или навстречу Северной Америке
ДНЕВНИК СМИТА-17
«01» апреля 2010 г.
«Найден ближайший к Солнцу коричневый, самый холодный карлик» – а что его искать. Мир формализован, и зло неистребимо.
...Было выброшено огромное облако пепла, которое начало двигаться в сторону белой, арийской Европы. Началась бесконечная демонизация европейца, демонизация Западного полушария. Началась бесконечная metal-битва.
Сначала были наняты легионы Рима, чтобы завоевать Западный мир. Когда через несколько столетий стало трудно удерживать обширную империю силой, придумали мировую плутократию. Себя назвали толерантами, но устроили так, что легионы убивали или пытали любого европейца, кто не принимал эту нелепость. Какое-то время белокожие налетчики-викинги из Скандинавии совершали набеги на оккупированную – уже тогда – пожелтевшую Европу... Наконец, подчинили и викингов.
В 787 г., по плутократическому летоисчислению, человек, называвший себя «Карл Великий, император Священной Римской империи», созвал на договорной съезд четыре тысячи пятьсот вождей из Центральной Европы. Там они были окружены «христианскими» войсками. Всем отрубили головы.
С тех пор гигантское облако накрыло всю Европу. Красное уведомление. «Красный асфальт». Мятеж красных рубашек. «Розовая пантера». Фиолетовое смещение... красное смещение... Теория «красного смещения». Какая же это теория, это пепел над Европой.
В 988 г. настал черед Студеной страны.
Таким образом, через гнусавое пение и запах костров, плутократия была навязана Европе. Таким образом внедряются вредоносные программы.
.............
Дегуманизация общества поражает. Либеральные гиперубийства. Молчание ягнят. Стандартным поведением в «абсолютном героиновом центре» является жевание листьев коки. Всемирная лига порнореформ и постлиберальный яд. Еще одна версия «бесславных ублюдков».
Расслабленная Европа. Исламизация Западного полушария. Европа, которую мы потеряли.
«Кто потерял Европу?»
Совершенно охамевшая, отнюдь нетолерантная Африка наглеет на глазах, имея одного из своих во главе страны. Мексиканским нелегалам присудили компенсацию за эмоциональные страдания. Конголезский «кризис».
«Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро». Вот что пишет In The Deathcar о сегодняшней Америке: – Кругом счастливые негры, но нет улыбающихся белых лиц. Может, это и есть (черный) расизм? – задается вопросом колумнист Беркли. – Как не быть счастливым, если можно (и нужно) не работать, сидеть на социалке, бунтовать, совершать непотребства в отношении оставшихся белых, а если что – можно кричать о корректности, призывать JDL, «пантер», ADL и Страсбург.
Польша, превратившаяся в стартовую позицию для противоракет «Хвост кенгуру», подтвердила свой вечный статус атлантической составляющей – «Варшавского шлюза», «красного коридора». Вечная трагедия коридора – это вечный апофеоз самодурства.
Все хотят кого-нибудь обвинить в геноциде и потребовать компенсацию. Польша в нынешних границах существует благодаря – кому?
Униженная и раздавленная Германия, совершенно неинтересная – «походка должна быть от бедра!» – в своем бесконечном стремлении юридически оправдаться перед слугами Визенталя дошла до полного, «логичного» абсурда. Заповедь «первых мстителей»: прикончить еще одну «жертву Австрийца» за минуту до ее естественной кончины. За что прикончить? – за ошибку в теории «красного Чухонца»? за его антиарийский национал-миф-столетия, действительно оказавшийся бредом? за коричневый jude-чертеж Берлина? (но его же повесили еще тысячу лет назад). И это при том, что его («жертву Австрийца». – как он сам себя назвал) уже вывозили в Израиль, «присуждали» к повешению с последующим безоговорочным оправданием ввиду чистой и безупречной биографии, ввиду полной абсурдности претензий. На сегодня ему навесили уже трехсоттысячный эпизод. Однако. Это же демонизация. Даже израильтяне поражены. Немецкая палата номер шесть. Охота на привидения. «Зашитые рты». Там (?!), в Израиле, уже снимается фильм-пародия о Германии-на-коленях, о лжи, об юрисдикции, о шумовых гранатах. Для немецко-израильских ортодоксов старик уже превратился в символ, рейхстаг, даже «поджог».
