Для папки «Ольхонские зарисовки»
У каждого из нас есть любимые места, о которых мы никогда не забываем.
Так и нас островитян объединяет память о нашей маленькой родине, пусть она и не такая, как Европа и может быть в чём-то убогая, но она наша. Те, кто там бывал, узнают эти места, а землякам, живущим в разных странах и городах, напомнит о своём и общем прошлом.
Сергей Кретов
Я хочу сводить вас в поход в Хатху, моё самое любимое место на острове Ольхон.
Есть, конечно, и лучшие по красоте места, но я обожаю этот уголок нашего зумительного острова. Ходили туда мы не раз и в разное время года, и всегда там было хорошо. Расстояние от Хужира небольшое, что там 12-15 километров, но сам факт новизны обстановки, близость друзей и подруг имели для нас большое значение.
Жизнь на острове, окружённом со всех сторон водой, горами и лесами не слишком баловала нас культурным досугом. Поэтому мы сами изыскивали способы занять своё свободное время с интересом для себя. Телевизоров в те годы не было и единственным развлечением было кино, которое все обожали. Самые интересные афоризмы из любимых фильмов не сходили с языка и постоянно употреблялись в своей речи. Своего рода сонм посвящённых.В поход готовились заранее и с нетерпением ждали намеченного дня, томясь
в предвкушении чуда.
Вот в таком приподнятом весеннем настроении, по окончании 7 класса, наш пионервожатый Виталий Брянский повёл нас в поход по острову. Одеты, кто во что горазд. Магазины промторга не баловали изобилием и ассортиментом, а родители деньгами. Одевались по своим возможностям, но чтобы было всё прочно и надёжно. Сапоги, телогрейки, трико, свитера вот пожалуй и все атрибуты.
Все были рады временной свободе, выйдя из-под опёки родителей. Да и кровь уже бурлила в жилах. Многие имели предмет своего обожания и такие выходы сближали. Каждый старался показать себя с лучшей стороны. Парни хвалились силой и ловкостью, а девчонки показывали умение готовить пищу и устроить быт в походе.
Посёлок наш, прижатый лесом к берегу, был всегда светлый и просторный. Шагнув в лес прямо с улицы, ты оказывался уже в другом измерении. Стихал привычный шум от людей, машин и мотоциклов ,и ты оставался наедине с лесом. Запах хвои окружал тебя со всех сторон, и петляла впереди дорога, по которой ты шёл, загребая песок ногами.
Шли весело с шутками с догонялками. Воздух, насыщенный запахом хвои и смолы, а так же свобода, опьяняли.
Незаметно подошли к первому ключику. Среди сосен и лиственниц открывается вид большой поляны слева от дороги. Следы, когда-то бежавшего ручья и ушедшего в песок, редкие кустики чёрной и красной смородины с распускающимися листочками.
На косогоре виден старый, но крепкий дом, одиноко стоящий посреди поляны, чуть дальше сараи для хранения извести, дёгтя, скипидара и древесного угля. Проходишь дальше и видишь две печи, стоящие под навесами для выгонки скипидара, дёгтя и сразу чувствуешь их густой запах, видишь и небольшой ручей, вытекающий из- под ледяной шапки, заросший кустами смородины. За зиму ручей промерзает и ключевую воду выдавливает на поверхность, намораживая ледяную глыбу, которая не тает и в июне. Изумительный вкус этой ледяной, идущей из недр земли, воды. Местные жители берут здесь лёд для погребов, а ключевая вода используется для охлаждения перегонного производства.
Большое хозяйство рыбзавода требовало колёсную мазь для телег, уголь для кузницы и скипидар. Работали здесь старики Вокин, Иванов, Ветров, которые посменно работали всё лето. В доме пахло въевшимся в стены дымом, не жилым духом. В самый жаркий день было сумрачно, тихо и прохладно. Оглушительная тишина, запах смородины, дёгтя, скипидара. Тишина, конечно, была относительная. Если лечь на траву, то слышно треск саранчи и даже писк комаров.
Хужирский скот, находящийся на свободном выгуле, с удовольствием посещал это место, где была не только вода, но и сочная, зелёная трава при скудной растительности на острове.
