7.
Пожалуй, впервые не ощутил Андрей радости, прибыв в город юности, областной центр малой родины. Подзабыл немного город, вышел из автобуса за две остановки от железнодорожного и автобусного вокзалов. И трамвай только-только ушёл. Не ждать же следующий? Подумаешь, две остановки… И хорошо даже. Можно будет проверить, нет ли «хвоста». Вначале Андрею показалось, что вышли здесь же двое молодых ребят в чёрных вязаных шапочках. Раза два оглянулся. Нет, другие, не те.
К удивлению Андрея оказалось, что автобус до Тишайшего ещё не ушёл. Билетов, конечно же, не было. В кассе. Всё-таки шестое ноября. Канун Октябрьской годовщины. Праздник поменял тональность, название, но остался. Выходные. Студенты прут домой, подкормиться, да с собой прихватить. Так и Андрей когда-то ездил. Но автобус ещё не ушёл. Можно договориться с водителем.
Андрей вышел во дворик за автовокзалом, нашёл нужный автобус, подошёл к водителю.
- До Тишайшего возьмёшь?
- У «Электроники».
Где эта «Электроника»? Прежде садили сразу за выездом с автостанции, у «Спутника». Теперь и названия этого нет, и магазина. Всё меняется. Пришлось, как в Киев, с помощью языка, пробираться к «Электронику». Андрей боялся, что пока он найдёт этот «Электроник», автобус его, Андрея, обгонит, и придётся дожидаться последнего автобуса, который пойдёт в 19 часов.
- Где «Электроник»? – спросил Андрей у долговязого парня с интеллигентным лицом.
- Напротив.
- Вы не автобус до Тишайшего ждёте?
- Его.
Чуть поодаль стояла толпа молодёжи. Позднее выяснилось – попутчики.
Подошёл автобус, остановился у группы левых пассажиров. В салон набилось столько, что можно было не держаться. В основном молодёжь. Знакомых никого. Один мужчина вроде бы смотрел на Андрея чуть дольше, чем полагается при осмотре вошедших. Вроде бы что-то знакомое в лице. Нет, не узнал Андрей в этом мужчине кого-то из земляков.
Андрей стоял несколько часов, пока автобус катил в сторону Тишайшего. Настроение близкое к нулевому. Единственная отрада – лицо девушки, её тонкая рука. Андрей рассматривал попеременно то лицо, то руку. Девушка тоже поглядывала на Андрея, отвечая на его внимание. Девушка сидела на коленях у молодого человека без головного убора. Голова стриженая, в шрамах. Парень из «блатных». Хулиган. Всю дорогу рассказывал о тех потасовках, которые выпали на его голову в последнее время. То они кому-то «дали по башке», то ему «дали по башке». Судя по шрамам, он говорил правду. Рассказывал коряво. Не научился ещё трепаться. Как Андрей, хотя бы. Ничего, научится, если башку не пробьют совсем. Андрей когда-то тоже не очень владел речевым аппаратом. Тоже с междометиями различными: «понял», «ну», «значит» и более энергичными рассказывал о чём либо. Красноречие у него недавно прорезалось, с появлением «Беженки».
О правый бок Андрея тёрлась другая молодая особа, блондинистая, широкая в кости, приземистая. Андрей решил испытать на ней свою проницательность.
- Вас как-нибудь зовут… Мариной…
- Да, - обрадовалась девушка, - Мариной.
- А знак Зодиака у вас Весы…
- Нет.
И Андрей начал гадать. Перебрал все знаки, и лишь с двенадцатой попытки угадал, тем самым сведя на нет весь имидж прорицателя. Подруга что-то сказала Марине, и та переместилась ближе к ней, поменявшись местом с другой девушкой, менее фотогеничной. Оставалось только смотреть на ту, что сидела у окна, на коленях у хулиганистого парня. Ноги, особенно левая, послеоперационная, сигнализировали о том, что нуждаются в расслаблении. Но Андрей давал им понять, что ещё не скоро расслабление. Надежды на то, что люди будут выходить раньше, не было. Все ехали до Тишайшего, а некоторые и дальше. Предстоял маленький подвиг. Небольшой такой, часа на четыре. И всё же, после Кривощекина, Андрею удалось сесть. За полчаса до знакомого автовокзала у некогда родного двухэтажного учительского дома. Рядом сидела Марина. Но после её маневра Андрей с ней уже разговора не заводил. Лишь когда показались огни села, он спросил: «Что за деревня»?
- Тишайшее, - ответила Марина.
- Вы здесь выходите?
- Да.
