Сестры уже два часа стояли возле пластинчатого конвейера аэропорта «Домодедово» в надежде встретить свой багаж.
Дайббер изо всех сил сдерживала натиск переполняющего возмущения, ибо в голове постоянно вертелись слова Милтона «Что бы вы ни увидели в России, не подавайте виду, что это вас это как-нибудь удивляет или возмущает. Ваша цель – проникнуть в логово врага незамеченными».
Когда, наконец, показались их сумки, сестрам, вообще говоря, было очень трудно их узнать: из отверстия в стене на движущиеся пластины конвейера одна за другой выпали развороченные, перевязанные грубой бечевкой сумки. На каждой из них стоял штамп «Досмотрено». К неприятному удивлению Дайббер, из ее багажа пропало несколько тампонов и зубная щетка («… не подавайте виду…. не подавайте виду, вашу мать, что вас что-нибудь удивляет!»)
Спустя несколько минут разочарованные направлялись в сторону секции личного досмотра, где выстроилась шеренга бритоголовых упакованных в черные рубашки с короткими рукавами молодых мужчин.
Один из них скомандовал: «Предстать для личного досмотра. Все металлические вещи положить на стойку рядом».
- Сэр… Э-э, товарищ. Я думала, что теперь личный досмотр должен производиться лицами того же пола – не выдержала Дайббер
Глаза бритоголового – два пронзительных, немигающих, лишенных всякой человечности ока – буквально впились в Дайббер:
- Ты в России! Теперь будет за тебя кому думать!
- «Ничему не удивляться» - одними губами напомнила сестре Гиби.
- К тому же – в полный голос сказала Джессика – это сексизм. Мужчины и женщины ничем не отличаются, кроме степени испытываемой дискриминации. Соответственно, не имеет значения, кто кого будет досматривать.
Дайббер подчинилась. Но она никогда не забудет этот взгляд. В ее воспоминаниях много страшных сцен. Ее память хранит достаточно вещей, которые она предпочла бы никогда не вспоминать, и эти наполненные ненавистью глаза, несомненно, станут одной из них.
А Гиби и в этот раз не упустила возможности получить желаемое. С радостным повизгиванием она подпрыгнула к одному из контроллеров и расставила ноги.
Бритоголовый колосс начал хладнокровно и грубо ощупывать ведьму. Его волосатые татуированные лапы хватали ее грудь, живот, бедра, промежность. При этом, каждое прикосновение сопровождалось довольным мурлыканием Гиби.
- Товарищ, а у вас есть бокс углубленного личного досмотра? – спросила она по окончании процедуры, всем своим видом выражая полную готовность и покорность.
- Следующий этап: досмотр с собаками – сухо ответил сотрудник.
- С собаками! – облизнулась Гиби.
Когда Дайббер развернули задом и заставили нагнуться к стойке, она, стиснув зубы, вспоминала то, ради чего она здесь – ради сохранения Мира Свободы и Демократии, ради того, чтобы однажды свет Разума и Прогресса обагрил всех свободных людей, и они больше не знали власти тиранов. Она даже не слышала возмущенного возгласа Джессики: «Вы, что о накладном члене никогда не слышали?». Она просто сдерживала слезы и старалась, чтобы ни один мускул не дрогнул на ее лице, до тех пор, пока не закончится эта унизительная процедура. Только глаза не могли не выдать закипающего праведного гнева. Когда она родилась, мать сказала, что у нее глаза свободного человека, и в них всегда будет читаться непримиримость с несправедливостью этого Мира.
Когда сестры покинули здание аэропорта, им открылась странная и пугающая своим неправдоподобием картина.
По улице шел мужчина, подпоясанный веревкой, в лаптях, ведущий на цепи устрашающих размеров бурого медведя! На противоположной стороне грязной обшарпанной улицы играл на огромной балалайке другой мужик – обросший люмпен в засаленном, болтающимся на тщедушном теле, пиджаке. Не прерывая игры, он улыбнулся сестрам редкими, через один железными, зубами, весело подмигнул и кивнул в сторону мостовой возле себя, приглашая составить ему компанию.
