*
Приятель мне рассказывает:
-- Знаешь последние новости? От Димы ушла жена. Двадцать лет прожили.
Я знаю, что двадцать, мы вместе учились в школе, и их роман начался, развивался и переживал все перипетии при мне. А мы люди, мягко говоря, средних лет и среднего достатка, поэтому я язвительно спрашиваю:
-- Помоложе и побогаче мужичка нашла?
-- Ага. Женщину.
-- В каком смысле?
-- В прямом. Прямее не бывает.
То есть, жила дама двадцать лет с мужиком и мучалась. Что-то подозревала, чувствовала, но не могла понять. Наконец, догадалась и нашла в себе смелость признаться. Теперь счастлива.
Говорит:
-- Больше не буду имитировать ни оргазм, ни интереса к постимпрессионистам.
Достал он ее этими Мане-Моне.
Или они импрессионисты?
Я съездил, поглядел на нее, спросил:
-- Любка, ты что лесбиянка?
-- А то!
-- А как же Витек, с которым ты в восемьдесят девятом году изменила Диману?
-- Трагическая ошибка, подтвердившая истину.
-- А я?
-- А ты – дурак.
Потом мы выпили с ней по сто пятьдесят, и она меня спрашивает:
-- Как сам-то?
-- У меня все хорошо. Прихожу с работы, получаю небольшой разбор полетов и ложусь спать. Жизнь насыщенная. Все как у людей. Планируем купить шкаф.
-- Вот и мы стараемся, чтоб как у всех.
*
У нас на работе каждого нового водителя, устроившегося на снегочист, посылают на базу за новыми лопатами. Там по дороге из асфальта рельса торчит (сантиметров пятнадцать), и ее из кабины, да еще припорошенную снежком, плохо видно. Это тест такой. Прет он по дороге на ЗИЛе, нож опущен низко, любуется красотами открывающегося пейзажа.
Вдруг – ебысь, мать твою, в тринитротолуол.
Некоторые, просто, нож отрывали, некоторых с дороги выкидывало, а один водитель в штаны наложил. Всем было, чрезвычайно весело. Особенно тому, кто обделался. Зато тест прошел и в коллектив влился как родной. Долго потом вспоминали за каждой пьянкой.
И что характерно, ни одна сволочь не удосужилась пригнать какого-нибудь газона с резаком в кузове и сдуть нахер рельсу. Нет, все в нее врубались сами и другим оставляли насладиться.
А за новыми лопатами так никто и не доехал.
Да и не нужны они были по сути, это просто пароль такой, кодовое слово.
*
А всю эту ерунду с рельсом и лопатами, я рассказал, чтоб увязать с Любкиной страстью. Только с рельсом все знают и ничего не делают, а с Любкой никто ничего не знает, но все стараются чего-нибудь посоветовать.
Уф.
Очень волнительное событие.
Народ из ближнего и дальнего окружения сильно заинтересовался ее интимной жизнью. Все примерно представляют технику, но жаждут страшных подробностей.
Эксклюзивных деталей.
Она мне жалуется:
-- Пофигу, конечно, но лучше знакомых в магазине не встречать.
-- Разглядывают?
-- Я аж подпрыгиваю.
-- А?
-- А она – нормально, другое поколение, что ты хочешь.
Ничего я не хочу, просто так жизнью любуюсь.
*
Вчера узнал, что Дмитрий Горчев умер, его нашла жена на крыльце деревенского дома, где они жили. А потом прочел, что ему писали разные деятели в ЖЖ, и охренел.
Одному из самых честных и пронзительных писателей, гонят такую лажу в комментах, что тока диву даешься. Чего тогда ждать мне грешному?
Я его в инете не читал, я книжку купил «Жизнь без Карло», по наводке своего сердечного друга женского пола, и забахал, не отрываясь за один вечер. Там, к сожалению, всего страниц триста. Может, это попадание стопроцентное, а, может, я нормальный человек и Горчев такой же. Поэтому так легла книга.
Я лучше, за последнее время, на бумаге никого не читал. Он там всех посылает часто по известному адресу, но более открытого жизни человека, при всем отрицании ужаса жизни как таковой, я не знаю. Вульгарный принцип – все ***во поэтому мы непобедимы – получает новое звучание.
Короче, очень жаль, что умер Дмитрий Горчев.
Чрезвычайно.
*
А Любка, теперь, действительно, счастлива. Я их недавно встретил, идут такие за ручку держаться, улыбаются. Люба – постарше, подружка – помладше, очень милая и ухоженная.
Мы постояли и немного поболтали. Подружка спросила:
-- Не знаешь, где можно поменять трансмиссию у Хонды, недорого и качественно?
Это моя любимая тема, хрен остановишь.
Поэтому я с воодушевлением прочел небольшую лекцию.
Потом попрощались, почмокав воздух.
И я побрел домой, помахивая пакетом, в котором лежали три куска хозяйственного мыла. Один, непосредственно – домой, второй – на работу, а третий – запасной.
И как мне сейчас вспоминается, Любаня всегда говорила, что женское тело произведение искусства.
С чем я, безупречно, согласен.