КОЛОМЕНСКОЕ
Еще не отступили морозы, еще снег лежал серыми спекшимися глыбами, а в воздухе запахло весной. Да и весенние каникулы подошли. Хочешь — с ребятами в хоккей играй или на лыжах катайся, хочешь — в кино ходи! Хорошее время!
А вот баба Анна загрустила. Подойдет к окну и стоит, смотрит, о чем-то своем думает.
—Ты бы свозил куда-нибудь бабушку, — сказала мама Ване. — Ну, хотя бы в Коломенское, ей приятно будет.
—И правда, — обрадовался Ваня. — Коломенское недалеко, дорогу я знаю.
Сначала бабушка отмахивалась да отнекивалась, куда ей со старыми ногами, но потом согласилась.
Коломенское и вправду недалеко. Сколько раз Ваня приезжал сюда и с мамой, и с папой и дорогу знал хорошо. Еще издалека, из окна автобуса, увидел он синенькие маковки с золотыми крестами и белый, словно уносящаяся в небо ракета, шпиль.
—Смотри, бабушка! Смотри, Коломенское! По длинной накатанной дорожке он повел бабушку Анну к усадьбе.
День стоял солнечный, тихий. Белый снег слепил глаза.
—Господи! Светло-то как. Красота какая! — умилилась бабушка Анна. А Ваня гордо поглядывал вокруг. Действительно красиво. Синее небо, белый снег, синяя церковь за белой стеной с красными узорами.
—Погоди, — сказал он. — Еще не то увидишь. Сквозь нарядные резные ворота Ваня торжественно ввел бабу Анну в усадьбу.
По мощеной, очищенной от снега дорожке к церкви медленно катится пестрый поток. Веселые молодые люди, иностранцы в расстегнутых дубленках, без шапок, старушки в темных платках.
—Людей-то! Людей-то сколько, — заохала бабушка Анна. — Как бы не потеряться.
—Не потеряемся.
Ваня свернул на боковую дорожку под заснеженные деревья. Но и здесь с пронзительными криками сновали ребятишки. Лепили снежных баб, катались на санках, кидались снежками...
Пройдя немного вперед, Ваня остановился.
—Смотри, это домик царя Петра Первого. Видишь, на табличке написано.
—Этот? — удивилась бабушка и принялась осматривать небольшое бревенчатое здание. — Надо же, совсем как изба, только поболе...
Ей очень хотелось заглянуть вовнутрь, но домик был закрыт, и даже вход на крыльцо загорожен массивным деревянным щитом.
—Ничего не поделаешь, зима, — объяснил Ваня и повел бабушку дальше. Показать ей и выездную башню, и острог, и дубы, которым по шестьсот лет. Но самое главное — это церковь Вознесенья на берегу Москвы-реки. Мама говорит, что церкви это нет равной во всем мире!
Баба Анна едва поспевала за Ваней. Хоть и небольшая усадьба, а обойти ее старому человеку непросто: ноги у бабушки гудят, как чугунные.
С трудом доковыляла она до берега, высоко обрывающегося над замерзшей водой, присела отдохнуть на скамейку рядом со старинной пушкой.
—Ба, хорошо бы еще вниз спуститься, по оврагу пройтись, — предложил Ваня.
Но бабушка устало махнула рукой:
—Куда там. До дому добраться бы.
—Доберемся, — заверил Ваня, - я тебя под руку вести буду.- И, присев рядом с бабушкой на скамейку, огляделся.
Снег на берегу не такой, как в усадьбе. Он подтаял на солнце, покрылся нежной хрустящей корочкой и блестит. Кое-где и совсем нет снега, а видны черные островки земли.
—Весна скоро! — сказала бабушка. И словно в подтверждение ее слов, с дерева, росшего неподалеку, сорвался большой грач.
—Гляди-ка, грач! — обрадовалась бабушка и обернулась к Ване. — Хочешь, расскажу я тебе, как грачи эти самые весну на крыльях приносят?
—Прямо на крыльях? Опять, что ли, сказка? — засмеялся Ваня.
—Опять, — кивнула бабушка. — Да и как тут без сказки-то обойтись. Посмотришь вокруг — сердце замирает. И не думала я в городе на такую волю взглянуть. А уж красота-то какая, что и ни в сказке сказать, ни пером описать! Стоит церковь белая на берегу высоком, звон колокольный слышится... Люди идут нарядные, как на праздник, идут, не торопятся, душой открытой к старине прикасаются, к красоте вечной... Красота, ведь она, внучек, разная бывает. Рукотворная, как церковь эта, и Богом данная для всех тварей живых: небо синее, леса густые, реки глубокие. И никому не дано на красоту эту замахиваться. Все живое тогда против него поднимется, а красоту свою ему не отдаст. Вот про это и сказка ...
