Сегодня, кажется, пятница? Это почти, как у Ильфа и Петрова. Самый раз произнести «жизнь может придумать такое, чего никогда не может придумать жизнь». У меня с Александром за годы нашей совместной работы и дружбы было множество приключений – достойных памяти и таких, о которых лучше не вспоминать. Мы с ним коллеги по профессии и много лет проработали в одной питерской газете. Судьба меня забросила в Германию, а он, мужик с хорошими мозгами и хорошим информационным чутьем, тянет на себе сейчас одну большую газету, являясь первым замом главреда. Его шеф больше любитель попиариться и покрасоваться на телеэкранах в различных дискуссах, поэтому сейчас лицо этой газеты – это и есть лицо Александра. И получается, что по этой причине вырваться ему куда-либо из редакции весьма проблематично.
А тут звонок. И слышу знакомый голос: «Прилетаю сегодня в двадцать вечера. Встречай». Внутри что-то ёкнуло. У мужской дружбы свои странности. Сначала мы долго не понимаем, что это такое. Жизнь должна хорошо нас помять, и только потом, постепенно будет появляться осознание, почему вдруг что-то ёкает, когда звонит тебе человек, с которым у тебя уже много лет вроде ничего общего и нет. Только воспоминания. Воспоминания о куске жизни, где он был какой-то частью всего, что происходило с тобой. И мы начинаем понимать, что без этой части очень многого бы не было. Может быть очень простого, но все равно очень важного, что никогда не сотрет из памяти время.
Отвлекся. У Александра кличка «Пирог». Так зовут его все близкие друзья. Это журналистская традиция – приходит молодой сотрудник в газету и ему обязательно приклеивается кличка. Сначала его зовут так заглаза, а потом привыкают – и готово. Пирог – от его фамилии - Пирогов. Так вот, в понедельник вечером Пирог прилетел. Ему надо было встретиться с бывшим немецким генералом, который в конце войны спас от гибели шесть тысяч советских военнопленных, работавших а одной из шахт, где собирались ракеты "ФАУ-2".
Я встретил его в аэропорту, и потом мы просидели почти до утра у меня дома, делясь новым и вспоминая старое. А вспомнить было что. Конечно, к генералу я решил поехать с ним – этот немец персона весьма интересная, решил сделать тему для своей газеты. Утром нас забрала машина с дипломатическими номерами - машина консула одного из посольств во Франкфурте. Это, разумеется, были не корпоративные связи. Ниточка понятная и прочная: сын посла этой страны в Германии женат на дочери Пирога. Ну, и, ясно, кто же из консулов не потрафит просьбе своего шефа! А что есть более беспредельное, смиренное и широкое, чем славянское гостеприимство? В машине – ящик весьма приличного шампанского (понятно, французского) и деликатесная закуска. И еще в машине – переводчица Эрика, симпатичная и коммуникабельная немка тридцати лет с весьма приличным русским. Мы с Пирогом, старые хрычи – каждому из нас она годилась в дочери - конечно, сразу распушили перед симпатичной немкой свои хвосты. А шампанское, соединившись с еще не обезвреженным нашими организмами ночным алкоголем, делало нас, как нам казалось, особенно остроумными и саркастичными. Но праздничный балаган в салоне автомашины продолжался не долго. Трёп потихонечку терял остроту и напор, а далее, укачанные и убаюканные теплотой и уютом консульской машины, мы с приятелем уснули.
Но жизнь придумывает. Проснулись от какого-то громкого разговора. Машина стояла. Эрика, приспустив стекло, разговаривала с полицейскими. Вокруг все было белым бело, валил густой снег, щетки едва успевали чистить лобовое стекло. Оказалось, что на автобаме из-за снега пробка. Полицейские, увидев дипломатические номера, поинтересовались не нужна ли нам помощь и объяснили ситуацию. Стало ясно – стоять придется долго. Мы застряли где-то в сотне километров от города, в котором жил генерал.
Стало быстро темнеть, и в шесть вечера полную темень нарушал лишь мерцающий, как цикады, карнавал габаритных огней сбившихся в кучу машин. В гостиной нашего авто опять приступили к шампанскому. Эрика быстро повеселела и активно включилась в дискуссию о том, нужны ли в доме собаки. Оказалось, что у нее есть два пса-долматина, которые достались ей как часть имущества при разводе с бывшим супругом. Собак она отвоевывала у мужа через суд, для чего нанимала очень именитого адвоката и потратила кучу денег. Но судья разрулил проблему очень мудро и просто - спор решат сами собаки, обьявил рефери. Бывших супругов развели по разным углам зала и судья сказал, что к кому долматины побегут, тому и достанутся.