Андрей плохо различал в полутьме очертания родного села. Наконец узнал первое знакомое здание. «Рыбозавод».
Подойдя к водителю, Андрей спросил, не довезёт ли он до улицы Нагорной, за червонец сверху. Водитель вежливо отказал. Кстати, из тех, кто сел у «Электроника», на билет передали человека три. Водитель долго ворчал, не хотел ехать. Студенты. Они стипендию свою в тридцать тысяч давно проели. Столько же стоит и билет.
- Я тебе заплатил, ты в курсе?
- Да, да.
Андрей, входя в автобус, сказал, что рассчитается с водителем позже, по приезду. Он и имел в виду, что попросит водителя довести до улицы Нагорной, чтобы не тащиться по незнакомому ныне селу в тёмное время с энной суммой денег в кармане.
Выйдя из автобуса, Андрей не сразу сориентировался. Дым отечества не был сладок. Возле дома, где вырос, в скверике, где прежде располагался общественный туалет, появился магазин. Маганизация дошла и до Тишайшего.
Из форточки окна на втором этаже, окна комнаты, в которой десять лет назад умерла мама Андрея, высовывалась девочка. Видимо, это была Нина, последняя, четвёртая дочь его сестры Тины. Первая её дочь умерла. Видимо, из страха остаться без детей, Тина родила от разных мужчин ещё трёх девочек и одного мальчика.
Раньше, лет десять назад, Андрей зашёл бы на второй этаж этого брусового дома, где у него когда-то даже была своя комната, оставшаяся ему после смерти отца, умершего девятнадцать лет назад. Теперь враждовавшие почти на протяжения всего супружества родители Андрея лежали в одной оградке, разделённые могилой младшей дочери Леночки.
Андрей прошёл мимо дома. В темноте его никто не мог видеть.
Сразу за оградой дома, справа от тротуара, Андрей увидел ставшими такими большими берёзы. Им уже лет двадцать пять, быть может. Но как они за эти восемь лет выросли! Когда-то каждую из них можно было переломить через колено. Теперь попробуй. Раньше скверик был огорожен оградой из штакетника. Теперь ограждения нет. Деревья выросли, и пошли гулять на волю. Свобода для всех!
Вот он, показатель времени! Одного этого достаточно, чтобы понять, как ты уже немолод.
Вот и каменная средняя школа, из которой Андрея выгнали за недостойное поведение. Бюст Владимира Ильича, сделанного учителем музыки Шокаревым, ещё стоит.
Справа старое кладбище, ре-культивированное. Теперь это парк с мемориалом памяти. На этом кладбище похоронены дед и двоюродная бабка Андрея.
Слева – новое строение. В несколько этажей, с крытым оцинкованной жестью полукругом крыши. Крест бы на купол, и готова церковь. Но, как выяснилось позднее, это новый банк. Банк построили на месте спуска в лог, где в годы счастливого детства Андрея, проводились лыжные соревнования зимой, пионерские костры летом. Там же отец Андрея однажды провёл мероприятие, надолго запомнившееся жителям села. Живые шахматы на огромной «доске», вырезанной на зелёном поле низины лога. Позднее брюхо этого лога вспороли экскаваторы, и проложили строители в траншее трубу канализации. Изуродовали лог. Этот шрам проходил не только по телу лога. Он долго не заживал в сердце Андрея. И вот теперь этот банк. Всё. Заткнули горлышко лога красивой каменной пробкой.
Ещё одно новое здание на месте старой деревянной школы, за стадионом. Шла женщина с ребёнком. Андрей обратился к ней с вопросом, напугав слегка женщину. Оказалось, новая школа.
Вот и улица Нагорная. Морозы уже сковали землю, но снега почти нет. Видно даже в темноте, какие колеи были здесь по осени. Асфальт только на центральной улице, видимо.
Дом двоюродного брата Владислава. Деревянный двухквартирник. Двери открыты. Зашёл Андрей в сени. Постучал, открыл входную дверь. Трогательный момент. Встреча давно не видевшихся двоюродных братьев. Владислав вначале ненадолго «застыл»: Андрей был с бородкой. На ночь глядя. Есть о чём задуматься. Но тут же улыбнулся: «Андрей»!
Подошёл. Обнялись.
- Проходи. Я тут по хозяйству, видишь, хлопочу. Раздевайся, проходи.
Владислав всё такой же, почти не изменился. Всё тоже брюшко. Немного поредели волосы. Всё такой же.
Владислав сразу же стал накручивать диск телефона. Жены Аллы дома не было. Он звонил ей.