Баба Анна была так взволнована, что не замечала, как к ней стали прислушиваться проходящие мимо люди. Они улыбались, и некоторые останавливались.
Баба Анна помолчала немного и неторопливо, нараспев начала рассказывать.
КАК ГРАЧИ ВЕСНУ ПРИНЕСЛИ
На самом краю света, в царстве льда и снега, куда и солнце редко заглядывает, жил старый и злой колдун Чемор. Холодно и темно в Чеморовом дворце. Живут в его подземельях, стужи да метели, вылетают отсюда в мир лютые ветры. Ни звери сюда не забегают, ни птицы не залетают. Богат старый Чемор. Несметна его казна. В его ледяном саду серебряные деревья стоят с золотыми листьями. Роса на них – жемчуга и алмазы. Птицы на ветках – из камней драгоценных. Красота неописуемая. Только мертвая та красота. Нет в ней жизни. И захотел Чемор, чтобы в его саду живые цветы росли, и чтобы птицы летали и пели песни. Но сколько ни колдовал чародей, не мог заставить цвести серебряные деревья и петь каменных птиц. И решил тогда Чемор завладеть волшебницей Весной, которой было подвластно все живое. И вот, когда Весна Красна стороной той проходила, заманил её к себе колдун хитрыми чарами и заточил в высокую башню.
А на земле наступила великая печаль. Всё живое Весну ждет. Но не приходит Весна, и следов её не видно. Наконец, пришла молва, что томится Весна в плену у злого волшебника.
Собрались тогда звери да птицы совет держать, как пробраться во дворец колдуна, как Весну оттуда вызволить?
Был на совете Олень Золотые рога — всех оленей царь. Тряхнул он золотыми рогами и говорит: «Поскачу я на край света и унесу Весну из Чеморова дворца!» Стукнул копытами о землю, глядь – уж и след его простыл.
Обрадовались звери. Птицы защебетали, крыльями замахали. Стали прихода Весны ждать. Только один Грач – всех грачей царь задумчивый сидит, головой качает. Залетал он как-то в края, где Чеморов дворец стоит, видел стены неприступные. Видел великана, что вход сторожит. Нелегкое дело Весну освободить.
А Олень Золотые рога тем временем сквозь леса дремучие пробивается. Все бока ободрал о колючий кустарник. Рога обломал. Добрался, наконец, до горы, где стоит Чеморов дворец. Смотрит, стены дворца небо подпирают. Не перепрыгнуть ему этих стен. Понял Олень Золотые рога, что не удастся ему Весну освободить. Понурил голову, в родные края поплёлся.
Снова собрались звери и птицы на совет. Думают, как поступить. Как освободить Весну от злодея.
Говорит тогда Медведь-Гора — всех медведей царь: «Соберу я войско медвежье, дворец разрушу, камня на камне не оставлю!»
«Не разрушить тебе. Медведь-Гора, того дворца! — отвечает ему Царь-грач. Тут хитрость нужна, а не сила. Только вот как эту хитрость придумать?
Не поверил ему Медведь-гора. Собрал медвежье войско да в путь пустился. Бегут медведи — земля под ними дрожит, леса расступаются, деревья к земле пригибаются.
Услышал Чемор шум да топот. В зеркало волшебное поглядел и засмеялся. Открыл сундук кованый, достал кувшин медный, где у него хранился ядовитый дурман. Заклинание сказал и послал его на звериное войско.
С посвистом змеиным, тонким ручейком выползла наружу сонная одурь, белым облаком землю окутала.
Напала на медведей усталость, склонил к земле сон неодолимый. А дурман своё дело чёрное сделал и снова в сосуд забрался.
Лежат на земле медведи в колдовском сне. Поземка закрутилась, замела их следы. Снежные вихри сугробы вокруг насыпали. Так и пропало медвежье войско.
Звери да птицы снова на совет собрались. А что делать — не придумают.
И на этот раз вышел вперед Царь-Грач, слово попросил: «Не победить чародея силой, его волшебство только умом да смекалкой одолеть можно... Придумал я, как Весну освободить, посмотрим еще, Чемор, чья возьмет».
Удивились все. Что птаха малая сделать может там, где и медведь не осилит?
А Царь-Грач к дворцу золотому полетел,
Долго ли, коротко ли, вот и башня видна, где Весна томится. Вот и окошко ее.
Пробрался Царь-Грач сквозь решетку, каркнул три раза, об пол ударился, в доброго молодца превратился.
Увидела его Весна, обрадовалась: «Спасибо, что не забываешь меня, несчастную».