Полицейские активистские группы, коррупционные слои, обеспечение кокаином. – Полиция, коррупция... Он украл мой кейс! (Knockin' on Heaven's Door, 1997). – Самодовольные мерзавцы. Думают, нацепили свои жетоны и формы, и могут помыкать «этими» гражданскими как им вздумается.
Разнузданность бордельщиков в коммунистическом Ханое («Красные в городе», «Грязный Мао»), фиолетовый дым и ужасы зараз в тоннелях «нарко» – все это было похоже на Вьетнам. – Ищи пакистанца с пакетом кокаина или араба с тележкой дури. – Как думаешь, сколько их еще осталось? – По переписи миллиард (From Paris with Love, 2010). В борьбе с большевизанством Роллинг верил в силу горчичных газов. Only. Роллинг был прав.
Подозрительные страны, лица и категории. Оранжевые господа в пробковых шлемах принесли нам спид, растленность, подлые ролики и Манхэттен. Бывших обитателей гор, пустынь и полупустынь. «Секс в Америке» и зоопарк. Красный, либеральный оскал. Успехи в баскетболе. Цветовую шкалу и цветовую гамму. Знаковую зеленую шапку и закутанных, с ног до головы, существ, которых нельзя разглядеть: «Я не могу оценить, кто и с какими намерениями ко мне приближается, – говорит европейка. – Страха у меня, разумеется, нет, но, тем не менее, я чувствую себя неуверенно».
Обрушенные лондонские своды. Показ спеси и удовольствие от запугивания других – обычное дело у так называемого «востока». Заминированный контингент с закрытыми лицами, со стальными шариками, рублеными гвоздями, винтами и болтами на «красных перегонах». Кто-то в горах в ожидании прививки от бешенства. «Альпийское нищенство» – это так понятно с точки зрения ландшафтов, – там же нет пространственной свободы.
Красный, израильский след (Redline). «Крыло Пентагона». На гвинейском, пиратском рейде... Нет, это не заполярные фьорды. Это тюремные, разнузданные фотосессии. Это взрывоопасная феминистская смесь, контринициатива метисок на ценности белой культуры, патологическое опьянение и левацкий гетеризм – часть общего, плутократического процесса, часть беззакония.
Нужно сказать, что люди повсеместно очень запущены, деформированы очень сильно, угнетены ландшафтом, угнетены имморализмом; без нравственных шансов – без тотального влияния на себя! Посмотрите, во что превратилась «жизнь». Я не вижу высоконравственности ковбойских столиц старого доброго Среднего запада: Мичигана, Огайо, Индианы. Идеология треккеров (движущаяся граница белых поселений, пограничные столбы, стремление к обережению духа и крови) повсеместно искореняется. «Деколонизация» – исключительно вредное понятие.
Насколько духовно пали рейнджеры Северо-Запада! (если ходят с мишенью на спине). Код одежды либеральный и потому... (to the reds): «зафиксирован перелом носа со смещением». А некоторые даже возглавляли бордели Ханоя, агентурные сети Конго и Замбии... и продавали космические секреты Израилю (под кодовым названием «Жираф»). (Кого-то опять укололи зонтиком с отравленным наконечником). (А на кого-то набросили «папуасский ошейник»).
Да... Это не жизнь в сказочном, звенящем, арийском лесу. Здесь повсюду вьетконговцы, пришлите бомбардировщики. Мир захвачен шлюхами, а зло глубоко эшелонировано. И все это видят.
«06» мая 2010 г.
Теории опасности классического Северо-Запада требуется язык военных преимуществ – превосходный, блестящий, выточенный язык, – сжатый до шаровой молнии. Красивая «походка», красивая поверхность, под ней – жесткая структура.