Не успели сестры среагировать на такое вопиющее проявление домогательства и скрытого насилия, как слева из-за поворота выехал танк. Вне всякого сомнения, это был настоящий танк времен второй мировой войны (времен Великой Тьмы). На изъеденной ржавчиной стенке башни была намалевана красной краской пятиконечная звезда, а сверху башни был прикреплен трехцветный флаг Империи. С грохотом, лязгая гусеницами, танк свернул на улицу, на которой находились Разочарованные, и припарковался у обочины, слегка боднув стоящий спереди «Лексус». Из распахнувшихся люков выпрыгнули три солдата в нелепых неопределенного цвета куртках. Кое-что выдавало, что раньше это был цвет хаки, но теперь эти несоразмерные солдатам одеяния внешне напоминали кучу половых тряпок, обмотанных вокруг бегемотов. С гиканьем и смехом они заскочили в ближайший местный магазин, а спустя пару минут уже выходили с оттопыренными от бутылок карманами.
Потрясенные глубиной царившего в России упадка, Дайббер, Гиби и Джессика медленно шли вдоль улицы и обменивались непонимающими взглядами.
Через полчаса они дошли до конца улицы, которая раздваивалась, подобно языку гигантской змеи. Два рукава, на которые распадалась улица, отделяло друг от друга восьмиэтажное здание, на верхних этажах которого был закреплен огромный экран. Внезапно на экране появилось изображение мужчины в костюме средних лет в черном костюме с аккуратной стрижкой и с почти идеальными чертами лица. Внизу экрана возникала женщина и начала переводить его речь на язык глухонемых. У мужчины был превосходно поставленный выразительный голос, хотя, возможно, он являлся продуктом компьютерной модуляции речевых звуков:
«В настоящее время не остается сомнений, что неуклонный рост могущества Российской Империи в обозримом будущем приведет к окончательной и бесповоротной победе диктатуры мирового масштаба. Триумф авторитаризма не за горами, товарищи! Да, в мире еще тлеют очаги демократического сопротивления. И подавление последних жалких потуг сопротивления русскому могуществу является ключевой задачей нашего государства. Именно в этом – магистральном – направлении мы должны сосредоточить свои усилия. Воля, разум и мужество сплоченных идеей фашизма и тирании людей неотвратимо приближают крушение мира свободы и демократии. Да здравствует наш горячо любимый лидер нации Распутин Владимир Вадимович! Усилия отца государства по порабощению Земли слагаются с усилиями миллионов верных ему россиян. Только в едином порыве мы сможем отправить в небытие врагов Империи!»
Дайббер и Джессика с ужасом внимали словам диктора и с не меньшим ужасом взирали на людей, которые устремили свои взоры к экрану. Взгляды, наполненные подлинным помешательством, перекошенные рты, дрожащие от ярости руки. У одного из обросших грязных мужчин изо рта тянулась тонкая ниточка слюны.
Гиби, правда, сама истекала слюной по хорошенькому молодому диктору, но сестры ее вовремя одернули.
- Текать надо отсюда – дошло, наконец, до Дайббер.
К счастью к остановке подъехал автобус, следующий по нужному маршруту, и Разочарованные, стараясь не терять время, скрылись в его недрах. Как только сестры встали возле свободного окна, в дверь автобуса с ревом хлынула толпа людей и с треском вдавила сестер в стекло. Сестры почувствовали себя доведенной до жидкого состояния заготовкой, зажатой между пластинами гигантского пресса. «Эй, поднавались! Есть еще места!» - кто-то кричал с улицы в отчаянной попытке протиснуться в транспорт.
Дайббер отчетливо ощутила, как в окрестностях задних карманов штанов происходит какое-то шевеление. Потом шевеление возникло в окрестностях карманов куртки. С трудом добравшись до своих карманов, ведьма не досчиталась десяти долларов и двух миллионов рублей. Гиби почувствовала, как кто-то трется об нее сзади и, в общем, не находила в этом ничего зазорного, пока не обнаружила пропажу некоторых личных вещей из карманов. Когда автобус тронулся, в толпе началось какое-то волнение, и с задней части транспорта раздался густой зычный женский голос: «Товарищи! Оплачивайте проезд!». Кондукторша с фигурой шпалоукладчицы разламывала пласты стоящей перед ней толпы, словно бульдозер, и, не сбавляя оборотов, приближалась к кабине водителя.