- Ты, значит, того… Тут Андрей приехал… Давай, в темпе вальса. Деньги у тебя есть? Купи водки. В общем, я тут пока готовлю. Да, да, приходите…
Андрей снял верхнее обмундирование.
- Проходи на кухню. Я сейчас чебаков нажарю. Чебак сейчас хороший идёт. Ловлю вот. Я на пенсии, Алка тебе писала… Ну, а ты как?
- Да чо как! Хреново, вот как. С бабой развелись. Фермерство кончилось. Косилку вот продал…
И полилось из Андрея. Пошла исповедь, ещё до принятия внутрь стопоря водки. Расчувствовался Андрей. Эти берёзы, что пошли гулять сами по себе. Банк этот дебильный. Эта грязь замёрзшая. А в основном всё то, от чего он попросту убежал.
Владислав открыл подполье, полез за картошкой.
- Дожди нас нынче залили. Гниёт картошка.
Картошка, это было видно сверху, действительно, плохая. Побитая.
- Чего она такая, побитая?
- Да, ты знаешь. Грязь была. Мыли всю картошку. Вот, челбой, и побили. Теперь гниёт… Не знаю, - вздохнул Владислав, - как, что, чего весной сажать будем… А без картошки нам, сам знаешь…
Владислав заставил чистить картошку Андрея, а сам проворно скоблил чебаков и тут же потрошил их.
Пришла Алла.
- Андрюшка!
- Привет.
- Ну, как ты?..
Алла изменилась. Голос по телефону был молодым. Но лицо постарело. Не хотелось Андрею смотреть на жену Владислава, и он при разговоре отводил глаза.
- А мы Славе ходили квартиру ремонтировать. Дали ему. Не квартиру. Домик… Так, жить можно. Они снимали квартиру благоустроенную. За двести тысяч в месяц… А денег и так не хватает.
- Ты, давай, потом наговоритесь. Помоги-ка Андрею картошку чистить. Он с дороги, проголодался… а ты его баснями кормишь, - шутливо сказал Владислав.
Наконец сели за стол. В зале. Здесь всё то же. Деревенский быт. Грязновато. Гостей высоких не принимают. Держат хозяйство, от уток до лошадей, а это и время, силы отнимает, и чистоте не способствует. Тем более, хозяйка теперь больше на новой квартире сына, пасынка Владислава, днюет и ночует.
Вот и Сергей пришёл, восемнадцатилетний, общий сын. Скромный, застенчивый пока парень. Учится в институте в Атомске. Уже подженился, вместе учатся. Вместе квартиру снимают. Ранний брак. Пока неформальный.
- Ты, это, - начал Владислав, обращаясь к жене, - позвони Оксане Овсянниковой, узнай, как что. Она девка холостая. Спроси, какие у неё планы. Девка хорошая, а вот не ладится жизнь. Сошлась тут с одним, разошлись, дочка у неё, шесть лет. Дочка живёт с бабкой… Ты давай, Андрей, сходи к ней. Ты же её знаешь, наверное. Она же в типографии работала.
- Да, знаю, помню. Толстенькая такая… Да бросьте вы…
Алла уже крутила диск телефона. Пошёл разговор с Оксаной.
- Тут Андрей приехал. Помнишь его? Он бы хотел… Встретиться с теми, с кем раньше работал…
Андрею это сватовство показалось преждевременным и не совсем умным.
- Да бросьте вы, что я, сам себе не найду…
- Ладно, ладно, - говорил Владислав, - девка она хорошая. Мне её просто жалко…
- Ну, в общем, ты позвонишь потом…
Оказалось, к облегчению Андрея, что Оксана пока не сможет принять гостя.
Накрыли на стол. Пришёл ещё один племянник Андрея, тоже Сергей, сын старшего брата Владислава, весельчака, специалиста своего дела из засекреченного городка, где прежде работал и Владислав. Пётр часто приезжал в село с другом на автомобиле. А его сын Сергей, тоже с подругой, жил теперь в доме, где отдала Богу душу раба божья Елизавета Никаноровна. Этот Сергей уже кое-что понюхал в жизни: и армию, и дезбат, и тюрьму. Этот Сергей рушил все планы Андрея, думавшего немного пожить в старом домике тёти Лизы. Но оказалось, что его опередили. Ах, какие планы рождались в голове Андрея по поводу этой хатёнки! Телефон есть. Можно позвонить Ей. Она, будто бы, здесь… И кто знает, быть может, без мужа живёт. Время такое. Эпидемия разводов. Да и женился ли на ней тот парень из медсанчасти?..