В комнате было очень холодно. Очень. Я закрывала глаза и пыталась себя остановить, чтобы сон не закрыл мои глаза навек. Мысли утекали рекой... бурным потоком... замерзали. Превращались в подледное течение... тонкий ручеек...
Стоп! - выдохнула я. Я сжала в руке маленький томик Пушкина.
Тонкие замерзшие пальцы скользили по строчкам.
Как же я стара для этого мира, думала я, как стара для этой войны.
Но нужно... Нужно жить. Во что бы то ни стало.
Я медленно спускалась по замерзшей лестнице старого питерского подъезда.
Путь со второго этажа в старом доме мне казался вечностью.
Я не хотела на улицу. Там снег, там мертвые тела, там замерзшая навек, казалось, величественная Нева...
Я держала под сердцем томик моего любимого поэта.
Так легче.
Только так, кажется, что все минет... все пройдет.
Не дойдя и до парадной, я увидела ужасную картину.
Там, одетый в лохмотья мужчина сдирал одежду с трупа.
Я знала эту женщину, она еще вчера пыталась дойти до дома...
Мне не было сил помочь.
Бедная... она так и умерла на пороге...
- Что же вы делаете?! - что есть сил вскричала я. Но мой крик замерз в этом жутком морозе и упал на лестницу каплями моих слез.
Мужчина видимо сошел с ума. Он как животное изогнулся и посмотрел на меня дикими глазами.
- Я... я... я жрать хочу!
- Что же вы, люди, делаете... Нехристь...
Я закрыла лицо руками. Боже, разве я могла такое представить...
Послышался свисток. Раздался стук солдатских сапог. Я даже не надеялась, что меня могут услышать. Не надеялась, что кто-то еще жив в этом городе на Неве.
Видимо, кто-то еще из соседей еще мог позвать на помощь.
Мужчину выволокли из парадной военные.
Я спускалась медленно по лестнице.
В открытые настежь двери парадной я видела, как военные били мужчину сапогами.
Он так там и остался...
Я прошла мимо. Я лишь прижимала к сердцу мою единственную надежду, мой томик любимого поэта.
Я пыталась сдержать себя, проходя мимо замерзающего избитого тела. Но не смогла...
Мне было жаль всех... Всех людей... Всех иродов, что такая война заставила быть нелюдями...
Но я не могла плакать. Мои слезы замерзнут и упадут на мостовую.
Может, лишь с весной... Вода растает и все смешается с водами великой духовной реки.
Но сейчас молчала и Нева. Она была закована в лед и людскую безнадегу.
Я прошла квартал. Я выстояла в очереди таких, как я. Я получила паек. Маленькую краюху хлеба.
Я берегла ее.
Может... Если я дойду живой до дома... Если выброшу в жестяную печку остатки обломков старинной мебели...
Я открою мой томик Пушкина. Присяду у огня.
И, прикоснувшись губами к тому, что называли раньше хлебом... вкус то остался, представлю зеленые луга и просторы России времен моего поэта...
Это меня спасет. Каждый день спасает.
Это моя война...