- Они, милые, побежали ко мне! – восклицала она, срываясь на радостный крик, а по щекам текли слезы.- О, если бы вы видели, как они ко мне бежали!
Мы с Пирогом тоже были в полушаге от того, чтобы счастливо не зарыдать от такого драматического накала. Нам точно казалось, что такой сюжет достоин только пера Шекспира.
Еще после нескольких порций шампанского Эрика стала обращаться к нам «господа-херы». Дело в том, что на немецком "хер" это как наше "товарищ". Но это на немецком. А на русском ..., и мы, естественно, сделали вид, что страшно возмутились и потребовали объяснения: имеет ли она ввиду при этом присутствие между этими словами дефиса или нет? Оказалось, что она прекрасно знает русскую ненормативную лексику и знает этимологию легендарного и многстрадального русского слова. И успокоила, заверив: имеет ввиду совсем не русское значение этого слова, дефис в таком ее обращении обязательно присутствует, и она так говорт, потому что хочет привнести в наше общение присутствие немецкого духа. Объяснение было принято и мы выпили и за «немецкий дух».
Потом Эрика нас ввела в ступор, заявив, что хочет «до ветру», и потребовала, чтобы мы с Пирогом выполнили роль прикрытия. «Ну, если женщина хочет...», - изрек Александр, и нам пришлась выбраться из машины и создать из своих курток что-то наподобии стенок. Позже она еще выходила из машины, но уже без нашего сопровождения. Потому что окружающая нас публика делала это без малейшей тени смущения. И если наш водитель во время таких процедур выключал габаритные огни, то соседи считали это излишним. Эрике, похоже, процедура даже понравилась, и теперь, она уже не мучилась, как в первый раз, с натягиванием брюк где-то там, внизу, а смело поднималась и даже не очень торопилась облачаться. Эрика знала, что то, что мы могли увидеть, было у нее далеко не безобразным. Мы с Пирогом тоже пришли к такому мнению.
В процессе стояния в пробке беспокойство вызывало только одно: быстро улетучивалось горючее. Термометр за бортом показывал минус десять. Вроде не очень холодно, но водитель периодически включал кроме печки еще и двигатель. Потом все выключал, стекла покрывались снегом, салон быстро остывал, и кто-то из нас произнес: «Ну, как в России!». А когда постучали в окно и предложили горячий кофе и сосиски - оказалось, работала служба чрезвычайных ситуаций – и еще сказали, что это все бесплатно, Пирог произнес:
- Нет, мы точно в Германии!
Потом в салоне вновь холодало,и опять звучало: «Нет, мы все-таки в России». А когда, где-то к трем ночи рядом остановились два яркоаскрашенных снегохода и в бак нашей машины залили двадцать литром бензина тогда уже, по-моему, все сидящие в машине закричали: «Нет, мы в Германии!».
Движение началось лишь под утро, и вскоре мы въехали в небольшой городок и единогласно решили, что здесь сделаем остановку и поспим в гостинице.
Беседа с генералом затянулась почти до полночи. Девяностовосьмилетний старик был весьма бодр для своего возраста, старался держать ровно спину и во время разговора внимательно вглядывался в глаза, словно пытаясь выяснить, действительно ли нас интересует то, что он рассказывает, и то, что ему пришлось когда-то пережить. Для него самое главное осталось там, уже за этой огромной вереницей лет. Конечно, для истории – это мгновение, но для жизни человекам это и есть вся история. И его история дает ответ на вопрос, кто он. История генерала подтвердила: он остался человеком.
В аэропорт провожать моего друга приехала и Эрика. Она сказала, что русские мужики – самые лучшие в мире ребята. Она точно так и сказала, слово – в слово. И объяснила, что ей со многими приходится работать, но с русскими ей всегда интереснее.
- Вы проще и теплее, в вас больше любопытства и целый вулкан юмора. О, вы все Достоевские и Чеховы. Приезжайте еще!
Конечно, с «Достоевскими» она перегнула. Лучше пусть только «Чеховы». Хотя, если по-честному, то ведь каждый немного Достоевский.
Вечером позвонил из Москвы Александр и начал: «Ну, привет, Достоевский!». Другого от него я и не ожидал, и, конечно, ответил нашим привычным:
- Иди ты в задницу!
У мужской дружбы свои странности.
Через некоторое время Александр звонил опять и сказал, что забыл спросить, познакомился ли я с долматинами Эрики. Он меня знает, поэтому я сказал ему правду: «Да, познакомился».
Жизнь придумывает.
Сегодня, кажется, уже пятница? Когда наступает этот день, англичане говорят "Thenk Got it`s Friday!". И говорят не зря - в этом что-то есть.