По тротуару медленно движется толпа. На краю тротуара разложены покрывала, газеты, куски брезента и картонные коробки. На этих импровизированных прилавках всё, что благодаря реформам и отсутствию у населения денег стало в квартирах ненужным. Продавцы расположились в кювете: кто на камушке, кто на кирпичах, положенных друг на друга, кто на корточках. Я сижу на детском стульчике. Передо мной расстелено покрывало, а на нём стоит сервиз, подаренный нам на свадьбу, несколько тарелок, кое-какие книги, неходовые инструменты из моего домашнего набора, что-то из вещей, из которых выросли дети.
Я не отрываю глаз от земли и сильно надеюсь, что по этому тротуару в сторону крытого рынка не пойдёт никто из моих коллег или знакомых. Как дошёл я до жизни такой? А не дошёл. Довели. Заставили. Сначала заставили сесть на тротуар, поскольку зарплаты в 40 000 советских рублей не хватало ни на что. Потом пришлось бросить систему, в которой практически родился, в которой всю жизнь проработали родители и в которой я сам проработал 25 лет. Соблазнившись зарплатой в 80 долларов США в месяц, я пошёл работать микробиологом на хим. фарм. завод. И не просто микробиологом. Старшим микробиологом. Заведующим лабораторией, которой не было.
Нужно сказать, что понятия о микробиологии у меня были весьма поверхностные, но это не смущало, поскольку была возможность пройти специализацию при СЭС, при мединституте и даже при противочумном институте в Алма-Ате. На работе я занимался чтением спецлитературы, ходил по цехам, выявляя многочисленные нарушения режима стерильности, проводил беседы с работниками цехов. Контингент ОТК, в состав которого входила виртуальная микробиологическая лаборатория, был исключительно женским. Мне, за многие годы привыкшему к обществу бомжей в качестве сезонных рабочих и запойных леди в качестве поварих, очень трудно было привыкать к новым условиям. Меня смущали разговоры дам о колготках и бюстгальтерах, дамы смущались, когда во время этих разговоров вспоминали о моём присутствии, поэтому начальник ОТК, женщина волевая и суровая, старалась, чтобы я как можно меньше времени проводил в отделе. Я занимался прополкой огромной клумбы с розами, вырубал тяпкой сухую траву на пустыре за цехом в противопожарных целях, стоял контролёром на линии производства бинтов. Короче, занимался чисто интеллектуальным трудом.
Зарплата … Она по тем временам считалась неплохой, но я НИ РАЗУ не получил её деньгами. Зарплату выдавали курами, к пасхе я получил 2 ведра(!) куриных яиц, неоднократно брал в счёт зарплаты марлю, которую жена, в то время медсестра детской поликлиники, продавала во время обходов молодым мамашам дешевле, чем аптеки. Но основным источником наших скудных доходов был спирт. Я получал и пыхтя тащил домой 40 литров этой «зарплаты», разбодяживал её до концентрации 40 %, добавлял сахарку, лимонной кислоты, и продавал по цене ниже магазинной. Конечно же, я не сидел со своим товаром на обочине тротуара. Получив первую такую «зарплату» и сделав из неё огненную воду, я пригласил домой нескольких бывших собутыльников (сейчас это называется презентацией). Весть о том, что в 30-й квартире дёшево продаётся очень качественная водка, в момент облетела все близлежащие дома. От «ходоков» не было отбоя. Все алкаши района вдруг стали моими лучшими друзьями, их жёны – злейшими врагами.
Жена, раздобыв сто долларов на раскрутку занялась челночным бизнесом. Ездила на оптовую китайскую барахолку в Алма-Ату, Ташкент и Бишкек, покупала там куртки, сумки и батарейки и продавала их на крытом рынке. Навар от такого бизнеса был мизерным, так как рядом с моей бизнесвумен стояли женщины, которые ездили на ту же оптовую барахалку, в том же автобусе и покупали там те же вещи. У всех был один и тот же товар и одни и те же цены.
Проработав на хим. фарм. заводе восемь месяцев и ни разу не получив там реальной зарплаты, я без сожаления подал заявление об увольнении. Возвращение в чуму мной даже не рассматривалось. Месяца два я просидел дома без дела, а потом соседка, пожилая женщина, предложила помочь устроиться сторожем в детский сад, находившийся в нескольких шагах от нашего дома. Зарплата там конечно была ещё смешнее, чем в системе Минздрава республики Казахстан, но было одно «но». По ночам территория садика превращалась в платную автомобильную стоянку, на которой оставляли машины окрестные жители. Стоянка была незаконной, но в те времена вообще не было никаких законов. Договорённость с заведующей – выручка пополам. Заведующая была ленивая и ни разу не пришла посчитать стоящие на территории садика машины. Максимум, который ей перепадал по утрам от каждого из трёх сторожей – 1/3 того, что удавалось получить за ночь. У нас наконец-то появились живые деньги. Можно было заплатить за квартиру, коммунальные услуги, купить мясо, масло, что-нибудь вкусненькое детям. Дежурил я в этом детском саду сутки через двое. По ночам, когда дети засыпали, ко мне в сторожку приходила Люба и мы вдвоём коротали страшные зимние ночи. В сторожке не было отопления, не было телефона, у меня не было оружия, а во дворе каждую ночь стояло 20-25 чужих машин.
В свободные от дежурств дни я помогал жене в её «бизнесе». Частенько, уже без тени смущения, стоял за прилавком. Ко всему привыкает человек. Вот и я, родившийся и выросший в семье учёных, кандидатов наук и сам неоднократно публиковавший научные сообщения в различных журналах, торговал китайским хламом, чтобы хоть как-то выжить в эти весёлые годы. Я не был одинок. Рядом со мной тем же барахлом торговало множество умных и интересных людей, о которых однажды, прямо за прилавком, я написал вот это стихотворение:
В жаркий день или зимою снежной,
По дворам, по гулким тротуарам,
Тащат сумки, саночки тележки,
Спекулянты в сторону базара.
Торопливо занимают место,
Барахло раскладывают чинно.
Кто они и из какого теста?
По какой пришли сюда причине?
Справа от меня сидит учитель,
Медсестра, экономист, бухгалтер,
Слева – химик. Вон он, посмотрите,
Тот, что даме продаёт бюстгальтер.
Ни одной испитой наглой рожи,
Не глаза – лавины интеллекта.
Что их привело сюда и кто же,
И когда ответит им за это?
Я решил однажды: «Дудки! Хватит!
Надоели эти беды-нужды.
Судя по тому, как мало платят,
Стал биолог Родине не нужным».
Знанья, опыт, навыки, таланты
У прилавков топчутся без толка.
Я люблю вас, братья – спекулянты.
Выше нос! Прокормит барахолка.
Жить становилось всё интереснее. Два года подряд свет в нашем районе давали на два часа в сутки, днём. Газ отключили совсем. Батареи отопления в квартирах не грели. Одетых в зимние пальто детей мы укладывали в середину огромного дивана, а сами ложились по краям. Пищу готовили на кострах во дворе, на печке сложенной из четырёх кирпичей, которые потом прятали в кустах. Часто за этими кирпичами была очередь. Дрова для приготовления пищи, которые я заготавливал во время дежурств в детском саду, хранились на балконе. Бизнес жены приходил в упадок. Не было оборотного капитала. Вот в этих-то антисанитарных условиях жена и напомнила мне о еврейской фамилии и стране Израиль, где всегда тепло, а реки текут молоком и мёдом…
21.05.2010.