Часть 1. Потеря.
Некоторое время назад ко мне обратились представители местной администрации одного из малых городов. Им предъявили иск почти на девять миллионов. Долгое время они ничего не предпринимали, потому как поменялись и директор, и юрист.
Новый юрист выглядел бледно, материалами дела не владел, обстоятельств не знал, в заседаниях, которые шли уже полгода, не участвовал.
Выслушав молодого человека, я никаких оснований для оптимизма не нашел, о чем сразу предупредил визитеров.
Тем не менее, через некоторое время юрист и новый директор снова навестили меня. На этот раз у них в руках была огромная кипа бумаг, а в глазах решительность загнанной в угол кошки:
- Все, раз другого выхода нет, мы готовы на все ваши условия!
- Условия одинаковые для всех, но обрадовать не чем, ибо шансы невелики, и если готовы без нелепых ожиданий потратиться на услуги адвоката, то пожалуйста.
- Всегда готовы, - отсалютовали молодые люди, и мы заключили соглашение.
Настал день суда. Заседание было назначено на четырнадцать тридцать.
Ровно в тринадцать ноль-ноль я прибыл к маме на обед, но уже в тринадцать тридцать пять, дабы избежать дальнейших вопросов и ново-старых историй, выскочил на улицу, соответственно, в без пятнадцати два стоял у судебного крыльца.
Находясь в тяжких, недобрых предчувствиях относительно исхода дела, достал сигарету, зажигалку, и прикурил.
Поверьте, описание процесса очень важно, поскольку настоящий герой сих заметок зажигалка. Да, да, та самая зажигалка - сиреневая Amatti, с помощью которой я прикурил сигарету в тринадцать сорок пять.
Покурив, принялся наворачивать круги, ибо ничего лучшего для правильного пищеварения и снятия нервного напряжения, чем пешая ходьба, человечество не придумало.
В четырнадцать пятнадцать, решил выкурить еще одну сигарету, а после сразу идти на аутодафе.
Настроение оставляло желать лучшего. Казалось, позиция истца абсолютна, и суд, в два счета, отвергнет мои малоубедительные возражения.
Итак, в четырнадцать часов пятнадцать минут я достал сигарету, полез в карман, и ... обнаружил, что зажигалки нет. Еще раз проверил карманы, портфель, и снова карманы. Ее не было.
Что за дела, полчаса назад, стоя ровно на том же месте, я ее видел, держал в руках, ощущал и использовал.
И тут взгляд упал на урну, сиротливо стоящую в сторонке в ожидании судебных перекуров.
Неужели, - огненный смерч, пронесся вдоль длинной составляющей мозга, - не может быть!
Потихоньку, боком, как-бы невзначай, и как-бы не я, приблизился, и, не теряя чувства собственного достоинства, осторожно заглянул внутрь.
О ужас, зажигалка была там, - на самом дне, окруженная окурками, пустыми пачками, и прочими остатками людской опрятности.
- Нееееееет, я не стану ее доставать, ни за что! Пусть это будет жертвой, простой средневековой, дохристианской жертвой, - так я думал судорожно пытаясь не впасть в истерику.
В конце концов, профессиональная предусмотрительность в очередной раз спасла от душевной травмы, - в портфеле, наряду с запасной пачкой сигарет, оказалась запасная зажигалка.
Ровно в шестнадцать ноль-ноль суд огласил решение, в силу которого с нас взыскивалось всего восемьсот тысяч, тогда как в остальной части иска было отказано.
Юрист из малого города не поверил своим ушам, потом жал руку, звонил главе, звал в ресторан, к цыганам в Отрадное...
Он просто не знал, в чем было дело - жертва зажигалки обернулась победой на восемь миллионов.
Часть 2. Возвращение.
Я открыл входную дверь и вышел на крыльцо, - ой, хорошо.
Дождь утих, и запах зеленой, промытой травой свежести бодрил, успокаивал и, одновременно, вдохновлял на новые законопослушные подвиги.
Всегда бы так, а лучше, - навсегда бы.
Адвокат медленно спустился с крыльца, ступил на каменную дорожку, и осмотрелся - тишина, покой, свежесть, умиротворение.
Но нет, оставалось что-то, что не давало полностью раствориться в ландшафте и безмятежности, - какая-то деталь явно диссонировала. Он включил внимание, сосредоточенность, следом детализацию, потом увеличение и... Неподалеку, прикрытая травой, лежала она.
- Не может быть!
- Нет, дорогой, может, еще как может.
- Послушайте, на свете таких миллионы, почему это именно она?
- Ха, ха-ха-ха, сам-то веришь в отрицание отрицания, - разумеешь, что вероятности ее появления здесь против появления в ином месте не сопоставимы.
- Все разумею, и считать могу, и думать, как тот инженер, но не верю.
- Не веришь, ты ли это, друг Горацио?
Тем не менее, она была там, на газоне, - аккурат, возле конторы.
Однажды, и это было совсем недавно, по велению судьбы мы расстались. И расстались при обстоятельствах странных, хотя объяснимых, - ведомые не своей, но волей, явно ко мне расположенной.
Тогда, пребывая в глубокой задумчивости, и отрицая саму возможность успеха, я презрел ее, оставил и забыл. Думал только о себе, своих проблемах, своем поведении, своей грядущей неудаче. И замкнутый в мысли о себе, не заметил утраты. Потери, в конце концов, обернувшейся жертвой качества в пользу победы.
Да, да, она пожертвовала собой ради меня, - ради торжества правоты слабости, и возвышения своего единственного кумира.
И вот теперь жертву возвращают. Теперь то, что было отринуто, забыто и стерто из сущего, вернули, мало того, выложили перед носом.
- Что, разве меня больше не принимают, не жалуют, мне не благоволят, но почему?
Лихорадочно отмеряя шаги, адвокат пытался найти приемлемые объяснения такого положения вещей:
- Может быть, ее вернули потому что, ... потому, ... из-за, ... - не знаю почему, и не могу найти приемлемого слова. Что делать, что все это значит? Луна в девятом доме, - восемь, двадцать четыре, тридцать три, - день ангела тридцать первого, складываем, получаем, - обе цифры, четыре, пятый месяц. Значит, все идет от причины к следствию. Луна - не мой символ, у меня в знаменателе Земля. Так, стоп, тридцать один плюс пять, это тридцать шесть, - число кратное и четверке, и девятке, - нормальная температура тела. Дело не в числах, тогда в чем? Скоро важнейшее заседание, - какого числа, - двадцать второго, сумма четыре, - соответствует кратности. Что же тогда, что?
Отчаянье подступало, давило на диафрагму, заставляло размахивать руками, говорить вслух и не видеть ничего вокруг:
- Неужели спад, "черная метка", за что, за какие грехи, - не врал, не брал, не изменял. Не, не, не...
- Ты успокойся, было бы чему волноваться. Вернули, - значит, больше не нужна. А раз не нужна, и ты не бери, просто ступай себе мимо. Это испытание, брат, проверка на вшивость.
- Думаешь, это такое тонкое, почти неразличимое испытание, - проверка на жадность или пугливость. Ладно, будь, что будет!
Адвокат развернулся на сто восемьдесят градусов, глубоко вздохнул и решительно направился обратно, - четыре ступени вверх, дверь, коридор, кабинет, телефон, звонок, - слушаю!
Она все еще там, - укрытая листком и прозой, полунагая, вся в капельках росы и утренней дрожи, - ждет того, кто не побоится, кто смел и молод, кто видит синеву и сияние, кто жертвует ночь поэзии, а утро свету.