Ну, в общем, было. На самом деле, не придумано. Сам при основных действиях не присутствовал, потому фамилии человеколюбиво опущу. Двое коллег – умных тольяттинских журналистов – собрались однажды на хате, дабы предаться от души глубокой философии. То есть, конечно, накидаться водкой по верхний отдел пищевода – какая в России философия без этого дела?
Один из двух является чистым, бескорыстным и безответственным романтиком, что в российском же языке имеет свое исконное определение: мудак. Второй, напротив, прагматик, недавно уволившийся из органов УВД ради скользкой стези журналистики. Мудака для краткости назовем Вова, экс-мента – Сирожа.
Итак, Вова и Сирожа серьезно и вдумчиво потребляют водку и ведут интеллигентские разговоры. Все это время, пока они доходят до кондиции, где-то над потолком слышатся вопли и мужественные песняки под гитару, наталкивающие любопытного Вову на мысль, что там собрались настоящие мужчины и неплохо бы выяснить, смогли б они сыграть ноктюрн на флейтах водосточных труб. Сирожа на правах хозяина квартиры знающе сообщает, что соседи, дескать, - ветераны то ли абхазских, то ли чеченских войн. Вова круто воодушевляется и немедленно идет знакомиться с интересными людьми, не обращая внимания на вялые предостережения Сирожи, что пацаны после войн нервные, могут и в харю настукать. Упрямо уходит знакомиться, а измученный в борьбе с алкоголем Сирожа падает отдохнуть.
Просыпается он уже среди ночи и с ужасом ответственного человека осознает, что Вова отсутствует больше трех часов. Гитара и мужественные песняки подвыпивших ветеранов все еще сотрясают картонную многоэтажку, так что Сирожа бегом бежит к ним забирать безвременно пропавшего друга. Ветераны, которым обломили душевное хоровое пение, недружелюбно объясняют Сироже, что никаких Вов они в глаза не видели, а потому шел бы он домой, пока не получил в дыню. По их настроению Сирожа, которому абсолютно по-есенински осыпает мозги алкоголь, делает вывод, что суровые дядьки в тельниках могли запросто укокошить бедного романтика Вову и затолкать его куда-нибудь под раскладушку до утра. Сирожа хватает такси, несется в родное отделение милиции и строит там только что собравшийся сдавать смену наряд воплями «Убили!». Из уважения к бывшему коллеге менты покорно натягивают бронежилеты и едут на страшную хату разыскивать труп хорошего парня Вовы.
Визит милиции к «чеченцам» полностью соответствует сериалу «Улицы разбитых фонарей». Открывший дверь вместо «здравствуйте» получает в челюсть, пацанов ставят раком, обстановку переворачивают на уши. Следов Вовы не отыскивается. Несчастные ветераны божатся, что никакого журналера к ним не заходило, для примирения предлагают наряду слегка бухнуть. Наряд, чувствуя неловкость за вторжение, слегка бухает, и Сирожа – тоже.
С обычными извинениями «все нормально, пацаны, отдыхайте» наряд отбывает в контору, Сирожа в свою квартиру – думать, куда все-таки подевался Вовик. За этим тяжелым занятием его опять утянуло в дрему.
Под алкоголем сон недолог – где-то через пару часов ответственный человек Сирожа вскакивает с жутким чувством вины за пропавшего друга. А все события перед впадением в объятия Морфея из пьяной памяти стерлись начисто! Мозг помнит только, что Вова куда-то ушел, и кажись, к «чеченцам». Дембельская гитара еще тренькает, так что Сирожа на всех парах несется наверх узнавать судьбу Вовы. «Чеченцы» при виде полупьяного озабоченного хмыря с тем же самым вопросом, на который они отвечали уже и словами, и физиономиями, звереют. И с воплем: « Съели мы его!!! Пошел на хер, придурок!!!» захлопывают двери перед носом Сирожи.
Но на хер Сирожа не идет. Сирожа хватает такси и мчится в родное отделение милиции… где уже дежурит новая смена. Увы, про инцидент новой смене никто не рассказал, так что по паническому призыву бывшего коллеги менты натягивают бронежилеты и едут на страшную хату разыскивать труп хорошего парня Вовы.
На этот раз наученные горьким опытом ветераны открывают уже покорно. Проходите, мол, пожалуйста, ищите. Вежливость не помогает – опять в челюсть, опять всех раком, а неживую природу вверх дном (ну это стиль службы – что ж вы хотите?) Результат прежний – Вова не отыскивается. Менты едут восвояси, соседи, от которых разбегаются вконец обломанные гости, смотрят на Сирожу с угрюмой ненавистью, грустный Сирожа плетется домой думать. И снова вырубается.
… Не буду врать, третьего раза не было – ночь коротка, а стойкость журналерского организма не безгранична. Поутру слегка протрезвевший и оттого еще более терзаемый чувством вины Сирожа отправился в редакцию, дабы сообщить коллегам о тяжелой утрате. И что бы вы думали? Первым, кого он узрел на работе, был целый-невредимый, бледноватый с перепою Вова, усиленно лечащийся пивом.
Оказалось, выйдя тогда из сирожиной квартиры, романтик Вова решил, что вниз идти легче, чем вверх, а потому просто пошел на улицу. А там, по его словам, встретил хорошего человека – и пошел философствовать к нему. О том, чтоб предупредить Сирожу, в светлом мозгу безмятежного романтика даже мысль не шевельнулась. Верное и сильное русское слово – мудак.
…Выпивку соседям Сирожа ставит до сих пор. Говорит, что уже почти простили.