Когда этот кошмар закончился, и сестер буквально выдавили из автобуса, Джессику вывернуло прямо на асфальт.
- Давно до мужиков не дотрагивалась. А тут такое изобилие – прокомментировала Гиби.
- Надо скорее добраться до гостиницы – вставила Дайббер, увернувшись от очередного медведя на привязи.
- Да вот же она! – обрадовалась Гиби, указывая на возвышающийся над всеми обозримыми постройками серый куб с неоновой вывеской «Молот ведьм».
- Привлекательное название, ничего не скажешь – только и смогла вымолвить Дайббер.
Над мрачным зданием гостиницы проплывал дирижабль, из которого через усилитель звука доносились призывы к бдительности, мотивированные тем, что враг, окруживший Россию со всех сторон, не дремлет. «Я в России всего несколько часов, а уже так устала» - про себя вздохнула Дайббер.
Когда сестры приблизились к огороженному колючей проволокой зданию гостиницы, у входа их ждала та же компания бритоголовых контролеров: «Личный досмотр, дамочки!». Выражая покорность судьбе, сестры отправились в очередной раз проходить унизительную процедуру.
Дайббер проснулась от ослепительного солнечного света, который лился из окна и наполнял тело приятными ощущениями.
«Неужели, это был сон? Да, страшный сон о далекой и дикой России – страны медведей, необъятных кондукторов и полулюдей с пронзительным чудовищным взглядом».
Но реальность осталась той же непреложной вещью, как было все в пределах Второго Мира. По потолку пятизвездочной гостиницы ползали бесчисленные тараканы, за стенкой ревел лифт и стиральная машина, из-за двери слышалась перебранка постояльцев и персонала гостиницы.
Затем в эту какофонию звуков вклинился еще один – более тревожный и неприятный: за окном взывала сирена. Дайббер, знакомая с ее звучанием, безошибочно определила - она оповещала об опасности с воздуха. «Неужели Совет все-таки принял решение о нападении на Россию? Впрочем, с учетом того, что я здесь увидела, оно вполне обоснованно».
Ведьма выскочила в коридор и спросила с плохо скрываемой надеждой в голосе проходившую мимо горничную:
- Что, началась война с Америкой?
- Бог с тобой, это просто сигнал гражданам о том, что пора вставать на работу. А война с Америкой у нас никогда не прекращалась, ты, что не знала?
«Надо немедленно отправляться к их лидеру и всучить ему деньги, чтобы этот положить конец этому абсурду» - думала Дайббер, нервно кусая губы.
- Гиби, Джессика, вставайте! – замолотила в дверь номера ведьма. Впрочем, когда на ее голос и стуки никто не отозвался, она опустила ручку двери и вошла в незапертую комнату.
Сестры возлежали, обнявшись на приставленных друг к другу кроватях.
- Я не спрашиваю, чем вы тут занимались. Но, прошу вас, поднимайтесь!
- Что уже пора на работу? – спросонья не сообразила Гиби.
- Мы в России, идиотка!
Гиби взвизгнула и вскочила с постели. Ощущение нереальности событий минувшего дня не сразу позволило понять, что эти события не были сном.
- Жду вас внизу через полчаса. Нужно найти какую-нибудь забегаловку и обсудить дальнейшие планы.
В ответ на жалобу Джессики на то, что граненные растрескавшиеся стаканы не помыты, официант обтер стаканы засаленным передником и молча удалился.
Есть больше сестрам не хотелось, и они приступили к обсуждению планов «отдыха» в России.
- Кто-нибудь думал, как попасть в президентскую администрацию? – заранее зная отрицательный ответ, зачем-то спросила Дайббер.
- Может телепортируемся? – выдала на пределе умственных способностей Джессика
- Ага, и сразу же попадем в поле зрения наблюдателей Нокса. Вы, что не слушали о том, что говорилось на Совете? Надо попасть туда, не прибегая к магическим способностям.
- Может, устроиться на работу к нему? – предложила Гиби.