В конце 60-х годов производство закрыли, печи разобрали и остались лишь фундаменты от них и длинные, деревянные желоба в чёрной смоле, по которым смола бежала к ручью, да ещё позеленевшие медные трубы, по которым воду подавали от запруды на ручье к печам. Но ощущение благодати от этого не исчезло.
Здесь мы сделали передышку, чтобы напиться из ручья, поправить одежду и обувь. Ручей был полный, насыщенный, вытекая из-под ледяной шапки, с шумом падал через запруду, сделанную из ствола дерева и уложенного поперёк ручья. Вода настолько холодная, что стыли зубы, но такая вкусная, что невозможно оторваться.
Была середина мая и вокруг была уже молодая зелёная травка, да тут и там виднелись подснежники и кусты смородины, покрывающиеся листочками. Берега ручья облепили бело-голубые бабочки, которые взлетали, едва мы к ним приближались. Налюбовавшись этими красотами, двинулись дальше, постепенно поднимаясь в гору. Заметно смолкли разговоры, и стало слышно учащённое наше дыхание.
Поднявшись на гору, мы оказались в районе второго ключика и сделали очередной привал.
Место так же живописное, особенно ранним летом. Вниз, к дороге, уходит большая поляна, которая упирается в ручей и заболоченную низинку, за которой беспокойно шевелят листьями осины и чахлые берёзки. Летом на этой поляне цветут наши байкальские алые саранки, ромашки и мелкие, но ароматные гвоздички, по которым снуют работяги шмели и порхают бабочки. Отличное место для сенокоса.
Изрядно устав мы дружно повалились на землю. Нам с девчонками нравилось отдыхать
под соснами, подняв и уперев ноги в дерево и чувствовать, как уходит усталость.
И вот привал закончился, ощущение лёгкости в наших ногах и стремление
быстрей дойти до Большого моря, ускорило наше движение вперёд. Разбившись на кучки, идём по дороге, выбирая места, где меньше песка, в котором ноги заплетаются. Остался в стороне и Козловский балаган, где в сентябре почти всегда можно было набрать много брусники, крупной и почти чёрного цвета. Эти места вдоль и поперёк знала семья Коноваловых, это их излюбленное место сбора ягод и заготовки жевательной серы с многолетних лиственниц. Тогда ещё далеко было нам до жевательной резинки, о которой читали или видели в кино, а вот серу, имеющую горьковатый привкус, жевали с удовольствием со щёлканьем, надувая пузыри. Жевали, пока сера не разрушалась, или скулы не заболят. Коноваловы и были основными её поставщиками. В детском саду дети ковыряли прозрачную смолу с сосен, очень горькую и липкую, обвязывающую все зубы. Добавляли к ней грифель от цветного карандаша и вот готова, жевачка всех цветов имеющихся карандашей.
Довольно шустро стали подниматься вверх в гору к следующей остановке, пройдя полпути до цели, при команде «привал», рухнули с огромной радостью на землю. Хотелось лежать, не шевелясь и не отрывать глаз от синего, бездонного неба.
Разговоры прекратились, и только было слышно щебетанье птиц, да стрёкот кузнечиков. Хотелось до бесконечности пребывать в этом раю, но вожатый стал поторапливать, предстояло вновь подниматься в гору.
Северо-восточная часть острова гористая, покрыта сосновым и лиственничным лесом, а по редким сырым местам островками берёз и осин. Там же находится и самая высокая часть острова гора Жима или по–другому Ижемей, но она остаётся далеко в стороне от нашего маршрута. А мы идём и идём всё дальше. Когда все изрядно устали и стало казаться, что дороге не будет конца, она неожиданно кончилась. Мы стоим на вершине горы, лес расступился по сторонам, а перед нами простирается большая ложбина, уходящая в низ, к Байкалу. Какой простор перед нами. На море ещё лёд, правда, уже изрядно съеденный солнцем, побелевший, а вдали от берега тёмный, цвета воды. Забереги уже отошли, но лёд ещё достаточно прочен. Там, далеко на востоке, темнеют горы Бурятии. У нас ощущение первооткрывателей, которые вышли к океану и душа от этого поёт. Под гору, к Байкалу, ноги сами несут, забыв про усталость.