Военный империализм. Лихие, монтажные решения. Ницшеанская, «фонетически поставленная» модель: «походка должна быть от бедра!» (повторюсь). «Танцевальный» видеоряд (на строгих, этических правилах) в виде коротких звуковых фрагментов, пульсирующих ритмичных фраз. «Военный», «бункерный» текст. Арийские ураганные новеллы. Приказы на штыки! Стальные колонны и перекрестные конструкции. Стальные плиты. Разгонные блоки для отлетных траекторий. Метафизические «ключи» для молодой Вселенной.
Европейских рейнджеров ждут на патрульных арктических катерах. Европейских рейнджеров ждут в лесных заградотрядах.
Колониальные символы, покорение Гудзона, элементы первопроходцев... новое холодное течение из Антарктики – навстречу молодой Европе. Мощный сюжетный ход, судьбоносный ход.
«Страх и трепет» Кьеркегора, страх и трепет Малибу – это арийский десант без границ, это зигзаги и кинжалы... танцевальный серфинг, military-серфинг... в черных грубых сапогах, черных длинных плащах.
Сейчас не время считать потери. Жестокие, интеллектуальные рассказы и комментарии. Язык «подхода пламени». Военный эквивалент и военный протокол. Жесткость на ветру. Я по-прежнему на Диком Западе, на Скалистых горах (штат Колорадо)... «У нас, в Мичигане». Между Манхэттеном и материком. Отделение Техаса – лишь вопрос времени, то есть уже решенный вопрос.
«Огни в Европе могут разгореться быстрее, чем вы можете себе представить».
Давно пора прикрыть негативизм железным колпаком (ограждение из колючей проволоки требует только опоры и саму проволоку). Безжалостная физическая сила – это и есть супермегаоружие. Бомбардировки по площадям. Кинжальные удары. Пуск кассетного, бетонобойного боеприпаса (вес 454 кг) со складывающимся оперением. Стандарты военного времени. Кристаллизация. Колонизация.
Что нужно в такой ситуации? Нужен ресурс воли. Нужен военный эпос. Нужен, в изначальном смысле, белоевропейский акцент, мотив «Меча».
(Еще одна киноновинка. Еще одна «танцплощадка». «Танцуют», без преувеличения, все! «Сегодня будут танцы», – сообщает Ницше у входа в пещеру. Кстати, сильное огневое воздействие оборотней парализует).
....
«Пистолеты спасают жизни!». (Законы штата Вирджиния разрешают ношение заряженного оружия, но не пистолетов). «Люди в ужасе от перспективы потерять право на самозащиту», – рассказал владелец оружейного магазина в городе Форт-Уорт (штат Техас).
В Аризоне разрешили ходить по барам с оружием, но при этом пить горячительные напитки запрещается (пить и курить, кстати, не нужно). Жизнь и без того мощный галлюциноген. За направленный в лицо ствол можно и егерским прикладом получить.
Проснись, Аризона! – наконец-то принят закон о нелегалах. Заградбарьеры на границе – в Аризоне, Техасе и Нью-Мексико. Это действительно хороший день для Америки, если только она намерена сражаться с криминалитетом, ползущим из Мексики.
О чем сегодня должен думать рейнджер? О списке «Форбс»? Нет, конечно. О «стиле пьяной обезьяны»? Тоже нет. Быть может, о голливудских, зачастую даже немытых – звездах? Нет, и еще раз нет.
Рейнджер должен думать о Тигрице (дикой ницшеанке), о временах Дикого Запада, о лесных убежищах, о героях-одиночках, о Butch Cassidy and the Sundance Kid – о воплощении кинематографической технологии в жизнь.
.........
Зоя Монроз, в поисках талантливого инженера Гарина (харизмата, авантюриста), оказалась в гостинице для ночных свиданий (ул. Гобеленов, шестьдесят три): «Здесь были порядки притона. Зою охватила страшная тревога» ... «Не хватает еще – грохнуться без чувств».
– Зачем вы здесь?..
– Я искала Гастона...
– Кого, кого?
– Того, кому приказала вас убить...
