Моросил мелкий дождь, земля, истосковавшаяся по воде, жадно поглощала капли, от чего дорога была почти сухой. Идти в середине мая по узкому тракту рядом с городом Шатраль было приятно и легко. Солнце скрылось за небольшими тучами, нагоняемыми прохладным южным ветром, цвела черемуха, жужжали многочисленные насекомые, на полях мирно паслись козы. Я поприветствовал пастуха, тот, после некоторой паузы, кивнул мне в ответ. «Наверно не узнал» - подумал я. И немудрено, я не был здесь около пяти лет.
Ровно пять лет назад я был вынужден покинуть свой город. День стоял точно такой же, только дождь лил гораздо сильнее, и половина горожан пытались убить меня, зарядив камнем в голову. Нет, я пришел не мстить, я их давно простил. На их месте в тот момент я бы, наверно, поступил точно так же. Дар у всех проявляется по своему: кто-то начинает плевать огнем, кто-то вызывает ветра и ливни, кто-то просто умирает, уничтожив взрывом пол своей деревни, но никогда это не происходит безвредно для окружающих, и лучший выход в такой ситуации либо убить причину бед, либо прогнать ее как можно дальше. Мои «друзья» выбрали первый вариант, но я не очень хотел умирать, это единственное в чем совпадают наши взгляды с той сущностью, которая вселяется в меня в момент всплеска энергии. Порой мне кажется, что таким как я лучше вообще не появляться на этом свете: слишком большие жертвы это приносит. Многие идут в монастыри, считая это наказанием за грехи, я слышал, что многие священнослужители высокого ранга обладают проявлениями дара. Другим, среди которых был и я, везет меньше – их забирают в школы магических искусств, количество которых не поддается счету, хотя всего лет двадцать назад о них никто и не слышал. Третьи просто погибают, не добравшись ни до того, ни до другого.
В городе мало что изменилось: табличка с названием города почти сгнила, буквы отвалились, на этот раз все, когда я «уходил» буква «Ш» еще висела на одном гвозде, построили пару новых домов, окрашены они были хорошей краской в яркие цвета, что могло свидетельствовать только о богатстве их жителей. А вот на трактире табличку обновили: теперь вместо «лихой козел» висела красивая, блестящая «плакучая ива», никакой ивы, правда, рядом не росло, а вот «лихих козлов» сколько угодно.
Я зашел в плохо освещенную комнату и сел за барную стойку, отмахнувшись по дороге от назойливой девицы предложившей мне поиграть в слепую даму на раздевание в комнате на втором этаже. Старик Прохор, местный бармен, поинтересовался не встречал ли он меня раньше, но я лишь отмахнулся. Он всегда обладал хорошей памятью, но даже он не смог узнать во мне того пятнадцатилетнего подростка.
- Налей мне вина, - и выдержав небольшую паузу добавил, - Прохор.
Старик чуть не уронил челюсть на пол:
- Мишка! Ты?! Прости, что сразу не узнал. Избавился от своей болезни?
-Считай, что да. Можешь не бояться.
-Марта! Налей вина моему другу, и мне, черт возьми, водки! Быстро!
Марта была внучкой Прохора, красивая и умная, во время учебы в школе я за ней ухлестывал. Но сегодня она выглядела удручающе, потрепанное старое платье, кое-как намазанный макияж, волосы были уложены неопрятно и давно не мыты, а лицо выражало такую обреченность и уныние, что, казалось, она вот-вот расплачется. Хуже она не выглядела никогда. Но когда она увидела меня - засияла, как начищенная табличка над трактиром, и с криками «Мишка» бросилась мне на шею, но тут же отдернулась, наверно вспомнив то, как я «ушел» и тоже поинтересовалась о моей «болезни». Я убедил ее кА и Прохора, и она опять бросилась мне на шею, и принялась расспрашивать о тех пяти годах, которые она меня не видела. Мы выпили, стараясь не замечать презрительный взгляд, направленный в мою сторону, а потом Прохор предложил мне снять одну из комнат в своем доме, взяв за это «по старой дружбе» в три раза дороже, чем в местной гостинице, но я был рад его видеть и не спорил. Уснул я только ближе к утру, всю ночь вспоминая проведенные здесь детские годы.