Дорога, отходящая от автотрассы под прямым углом, была, грунтовая, но широкая и хорошо укатанная. Хотя, в народе говорят, что в тупик дорогу не протопчут, в начале её стоял дорожный знак, обозначающий, что дорога ведёт в тупик. Какое-то неестественное чутьё подсказало Степану: такая великолепная дорога не может вести в тупик. Он повернул на неё свой велосипед.
В этот город Степан приехал недавно, поступил работать бухгалтером в пригородном предприятии, в пятнадцати километрах от дома. До последнего времени ездил на Копейке, но дотошные врачи, тщательно изучив работу сердца, посоветовали оставить в покое машину и пересесть на велосипед, что он и сделал.
Несколько раз проехал по основной, асфальтированной дороге, и понял, что делает большой крюк: где-то должен быть более короткий путь. Поэтому, в этот раз, он проехал велосипедом на знак «Тупик».
В двух километрах от шоссе, в сосновом бору, размещался какой-то заброшенный городок. Дома уже были наполовину разрушены, кровля с крыш сорвана, двери и рамы вытащены, забор стоял без досок, а кое-где и без прогонов, и столбов почти не было.
Степан повилял между полуразрушенными домами, выехал через пролом в ограде, и через пару километров оказался на месте.
«Да, всё-таки, в тупик дорогу не протопчут», - с удовлетворением подумал Степан.
Но трёхметровый забор, с тремя рядами колючей проволоки сверху, наводил на грустные размышления. Оказалось, здесь размещалась «зона» для, как выяснилось после известных событий, невиновных людей. Зону закрыли, заключённых распустили по домам. На её месте, в последующие годы, кто только ни размещался: от пионерского лагеря, до фермы, от профилактория до кооператива. Но, видимо, такое уж это было проклятое место - надолго тут никто не задерживался.
Говорили, год назад последний фермер покинул этот городок и перебрался в село, несмотря на то, что коровы его размещались тут в роскошных квартирах первого этажа, а в селе, для них едва выхлопотал прохудившийся сарай.
Люди говорили разное. Одни - что молоко прокисало, ни творог с него не сделать, ни масло. Другие - что коровы там вообще молока не дают. Ходили и такие слухи, будто на высокой, густой, сочной траве, растущей на сдобренной людскими останками земле, коровы дают баснословные удои, но молоко их ядовитое, может вызывать всякие заразные болезни.
Степан в сплетни не верил. Дорога ему понравилась: широкая, чистая, хорошо накатанная, большая часть её шла по сосновому лесу, так что ехал он по холодку. И, что самое главное, она короче километров на пять, на работу теперь он добирался на велосипеде в полтора раза быстрее. Не спеша - за полчаса, а если хорошо покрутить педали, то и за двадцать минут.
Работа сердца нормализовалась, он похудел, поздоровел, щёки покрылись румянцем. Ежедневная поездка туда и обратно доставляла удовольствие. Он привык к велосипеду и не хотел пересаживаться на машину...
Но дело было не только в здоровье. Степан полюбил эту тихую, заброшенную дорогу. Зимы на юге малоснежные, морозы небольшие, так что он гонял на велосипеде по этой дороге почти круглый год.
Грузовые машины сюда не заезжали. Местные знали, что дорога ведёт в тупик, а заезжих пугал одноименный знак. Пешеходов на ней тоже не встречал. Изредка навстречу попадался одинокий велосипедист, но таких любителей, как Степан, мало. А, может, тому были и другие причины...
Поэтому дорога стала понемногу портиться. Прежде всего, наступление на неё повела трава. Она выползала на дорогу со стороны поля, каким-то чудом приживалась на твёрдой, укатанной земле, с каждым разом продвигаясь всё ближе к середине дороги.
Затем, незатейливая травка взрывала утрамбованное тысячами машин полотно, выворачивала из его нутра камни, и... росла!