Я это предвидел, - сказал Гарин, глядя ей в глаза. Она ответила как во сне:
– Если бы Гастон вас убил, я бы покончила с собой...
– Не понимаю...
Она повторила за ним, точно в забытьи, нежным, угасающим голосом:
– Не понимаю сама...
Странный разговор этот происходил в дверях. В окне луна садилась за графитовую крышу. ... Гарин проговорил тихо:
– Вы пришли за автографом Роллинга?
– Да. Пощадите.
– Кого? Роллинга?
– Нет. Меня. Пощадите.
........
«Двухчасовые газеты сообщили потрясающую деталь: в роковой комнате найдена женская шпилька с пятью крупными бриллиантами. Кроме того, на пыльном полу обнаружены следы женских туфель. От этой шпильки Париж действительно дрогнул. Убийцей оказалась шикарная женщина. Аристократка? Буржуазка? Или кокотка из первого десятка? Тайна... Тайна...».
– В будущем Оливиновый пояс. А сейчас что у вас? – спросила она, держа в зубах шпильки.
– Сейчас – мой аппарат и угольные пирамидки. Вставайте. Идемте в мою комнату, я покажу аппарат.
......
– Три машины и восемь человек, – это за нами. Вздор, вздор!.. Зоя, решайте, да или нет? Другой такой минуты не выберешь.
(А. Толстой «Гиперболоид инженера Гарина»)
...
Итак, ты должен думать о воплощении кинематографической технологии в жизнь:
– Отраженные объекты ближе, чем кажутся.
– Думаешь, мы действительно будем сидеть на облаке и говорить о море?
– Да, я твёрдо в это верю.
– На небе только и разговоров что о море и о закате. Там говорят, – как чертовски здорово наблюдать за огромным, огненным шаром, как он тает в волнах и еле видимый свет словно от свечи горит где то в глубине...
(«Достучаться до небес»)
«10» мая 2010 г.
В Студеной стране на тысячи километров простирается безбрежная, дикая и суровая тайга. Тысячи и тысячи хуторов, деревень перестали существовать. В лесной пустыни сейчас бывает лишь ограниченное число людей. Опасность для егеря-одиночки на безлюдных пространствах возрастает многократно. Волки практически не отстреливаются (хороший пират – мертвый пират). Вспышки людоедства, волчья агрессия – все еще впереди. Речь идет именно о здоровых волках, не бешеных.
Кроме того, в условиях таяния льда в Арктике происходит глобальное перераспределение медведей, вынужденных переселяться на материк. Пока же егери и арктические рейнджеры, живущие во льдах, констатируют суперагрессию баскервилей. На его (медвежьей) стороне – неожиданность и стремительность, как водится – из-за выворотня. Что делает рейнджер, если успевает? Рейнджер кроет матом, долгим и громким. Это пароль и отрада (в сердце Енисейского кряжа). О чем все это говорит? О «наращивании» и тренировках, об «эскалации» и волевой «накачке», о том, что «глухомань» воспитывает, «дает повод» на бесконечный, ежедневный, егерский (антипартизанский) тренаж... егерский приклад... на «обнаружение» берсеркерских качеств: поразительной силы, проворства и неутомимости в преследовании, умение владеть телом – как прыгать, куда падать.
Что смерть? Рейнджер о ней не думает. Он бежит по тайге, со злой решимостью.
Выслеживая выживших в неоднократных, истребительных кампаниях людоедствующих особей, рейнджер думает о захламленных лесных логах и оврагах, о волчьих местах, об инстинкте самосохранения, вздыбающем все органы чувств на определение причин тревоги. Жизнь направлена на тренаж уличный, тренаж таежный, – на бесконечное ожидание... на приграничье. Когда ты спишь под корнями или ветвями поваленной ветром ели, под наваленными друг на друга деревьями... ты думаешь о сопровождении волчьих стай, о черных «баскервиль», об основных и ночных переходах. Внезапные успехи, внезапные поражения, военные угрозы...
По тайге накат – волна за волной – тяжелого, но стремительного движения. Я слышу треск вломившихся в чащу зверей...