- В течение двух недель?
- Можно и в течение одной – сказала Джессика.
Ведьмы удивленно уставились на сестру.
Но Джессика, вопреки ожиданиям, сказала, действительно что-то осмысленное. Хотя это являлось продуктом размышлений в единственном направлении мысли, которая она успела освоить к тридцатилетнему юбилею:
- Россия это место, где женщина подвергается жесточайшему угнетению, и добиться успехов в карьере она может, только пройдя через постель начальника.
- Ясно, мы должны найти женский подход к персоналу администрации президента. К водителям, охранникам, более высокопоставленным служащим.
- Кстати, может президент пользуется интимными услугами? – заработала голова у Гиби.
- Да, это мысль.
- И кто тогда будет играть роль проститутки? – зачем-то спросила Гиби, хотя у Дайббер и Джессики не оставалось сомнений по этому поводу.
Несмотря на некоторые проблемы с обслуживающим персоналом, сестры заключили, что это заведение является достаточно приличным местом. Даже имелась живая музыка – на сценическом возвышении играл целый оркестр балалаечников. Спустя некоторое время, на сцену запустили несколько бурых медведей, наряженных в юбки, и заставили танцевать-вертеться на задних лапах. По окончании спектакля животные получили вожделенное вознаграждение – каждому в пасть влили по несколько литров самогона.
«А сейчас, товарищи, танцы!» - объявил ведущий.
Покинув столы, толпа людей ринулась на танцплощадку и в пьяном угаре принялась выделывать фокусы в стиле «гопака». Люди танцевали вприсядку, ходили на руках, по-дружески стукали лбами и, при этом, употребляли алкоголи и ели мясо. В один из моментов русские встали в круг, положили друг другу руки на плечи и повели нечто вроде хоровода, напевая какую-то старинную песню. Через несколько минут из центра хоровода на руках двух молодцов поднялся ведущий и протяжно запел дифирамбы действующему руководству страны, которое вело Россию и весь Мир к ослепительно светлому будущему. По окончании восхваления люди зааплодировали ведущему, выпили за здоровье президента и будущее неумолимой русской экспансии, после чего опять пустились в беспорядочные танцы.
«Громче музыку, сволочи, громче!» - закричал кто-то из толпы, и шквал низких звуков Габба-Хардкора, сопровождаемых народными песнопениями, захлестнул помещение. Русские, казалось, окончательно тронулись умом и их тела задергались, словно тела буйных пациентов психиатрической больницы.
Внезапно музыка стихла, а через мгновения стихли и возмущенные возгласы толпы. В помещения ввалилась дюжина солдат с резиновыми дубинками и обрезками арматуры. Одеты они были так же, как и те трое из танка, которых недавно видели Разочарованные возле здания аэропорта: нелепая груда тряпок и портянок, намотанная на обрюзгшее тело.
- Товарищи, из соседних зданий поступили звонки недовольных граждан с жалобами на слишком громкую музыку, которая мешает им отдыхать и набираться сил для борьбы за утверждение русской гегемонии – шепелявым высоким голосом прокричал в мегафон один из прибывших, видимо командир.
- Штрафную опоздавшим! – выдвинулся навстречу солдатам какой-то окончательно утративший человеческий облик огрызок.
Вопреки ожиданиям сестер, на него не обрушились удары дубинок и арматуры, превращая тело в кровавое месиво мяса и костей. Вместо этого, командир с готовностью принял из рук огрызка бутылку водки и прямо из горла уменьшил ее содержимое наполовину. Затем он выхватил из кобуры пистолет, произвел несколько выстрелов в воздух и огласил помещение воплем: «Эх, гуля-а-ай!»
Дикие, дьявольские танцы возобновились теперь уже с участием взвода русской солдатни. К столу ведьм подскочил мужик с видом окончательно опустившегося клошара. Из под полурасстегнутой рубахи вываливало колыхающееся студнем брюхо, на голове гнездилась нелепого вида шапка-ушанка, а завершал образ ряд гнилых редких зубов с зажатой между ними «беломориной». «Ну, фто, может, на брундершафт?» - просипел клошар. Не успели ведьмы отреагировать на эту неприкрытую попытку сексуального домогательства, как содержимое его кишечника оказалось на их столе. Вытерев рот, мужик закатил к небу глаза и повалился на пол, хватаясь машинально за клеенку стола и увлекая, как следствие, за собой все его содержимое на пол.
