- Таня, я пошел…
- До завтра, - кивнула она.
- Нет, ты не поняла… Я ухожу… Навсегда… - Слова комком застревали в горле, мешая дышать.
По барабанным перепонкам резнула фальшь тишины. Ее мысль «Как? Почему?!» погибла в вакууме между нами. Из-под дрожащих ресниц глаза смотрели влажно и трепетно, почти с мольбою. По милым щекам покатился хрусталь слез. Я опустился перед ней на колени и взял ее за руку:
- Не надо…не смей. Я не могу смотреть на твои слезы – я сейчас и сам заплачу…
- Но как…как ты можешь? – Она пыталась казаться сильною, но рыдания душили ее.
- Таня, так будет…проще для нас обоих.
- Но не лучше!..
- Лучше, Таня, лучше. По крайней мере, для тебя. А о себе я как-нибудь сам позабочусь – мне не привыкать. Пойми, я не хочу мешать тебе жить.
- А почему ты все решаешь сам?! – гневно возразила она. – Ты мое мнение вообще хоть спросил?
- Ты сама не знаешь, чего хочешь, - я с трудом чеканил слова, как будто шел в гору против ветра. – А я знаю, я вижу. Тебе есть для кого жить и без меня…
С каждым словом кровь стучала в висках все громче и все больнее, обжигая мозг мыслью о расставании. В Таниных глазах мелькнул огонек:
- Ревнуешь?
- Чепуха! – отрезал я. «Хотя…», - пронеслось в голове.
Где-то за окном пела Земфира:
«…Если бы можно
В сердце поглубже
Вклеить портреты…»
- Ты прекрасно понимаешь, - глядя ей прямо в глаза, продолжил я, - что я отдал бы все на свете, чтобы…остаться с тобой…чтобы быть любимым тобой. Знаешь, ты никогда не была мне другом – всегда чем-то большим, и не моя вина, что сердце – самый независимый орган человека…
Теплое одеяло молчания легло на наши плечи, согревая прощальным костром наш немой диалог. Таня опустила глаза, свои чудесные глаза, в которых я когда-то находил смех и понимание, в которых я любил тонуть, не ища спасения, которые с каждым движением секундной стрелки становились все более далекими, все более чужими, все более не моими…
- Я не виню тебя ни в чем… Мое единственное желание – чтобы ты была счастлива, и что поделаешь, если тебе суждено найти это счастье не со мной? Пусть он сделает тебя счастливой, а ты, несмотря ни на что, попытайся такой стать.
Она вновь посмотрела на меня, и наши взгляды обнялись. Кто знает, сколько мгновений еще оставалось быть нам вместе? Взгляд ее печальных глаз проникал глубоко в сердце, заставляя чувствовать себя виноватым. Но иногда нужно иметь смелость творить благо своим близким даже против их воли.
- Улыбнись, Танечка! Пусть твоя улыбка высушит твою печаль…
- Ты смотришь в мои глаза и пытаешься что-то в них прочитать? – внезапно серьезно спросила она.
- Нет, я не знаток женской психологии и не умею читать по глазам, к сожалению. Я пытаюсь навсегда запомнить нежность твоих глаз и твоего лица…
- А если бы ты умел читать по глазам, ты бы понял, что…я прошу тебя…остаться…
Я отвернулся – на глаза наворачивались слезы. Как горько было осознавать, что навсегда покидаешь самого родного человека, что в последний раз держишь в руках навсегда ускользающее счастье, обещая помнить и любить до последнего вздоха…
- Не обманывай себя, ради Бога… Это для твоего же блага. Забудь меня – я для тебя никто. Это ты для меня была и остаешься самым близким человеком и самой недостижимой мечтой…
Я бы многое отдал, чтобы иссушить ее слезы, чтобы всю жизнь дарить ей улыбку и счастье, но…
- Прощай, солнышко… Обещай, что ты будешь счастлива… Обещаешь?
Ничтожная капля воды на моей щеке вместила всю мою печаль.
- Я буду вечно любить тебя.
- Это невозможно…
- Тс-с-с-с… - Я приложил палец к ее губам и утер покатившуюся слезу. – Тебя можно любить всю жизнь. Спасибо…за то, что ты есть. Прости…и прощай…
Все еще держа ее руку в своей, я встал.
- И спасибо за то, что вернула мне способность плакать…
Ее рука конвульсивно сжалась вокруг моей, но в следующий миг ослабла и безвольно опустилась. В последний раз я посмотрел в ее глубокие, как бездна моей печали, глаза…и закрыл за собой дверь. По ту сторону осталось мое невозможное счастье. По эту – моя жизнь…без него…