К сожалению, и сегодня гуронами (?) ликвидируются как раз те, на кого Европа могла бы положиться.
Внимание! Рейнджер представляет собой то, что представляет собой сейчас. Пауза опасна. Действуй по-европейски, – всегда и везде.
Европа ждет решительных и строгих, суровых и настойчивых, и волевых (натур), не склонных к колебаниям; мало считающихся с «реалиями», глупыми реалиями.
Предстоит страшная борьба в лесах.
Ангелы Европы! Егери Европы! Я обязан объяснить кое-что, – говорит метафизик. Я объясняю вам драматизм ситуации. Драматизм положения. Драматургию сцены. Парадокс тусклого Солнца. Военный «кошмар». Города будут атомизированы. «Действительность, стужа, зной, казнь – все будет против тебя», – Путешествие из Петербурга в Москву. Но они не смогут патрулировать отдельные проселочные дороги, когда города будут гореть и вымирать...
Смерть мужчины в кровати, а не в сражении – это синоним ада; это, конечно же, несерьезно. Вот почему герои экзистенции, экзистенциальные герои, заблокированные герои предпочитают лучше отстреливаться до последнего патрона, чем пойти «на проверку документов» или, например, вступать в диалог со спецконтингентом – красными, черными, даже фиолетовыми «баскервиль»: «...я буду помнить эту оскаленную пасть, кровавого цвета язык и громадные зубы». Это – да, «здесь» может быть и финка в сапоге, и кусок отточенного стекла, и кусок тяжелого металла, и адская стрельба в тумане и дыму... вспомнить все. – Их там много... – Значит, они будут друг другу мешать. – Под пиджаком мускулов не видно? Ничего, не подиум. Жесткие, резкие удары. Пах – горло – глаза, глаза – горло – пах (это твое заклинание, рейнджер).
Общеизвестно: при наездах кого бы то ни было (в особенности фигурантов волчьих разбоев) ничто так не уважается, как грубая физическая (ножевая, арматурная или огнестрельная) сила. Волкодав «в августе сорок четвертого...» открывает огонь рефлекторно, по-егерски, «свинцовой осыпью», с дробящим воздействием на среду... Это нормальное кино. Каждый знает, что иногда автоматическое движение бывает самым опасным.
Не вызывает никаких сомнений, что свинцовая болванка массой энное количество граммов, летящая со сверхзвуковой скоростью, – решает «проблемы». Да, к сожалению, известны случаи невероятной наглости участников агрессии – в том числе и в тайге – отарков, баскервилей, волков. Тем не менее, силовая уверенность плюс метафизическая подготовка плюс стратегические версии плюс горячие свинцовые струи – ключ ко всему, религия нашего времени.
«...а я хочу – стать пулей в стволе! чтоб помнили... всегда обо мне».
Так что если в следующий раз я скажу: «Едем в Техас» – то мы поедем в Техас!
«12» мая 2010 г.
В наше беспощадное время только метафизик в состоянии противостоять злу.
«Никто не хотел умирать» (1965). Вестерн. Это Кино, большое кино, настоящее кино, герои! Лучший европейский «кинематограф жестокости». Языческая логика мира: – Ты не знаешь, какая боль. – Не знаю, – чеканит Локис.
– Все изменится. Помоги мне встать. Надо действовать очень быстро. Война ждать не будет.
– Какая война, Макс?
– В которую мы ввязались. Это уже не дело, не работа. Это война.
«Меч», 2009. Культ. Вестерн. Righteous Kill, 2008. «Пусть хоть в них торжествует справедливость» – через «захват» грамотным жанром, идеей, сюжетом.
«Будешь пахать на commies, liberals and so on – прихлопнем как собаку» – («Никто не хотел умирать»). – «Ну, отбросив ложные формальности и речи для журналистов, «Меч» «ни за что» не убивает. Все, до кого они добрались, были виновны дальше некуда».
– Ты создал «Меч»? – спрашивает перед смертью главный оборотень.
– Нет, не я. Это ты создал «Меч»! своими «делами», – отвечает герой. – Такие как ты, создают таких как мы, и рано или поздно мы приходим за вами.
