Дневник.
Страница 136.
Нехороший опыт. Очень нехороший. И хоть дает он многое, многое и просит взамен. Требует. Играть со временем рискованно. Едва ли найдется хоть один поэт или писатель, который ни разу не заводил эту тему… Время благосклонно и зачастую милосердно. Способно простить и закрыть глаза на очень многое, но нельзя злоупотреблять этим. А ведь именно эту, заранее обреченную на смертоносный тупик дорогу, я и выбрал. Вступил на нее и не собираюсь сворачивать или оглядываться назад. Слишком многое можно понять, узнать и увидеть перед неизбежной карой вечности. Это можно было бы изящно, метафорично назвать суицидальным заплывом по реке Стикс или же прыжком с километровой высоты в мирные воды Океана Времени. И за красивыми словами будет правда. Возможно, даже куда большая, чем в том, что пишу сейчас. Стихийные зарисовки, пометки на полях всегда изобилуют смятением и сумбурностью… Особенно после такого. Это совершенно иная игра с совершенно иными ставками. Новая открытая дверь, сорванная печать, стертая граница. За которой – мир еще более опасный, непредсказуемый и беспощадный. Чуть меньше, чем само Время. И чуть больше, чем сама Смерть.
Чтение мыслей? Альтернативная реальность? Замочная скважина в двери в палаты Времени. Хотя это не палаты… Я не удивлюсь, если Время, как и Бог, Смерть, Вера, живет в обычной небольшой, но уютной квартире… Где-то под самым чердаком. В квартире, где в окнах можно увидеть их собственное небо. Наверное, так и сходят с ума. Сколько раз ломалась психика – уже и не вспомнить. Но можно подсмотреть… А что, это не самая плохая мысль, идея. Если бы после этого не было такого наплыва сводящих с ума мыслей и голосов… Ничего. Освоюсь и с этим.
«А значит, в небо с головой». Бегу ото всего вокруг? От себя? От того, чтобы не создавать ненужных неудобств близким, дорогим людям? Или не бегу, а просто наблюдаю. Вслушиваться в мысли Рэйв этим летом? Посмотреть, что было бы, если бы не было рисунка и стихов, не было похода в театр? Не было бы окна, шага, смерти, света, крыльев, карт и огромного тома психических отклонений и заболеваний. Обычная, нормальная жизнь? Я сам-то в это верю? Вряд ли. Как это мило… Спорю сам с собой. Ни о чем. Слишком много вопросов. Бессмысленных, провокационных, неоднозначных. Можно ждать рассвета. А можно увидеть его заранее. Конечно, это будет не совсем он, но если талантливо подтасовать карты – все возможно. Я знаю. Я уже знаю…
А еще мне нельзя к обрыву. Нет, дверь не захлопнута, но просто… Яркое, болезненное чувство, что нельзя… До лета. До встречи с Белой и появления Там. Главное сейчас – не допустить того, чтобы Белая тоже шагнула туда, где уже с головой исчез я. Молчать не могу, но… Но надо сделать все, чтобы ее сознание подсказало ей верное решение. Или подсмотреть нужные слова… Нет. Это все же слишком бесчеловечно. Особенно по отношению к ней, позволить себе такое с тем, кто открылся полностью и сумел довериться мне… Недопустимо. Невозможно. Да ведь и сам я смог снять все, что хоть как-то защищало меня от этого мира… Да уж. И сам, по собственной воле, пришел в мир, куда как более агрессивный. Пришел обнаженный, беззащитный. Но всегда способный вернуться назад. А затем прыгнуть вновь. И возвращаться раз за разом, пока не узнаю, не увижу все, что интересует, и не услышу то, что мечтал услышать всегда. А если там будет лучше… Остаться? Отказаться от дороги из хлебных крошек… Единственного пути, способного провести меня сюда. Домой? И это место я называю домом? Уже давно это лишь номер в дешевой гостинице захудалого, богом забытого города. И едва ли это когда-нибудь изменится.
Если писать об этом опыте… Нет… Я уже все написал вчера… Лишь только смог вернуться назад – взялся за ручку и бумагу. Как обычно.