На соседний стол один из солдат повалил женщину и начал с ней совокупляться по-собачьи.
- Идем отсюда, скорей! – опомнилась Дайббер.
Подавляя отвращение смешанное с величайшим презрением, сестры пробирались сквозь стадо беснующихся русских к выходу. Несколько раз пришлось отпихнуть домогающихся самцов, увернуться от фонтанирующих рвотных выхлопов и пару раз сдержать собственные рвотные позывы.
На какое-то мгновение Гиби потеряла связь с непосредственно воспринимаемыми событиями, очертания предметов и людей утратили свою четкость, а звуки замедлились и доносились до теперь нее словно из соседнего помещения. Внезапно откуда-то из глубины расплывающейся танцевальной площадки на нее повеяло ледяным воздухом, оттуда же – из недр беснующейся толпы – до нее начались доноситься странные шепоты. Люди вокруг нее также начали меняться. Некоторые оказались в облачении волчьих шкур, другие уподобились медведям. В довершении ее видения дополнились красноватым свечением, подобным тому, что предваряло пришествие Эксодуса в библиотеке в тот роковой день.
- Эй, Гиби, не смей! – одернула сестру Дайббер.
- Прости, но я так шокирована, что мне трудно держать под контролем свои способности – начала оправдываться Гиби.
Наконец, сестры вырвались из этого ада и смогли перевести дух.
Джессика не смогла сдержать натиск нахлынувших на нее чувств, и из глаз потекли слезы. Ее представления о цивилизованном обществе были самым варварским образом растоптаны в аду русского питейного заведения. Развязное поведение обезумевших самцов оставит в ее сердце рваную рану, которая никогда не заживет и щемящей болью будет напоминать о том, как низко могут пасть те, кому уготовано было внимать голосу разума.
Дайббер просто молчала. Звездно-полосатый флаг, Статуя Свободы, звуки американского гимна занимали все ее сознание, сохраняя своим присутствием целостность психики гражданки великой свободной страны. Сжатые до боли кулаки побелели, а глаза читали приговор проклятому варварскому логову. Казалось, еще секунда и она обрушит заклинания Возмездия на эту гнидоносную дыру и та больше никогда не сможет заражать дьявольским безумием несчастных людей.
А Гиби…
- Где Гиби? – спросила Дайббер, не обнаружив рядом с собой сестры.
- Ну, начинается! – закатила к небу глаза Дайббер и снова зашла в проклятое заведение.
Через минуту она выволокла оттуда Гиби, которая до последнего не хотела расставаться с каким-то отекшим небритым чудовищем. Старшей сестре пришлось ногой отпихнуть зверочеловека и ногой же захлопнуть за ним дверь.
Дайббер отвесила хихикающей сестре звонкую пощечину и возопила:
- Ты, что, дура?! Ты знаешь, кому ты уподобляешься?!
- Кинокефалы, марш кинокефалов – вдруг с отрешенным взглядом слабеньким голосом сказала сестра.
Тут только Дайббер поняла, что тяжелее всех пришлось бедняжке Гиби: под воздействием шока психика «размягчается» и способна впитывать то, что ранее отвергала, как не соответствующее генеральной системе ценностных приоритетов.
- Успокойся, маленькая – руки Дайббер заботливо обвили сестренку.
Джессика присоединилась к их объятиям.
- Вместе мы все выдержим, правда? – ласковым ободряющим голосом спросила Дайббер – а потом, когда все закончится, мы вернемся в нашу страну и пойдем в местный бар, там соблазним какого-нибудь мужчину. А когда он поведется, обвиним в сексуальном домогательстве и заставим заплатить кругленькую сумму.
- Ага, или упрячем за решетку – весело добавила Джессика.
- Девочки, я вас так люблю! – со слезами на глазах сказала Гиби, и они, обнявшись, пошли в гостиницу обдумывать план Спасения Человечества.