострадают, пусть они и расплачиваются сейчас за свою слепоту. Кто-то умеет просто страдать, кто-то умеет просто радоваться, кто-то и то и другое. А мне сейчас страшно лишь по одному поводу: я не могу пока ни того ни другого. Голова отвечает: а страх-это разве не чувство? Не страх ли это души, потерять саму себя? Не бойся потерять радость или страдание. Ты их не потеряешь, просто страх иногда их заглушает. Бойся потерять страх, ибо только он и показывает, когда пропадают все чувства, что ты еще есть. Я засунула палец в субстанцию, где плавала голова, и она мне показалась чем-то вроде человеческого нутра, теплое, пульсирующее. Можно ли считать эту реку твоим телом? Нет, нельзя. Хочешь, я тебя вытащу? А смысл? Ты хочешь умереть? Как и любое существо, нет, но и пока они не решат, я не умру. Музыка в голове стала уже почти неслышной. Я посмотрела на звезды, и мне показалось, что они складывают узор недовольных глаз. Иди, сказала мне голова. А как же ты? Я столько лет жила без тебя, и дальше проживу, а ты теперь хотя бы знаешь, как выглядит пустота. А теперь иди, оставь меня в прежнем покое. И не дай своему телу стать одним из них. Лес из бывших людей зашевелился, дабы подтвердить ее слова. Мне, наверное, надо снова возвращаться через него? Нет, не стоит.
И действительно не стоило. За окном снова ряд светящихся окон, а из колонок тянется унылый Theodor Bastard. Спасибо, Федор Сволочь.