Мороз, снег, дождь, ветер и солнце тоже делали своё дело. То тут, то там появлялись трещины, бугры, ямки, провалы. Степан, быть может, не обратил на это внимание, но вернувшись летом из отпуска, с ужасом обнаружил, как ухудшилась дорога. Это уже и не дорога была, а, считай, тропа, жизнь которой поддерживалась, разве только колёсами его велосипеда.
Чтобы как-то продлить существование любимой дороги, Степан старался каждый раз проезжать по другому месту. Но покрышки велосипеда узкие, а вес - мал, чтобы затоптать траву и накатать дорогу.
В борьбе живой природы с творением человеческих рук, победила природа. Через три года дорога превратилась в узкую, не более полуметра, тропинку, с высокой травой по сторонам.
Степану не раз предлагали работу в городе, и родные уговаривали не ездить в такую даль, но он, под различными предлогами, отказывался. Боялся, что с его уходом дорога умрёт медленной мучительной смертью.
Проезжая по ней, Степан видел, как судорожно она изгибается, образуя на своём теле болезненные морщины, проваливается под землю, зарастает травой на глазах, с болью в сердце бьёт своим искорёженным, бугристым полотном по колёсам велосипеда, как бы прося помощи.
Степан даже очередной отпуск не взял. Ему жаль было оставить дорогу в таком бедственном состоянии.
За последние годы он сроднился с ней, поведал многие тайны. Советовался с ней по важным делам, и она ни разу его не подвела, не обманула, никому не выдала его секретов. Она была верной подругой!
Степан с отчаянием переносил дорожную трагедию. Иногда он, по пути домой, разворачивал велосипед, проезжал по наиболее заросшему месту по пять - семь раз, опаздывал к ужину, но это мало помогало измождённой временем дороге.
Степан с горечью думал о парадоксе: когда по этой дороге ежедневно проходили сотни гружёных автомашин, она была в хорошем состоянии. А когда её, наконец, оставили в покое, она начала чахнуть и корчиться в предсмертных судорогах!
К осени от бывшей дороги осталась лишь заросшая высокой травой узенькая ленточка тропинки. Степан с трудом проезжал по ней. Не мог свернуть ни вправо, ни влево, чтобы выбрать лучшую тропу: выбирать было нечего.
Жёсткая трава била по ногам, хлестала по рукам, путалась в спицах, накручивалась на педали и не пропускала вперёд.
Бугры и ямы усугубляли положение, местами ему приходилось слазить с велосипеда, вести его впереди себя.
Впервые Степан подумал: правильно ли поступает, нарушая естественный ход событий в природе, спасая дрогу, искусственно продлевая жизнь? Быть может, надо дать ей возможность спокойно закончить существование? Быть может, это её судьба? А вдруг ей стыдно за прожитую жизнь, она хочет скорее расстаться с нею, а он препятствует этому?
Зиму и весну Степан лежал в больнице. В дополнение к традиционным болячкам, у него появилось беспокойство за судьбу дороги. В глубине души он сознавал, что дорога «в никуда» не имеет право на существование. Но всё равно было жаль её. Разумом понимал, что дорога тут не причём, она не виновата, построили её люди, и смотреть за ней должны те самые люди, ведь не её вина, что её использовали для непристойных дел...
Когда Степан, после длительной болезни, отправился на велосипеде за расчётом, никакой дороги уже не было.
От шоссе, до соснового бора, сплошной стеной стояли джунглевые заросли высокой травы.
Знак «Тупик» был сорван. Только столбик, на котором он некогда висел, напоминал о том, что здесь когда-то была дорога.
«А говорят, в тупик дорогу не протопчут», - подумал Степан, и вырулил велосипед на основную автотрассу.
То ли организм ослаб после длительной болезни, то ли, по автотрассе, в самом деле, путь был далёк, только Степан до предприятия не доехал.
Почувствовав перебои в работе сердца, свернул с автотрассы, откатил велосипед дальше от шоссе, положил на землю.
Сам лёг рядом, на пыльную траву, чтобы уже никогда не подняться.
Фурор http://www.proza.ru/2010/02/16/547