«Темно и тихо. В окно стучится ледяными пальцами вьюга, раскрашивая мир в свои краски. Звезды не видны, но они есть. Черное покрывало все испещрено мельчайшими ранениями тонких игл. Хотя почему черное? Оно белое и всегда белым было и будет.
А перед глазами ничего. Так пусто не было никогда, а может, и не было так полно и душно. И дико зудит голова. Тело конвульсионно бьется, а переполненный разъяренными пчелами шар норовит расколоться на тысячи осколков и превратиться в эти звезды. Ведь что есть звезды? Вряд ли больше чем такие же как Он потерявшиеся. Или нашедшие себя - не суть важно. В голове идет снег, горит одинокий фонарный столб напротив опустевшего дома, играя бликами на пыльных стеклах.
"Больно, пусто, серо, хочется спать. Сегодня стоял на подоконнике. Забавно. Шаг вперед - и кто его знает что там будет. Шаг назад - тоже кто его знает что будет. А раз не видно разницы? Чебурахнулся. А пол жесткий, однако, хоть и покрыт обильным слоем разношерстной бумаги. Теперь на стенах там мои чернила"
23.07.09.
Бешеный ветер рвет кожу. Такое знакомое ощущение, но в то же время другое. Двери трехэтажного амфитеатра закрыты для посетителей. А рядом на пеньке лежит связка ключей, призывно поблескивая на холодном зимнем солнце. Мысли спрятались на трибунах, чтобы, упаси судьба, не попасться под горячую руку когда откроются вольеры.
Время выпускать зверей
"Надоело. Страха нет. Жизни нет. Смерти нет. То, что гниет внутри уже даже не сопротивляется. Период полураспада составляет 5-6 дней. А пока надо заканчивать"
28.07.09.
Помехи. Классика советской техники. Классическим для нее способом, увы, не лечится. Остается отвести глаза и смотреть, не смотря. Видеть, не видя. Слышать, даже не стараясь напрягать слух. Расслабиться и ни о чем не думать, это не так и сложно ведь, верно? Верно, глупо и немного нелепо.
Дурак сидит и нервно штрихует блики на солнечных очках, руки трясутся, но глаза так непривычно сухи. Ты ведь уже почти забыл как это было, не так ли? Сальные, вторую неделю нечесаные волосы беспорядочно вьются, путаясь, мешаясь и норовя пронзить глаза секущимися концами.
Помехи. Черно-белая истерия шахматной доски. Глазные яблоки с неприятным хрустом вырываются из орбит и нет сил сопротивляться этому напору. Надо двигаться. Иначе нельзя.
Протянуть руку. Коснуться прошлого и увидеть то, ради чего ты здесь.
Пальцы прошли сквозь воду и потянули за собой все остальное. Резкий вдох и плавное погружение в теплую, как парное молоко, воду. Тишина, спокойствие, умиротворение...
Удар. Яростная волна захлестнула дурака и открылись глаза. И из вольеров опустевшего амфитеатра россыпью бросились дикие звери, загнанные в самое далекое прошлое под печати будущего. Никогда их больше не открывать. Синий взрыв. Просто синий. И тысячи мелких царапин на мощных колоннах арены. И из лопнувших капилляров и артерий хлещут чернильные потоки.
Сплюнуть и продолжать. Соберись.
"Завтра будет забавно. Не знаю уже чего ждать и вообще способен ли на ощущения, чувства, эмоции? Хотя бы мысли?"
29.08.09.
Тело плавно двигается, словно на рефлексах, но это движение прописано. Так уже было.
А можно ли изменить?
Не стоит. Даже думать об этом. Вообще думать. Загнать зверей в вольеры, все, что надо, что было задумано, что хотелось уже увидено и услышано. Уничтожать дальше нервы и себя нет ни желания ни смысла.
Пора прекращать эксперимент.
Вдох.
Выдох.
Учащенное сердцебиение, сбившееся дыхание, солоноватый металлический привкус на губах и точно ободранное, кровоточащее горло. Хочется кашлять, но кажется, что будет вытекать кровь и это будет не остановить. Хочется спать, но нет уверенности, что оттуда можно будет вернуться.
Дышать.»
Шаг.