1971 год. Страх
Буря мглою небо кроит,
Вихри снежные крутя...
А. С. Пушкин
Именно в такой, хмурый и вьюжный день 1971 года, хоронили бабу Клаву - мамину мать.
Умерла добрая старушка, которую я мало знал. C нами жила тогда мать отца - баба Люба, которая, с раннего детства приглядывала за мной и сёстрами. А с бабой Клавой виделись мы редко: жила она с другими детьми и внуками.
Это были первые похороны близкого человека. Но дети есть дети; днём мы, с двоюродными братьями, бегали и мешались под ногами у взрослых, наблюдая за подготовкой обряда; воровали кильку в томате у выпивающих могильщиков на кладбище. Там же, среди заснеженных сосен зимнего леса, слушали дробь красноголового дятла, и, рассуждали о том, едят ли дятлы мертвецов?
В общем, развлекались, как могли.
А ночью, дома, долго не мог уснуть. Оставшись в комнате один, я боялся признаться в своих страхах взрослым. Всё-таки было 10 лет.
Сначала мне мерещилось измождённое страшной болезнью жёлтое лицо бабы Клавы. Вспомнились некстати и разговоры о долгих её мучениях. Сразу же заболело и закололо в разных частях тела...
Потом, вспомнилось, как на поминках кто-то говорил о душе покойницы, которая ещё сорок дней будет пребывать на земле.
Как странно всё это слышать пионеру! Тело в гробу, закопано в мёрзлую глину. А душа? Где она и что чувствует? Ей, наверное, одиноко, тоскливо, там? А, может она сейчас видит меня, может бродит где-то рядом...
От страха я включаю свет. Январский ветер завывает за окном. Чудятся какие-то шорохи, чьи-то тихие, шаркающие шаги. Почудилось или нет?.. Нет!!!
Явно слышу, как кто-то приближается к двери комнаты. Дверь медленно открываться, а у меня от страха потеют, сжатые в кулаки, ладошки. В проёме двери появляется баба Люба, живая, вполне реальная, хоть и страшная - без снятых на ночь зубных протезов, в подвязанном на голове белом платочке и длинной, как саван, белой рубахе…
- Пошто не спишь? Смотрю, свет горит…
Не знаю, что и сказать. Признаться, что страшно?..
Бабуля сама всё поняла и перекрестила, после чего я уснул.