С радостными криками, что мы уже на месте и дорога осталась позади все,
скинув рюкзаки, разбежались в разные стороны. Мальчишки побежали к берегу, посмотреть какой лёд и можно ли будет посидеть с удочками. Лёд был ещё крепкий, и только вдоль берега тянулась щель, которую легко можно было перепрыгнуть.
Мы же, девчонки, побежали влево, где бежал ручей, вдоль которого росло множество жарков. Распустившихся цветов ещё было мало и всё их великолепие было впереди, но те, что уже распустились, радовали глаза. Мне кажется, что в мире нет других, красивее этих оранжевых цветов, которые первыми, как и подснежники, приветствуют весну. На Байкале ещё лёд и на берегу только - только пробивается трава, среди которой видны эти маленькие солнышки-жарки. Нас, островитян, природа не баловала изобилием выбора цветов, поэтому на всех выпускных экзаменах в школе всегда были букеты жарков, которые привозили из леса мальчишки.
Обследовав окрестности и лёд все вернулись к месту стоянки и стали, кто
костёр разводить, а кто ставить палатки. Везунчикам достался ночлег в зимовье. Зимовье было довольно ветхое и стояло на самом краю невысокого обрыва, выходящего прямо на берег Байкала, где в тёплое время плескали волны. Вместо крыши потолок был засыпан землёй. Внутри сделаны нары, небольшая печурка и подслеповатое, закопченное оконце, а с порога приходилось прыгать прямо на берег Байкала. Но дом есть дом, он надёжнее палатки..
Дружно собирали дрова для костра, благо на берегу всегда много плавника: стволы, ветки и корни деревьев, обломки досок и других деревянных предметов, отшлифованных волнами и камнями.
Когда все необходимые коллективные работы были выполнены, разведён костёр, поставлены палатки, одни занялись приготовлением ужина, другие пошли готовить лунки для завтрашней рыбалки, третьи открыли тир на берегу для стрельбы по мишеням.
Мне было очень интересно посмотреть на подготовку к рыбалке и я увязалась за мальчишками. Это целый ритуал требующий знаний и навыков, без которых рыбалка состояться не может. В то время не было никаких ледобуров и лунки долбили специальной пешнёй - кованое приспособление из железа с вытянутым носком и гранями и насаженное на берёзовый черенок с петлёй для руки из верёвки или кожаного шнура. Иногда долбили лёд толщиной до двух метров, а ледяную крошку выбирали металлическим сачком. Изрядно попотеешь, пока достигнешь результата. Но был уже май, и лёд изрядно подъело: снизу водой, а сверху весенним ярким солнышком.
Мальчишки от предстоящей прогулки на лёд были возбуждённы, и пока мы шли до места, обсуждали проблемы рыбалки и каждый старался показать свои знания в этом вопросе, особенно о том, как нужно забармашивать лунки и какое количество бормаша нужно бросать в готовую лунку. Бормаш, это рачок-бокоплав или по - научному называется гаммарус. Его в сушёном виде применяют для кормления аквариумных рыбок, а на Байкале в живом виде для приманки и подкормки рыбы, омуля или хариусв. Добывают его в озёрах или заболоченных речушках и ручьях. Весной его можно ловить в воде сачком из мелкой сетки, а зимой специальным приспособлением. Оно изготовлялось из доски сороковки длинной метра два. С одного края выпиливалось окно к которому крепился сетчатый мешок, а с другой стороны вдоль обеих сторон делались ряды щёток из конского волоса. К этому агрегату по мере надобности добавлялись деревянные колена для удлинения пролёта. В лунку в озере опускали это сооружение, которое в воде всплывало и прижималось ко льду. Вращая, воротом, агрегат собирали волосяной щёткой бормаш, прилипший ко льду, который потом попадал в мешок. Бормаш добывается довольно далеко от Хужира, трудная доставка и особенно хранение. «Не потопаешь - не полопаешь», как говорит старая поговорка.