Стала она Царь-Грачу на жизнь свою жаловаться, а тот ее утешает: «Потерпи немного, по земле не уйти — по небу улетим! Добейся только у
чародея, чтоб в сад разрешил ходить». И рассказал, что придумал.
Повеселела Весна. Зашел Чемор ее проведать, а она не плачет, не убивается, а в окошко глядит да песни поет. На голове венок из незабудок, на щеках румянец играет. Любуется на нее чародей, не налюбуется. А в окошко выглянул и вовсе обрадовался — выросли в саду цветы диковинные.
Умолкла Весна — перестали расти чудо-цветы. Стал тогда Чемор Весну уговаривать: «Пой, говорит, подарю я тебе за это наряды дорогие станешь ты в них еще прекраснее».
«Не нужны мне твои наряды, — отвечает Весна, — пусти лучше в сад, на травке посидеть, на небо полюбоваться».
Нахмурился Чемор, боится ее на землю пускать: вдруг сторожей очарует, на волю убежит. А Весна не отступает: «Пусти в сад, пусти, иначе и петь больше не стану».
«Нет, — говорит Чемор, — в сад я тебя не пущу, а небом и с крыши любоваться можно». Открыл дверку, что на крышу вела, а там площадка огороженная, чем не место для прогулок?
Ушел Чемор, а дверь на крышу открытой оставил. Весне же только того и надо. На рассвете вышла она на площадку, покрывало с собой прихватила. Еще и солнышко не взошло, как налетело грачей видимо-невидимо, словно туча черная на башню опустилась. Села Весна на покрывало, подхватили ее грачи и понесли по поднебесью.
Проснулся Чемор от шума крыльев, видит — небо черным-черно. Бросился он к башне, а Весны и след простыл.
Достал тогда чародей ковер-самолет за Весной вдогонку лететь. Но накинулись на него птицы: крыльями бьют, клювами клюют. А один грач, большой и сильный, к солнцу поднялся и оттуда на злодея ринулся. Словно молния черная в небе сверкнула и поразила Чемора. Упал он с ковра-самолета, тут ему и конец пришел.
А грачи Весну тем временем все дальше несут. А где она пролетает, там все оживает. Проснулись от волшебного сна медведи, радостно заревели, вслед за Весной побежали. Бегут, а вокруг снега тают, травка из-под земли пробивается.
Бабушка Анна помолчала и сказала уже обычным голосом.
—Вот так грачи Весну на крыльях и принесли в родные места. С тех пор весна всегда вместе с грачами появляется. Слышал небось, как говорят люди: «Грач — птица весенняя».
— Слышал! — Ваня прищурился, тихонько свистнул, глянул на дерево, вокруг которого хлопотали грачи — большие черные птицы с толстыми белыми клювами.
Голые ветки дерева резко качались, рассекая черными лучами снежную белизну и яркую синеву неба.
— Значит, весна скоро наступит?
— Раз грачи прилетели, значит, скоро, — отозвалась бабушка и приосанилась. Она давно уже заметила стоявших неподалеку людей. И то, как двое ребятишек, катавшие на соседней лавочке машинки, притихли и тоже слушали сказку. Да и не только они. Слушали сидевшие на соседних лавочках старушка в вязаном платке и девушка с раскрытой книгой на коленях. Все они улыбались, и баба Анна гордо поглядывала на внука.
Но Ваня не замечал маленького торжества бабушки. Он следил за грачами. Глаза у него были удивленными и растерянными.
—Надо же?! И не подумал бы! Папа рассказывал, что грачи теперь вовсе и не улетают на юг. Так и зимуют в городах.
—В городах?! — Бабушка задумалась, но спорить не стала. Она встала со скамейки, взяла Ваню за руку, и они молча пошли к троллейбусной остановке.
Дома о Коломенском вспоминали часто. Но Ваня заметил, что с бабой Анной что-то происходит. Она сделалась грустной и задумчивой.
Родители тревожно переглядывались и осторожно спрашивали ее о здоровье. Бабушка отмахивалась и пыталась даже шутить, ничего, мол, со мной не случилось.
Действительно, у нее ничего не болело, ноги носили ее, и руки служили исправно, но было ей невыносимо тоскливо. Тяжелые бетонные стены словно давили на нее, мешали дышать. По ночам тревожил шум машин. Снова, как и в первые московские дни, начал сниться старый дом. Слышались его голоса: куриная возня на насесте, шуршание мышей под полом, крик петуха... И шаги, шаги... Вот муж Степан про сыновей спросить пришел. Вот мать с отцом наведались, наказывают, когда огурцы, когда репу сажать...
Затосковала бабушка Анна.
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/05/21/1109