Чтобы был хороший улов, лунки забормашивали с вечера. Мешочками на леске или шпагате опускали его на разную глубину и течением (поносом) его уносит далеко, где его находят стаи рыбы, и поедая бормаш приближаются к лунке. Утром ,часа в четыре, рыбак уже на месте и бросив свежего корма, начинает лов. Местные жители могли до начала работы поймать 500-700 штук омуля и это не предел. Так старый Андрей Убошкин, добыв несколько оборотных ящиков бормаша, в новую лунку вываливал 4-5 вёдер этих извивающихся рачков. Утром рыба у него ходила стаями. На свои лунки Андрей никого не пускал. Таким же был Василий Копылов из Рыбхоза. Тот вообще огораживал свои лунки вмороженными бутылками из под корейской водки. Далеко на солнце блестел этот частокол.
Из девчонок на лёд пошла одна я, и посмотрела, как долбили лунки и «забормашивали». Когда возвращались назад стало темнеть и щель, которая была во льду и казалась безобидной при свете дня, в сумерках стала чёрная и бездонная. У страха глаза велики, так и у меня получилось. Меня охватил ужас перед бездной , который лишил меня сил и способности соображать. Я оцепенела и не смогла перепрыгнуть через щель. Обходить щель в темноте заведомо гиблое дело, да неизвестно, на сколько километров она может тянуться.
Долго меня уговаривали мальчишки прыгать, с берега тоже наблюдали друзья и подруги, и со смехом все пытались меня уговорить, но ни тут то было. От страха казалось, что щель просто на глазах растёт вширь. Особенно старались два моих друга Чебанов и Черепанов, с которыми я была «не разлей вода». Возраст наш был юный, и внимание к противоположному полу, было на уровне записок с предложениями дружбы, конечно при взаимной симпатии. Вот и оба друга тоже писали мне записки, но мне больше нравился Чебанов Юра, хотя я им об этом не говорила и относилась к обоим одинаково.
Когда Миша Черепанов понял, что уговорами меня с места не сдвинешь, перешёл к активным действиям. Финал был прост, но до чего обиден. Когда в очередной раз, перепрыгнув через щель, Миша вернулся за мной, то от злости, что я не поддаюсь на уговоры взял да и пнул меня под зад. От охватившей меня обиды и слёз в глазах щель во льду мгновенно сократилась, и меня, как на крыльях перенесло. Вот таким образом друг меня спас, хотя, конечно, я была оскорблена и на него обижена, но обида была короткая, а память о том случае долгая.
Первый день в походе закончился поздно, у костра. Темнота, окружавшая нас, была завораживающе красива и горы сливались с небесами. Стояла тихая ночь, и лишь лёгкое потрескивание льда, напоминало об окружающей действительности и наступающей весне. Мы смотрели в тёмное небо, на котором мерцали крупные звёзды. Было ощущение, что небосвод живой и, когда мы видели очередную падающую звезду, то каждый загадывал своё желание. Сбылись ли эти желания, кто сейчас об этом помнит. Потом в жизни приходилось видеть много мест и с ночёвками у костра, но никогда не забываются те первые походы и открытие своего мира.
Хочу закончить описание нашего похода и ещё раз полюбоваться на Хатху. Самая захватывающая красота, это раннее утро, когда солнца ещё не взошло. Палатка наша стояла в лесочке и, выйдя утром из неё, мы видели ещё серый лес. А какое ощущение чуда возникало при взгляде на Байкал, о красоте которого много написано. Раннее утро в Хатхе, словами описать сложно, от красоты невозможно оторвать глаза, в ней хочется раствориться. Первые лучи солнца только – только начинают окрашивать в розовый цвет природу. Белая скала слева медленно начинает розоветь, а на правой стороне стоит ещё тёмный лес. Солнце освещает море и оно из серо - белого превращается в ослепительно белое, искрящееся. Вот такую Хатху помню и люблю всю свою жизнь.
Ольга Каплина (Борлова),
Донецк, 21 марта 2010 года
Фото igor33,http://www.photosight.ru/photos/1104852/