– Нет ничего плохого в стрельбе, если стреляют правильные люди, – говорит герой Роберта де Ниро в Righteous Kill. – Мы будем контролировать весь Периметр («Меч»). – Думаешь, такое возможно? – Возможно все. Вопрос в том, насколько сильно вы этого хотите. И сделай мне промедол. Два шприца, на всякий случай. – Ты что думаешь, может что-то произойти?
Жизнь на экране завораживает. Public Enemies, 2009. На экран вернулись времена, когда мужчины всегда оставались мужчинами, – то есть мужчинами, наделенными высоким, моральным статусом, например, как Диллинджер, своими налетами мстившим банкам-баскервилям за то, что они сделали с Континентом.
Каждый рейнджер текста – этих белых и бесконечных пространств (и не только) – обязан пройти по кинематографическим местам и взять в руки оружие киногероя хотя бы на пять минут, ощутить вес «чикагского пулемета». Контакт с супероружием супергероя повлияет положительно не только на здоровый стиль и дух, но и лишний раз подстегнет на укрепление «физики»: Диллинджер и его друзья одной рукой отстреливались, а другой рукой держались за дверь машины, несущейся «прочь» – навстречу новой и опасной, новой и отважной жизни. Этот новый, бравый мир. Отвага сердца должна стать правилом жизни.
(Оказывается, из-за любви к кинематографу героя могут убить, как Диллинджера).
Первый ход, белые всадники: «Обнажите клинки!». – А последний рубеж? – Последним рубежом станете вы сами.
.......
«13» мая 2010 г.
Европе пора перестать миндальничать.
Уже очень скоро вся территория Северной Европы будет ограждена стальной стеной. Как-то же нужно остановить завоз диких штаммов. Стальные листы будут вкопаны в землю на глубину до пятидесяти метров во избежание прокладки наркотоннелей и проникновения нелегалов, преступных элементов, «беженцев» из Африки, других нежелательных и опасных лиц. Китай (очень кстати) открыл границы для спид-инфицированных и прокаженных. Welcome to. А папуасский континент со своей спорной и очень специфической концепцией «на-выпячивание» (обратите внимание на рявкающее, очень злобное произношение и открытую подготовку к Арктической войне) всегда вызывал раздражение в Северной Европе. Так что кому-то («чумазый не может!»), и уже очень скоро, придется распрощаться с ядерными средствами устрашения. Так что «эшелонированная» и «стратегическая» инициатива, может, конечно, пригодиться – сбивать воздушные шарики над Манхэттеном, в День независимости.
Традиционно азиатская система «Эшелон» – это все чушь.
Зверь нас учит: зверя нужно «крутить», зверя нужно «валить», откройте «поле» для «произвола». Мы ведь в одной лодке, а ее заносит. Безумие штатов следует остановить – на «интересной», вихляющейся дистанции. Кстати, для этого ядерной Ницшеанке достаточно (и только) риторики. Но какой. Вот только поместить в правильный контекст – контекст военного, европейского эпоса:
«Дым от сгоревшего бензина/Опутал золотое солнце/Поры большого листопада/Ветвей, оплавленных закатом/Обочин с высохшей полынью/И быстрых танковых атак».
После metal-битвы сороковых, папуасскому континенту не удалось атомизировать города Студеной страны, потому что это невыполнимо – проложить путь армадам ядерных бомбардировщиков (хотя и собирались действовать стремительно), нанести удар величайшей мощи, сжечь прекрасную северную страну в ядерном огне, – причем так сжечь, чтобы из полыхающего костра не стартовали ракеты возмездия. В планы был заложен Overkill, многократное «сверх» для убийства уже мертвых.
«Все это прекрасно, но это не стратегия», – ответила Студеная страна на monkey-вызов «с ядерной накачкой». Лазер с ядерной накачкой, мегатоннаж, «армады» и «триады» оказались бесполезными на фоне «вихляющихся», иноходных ницшеанок «в активной фазе полета» (проект «Безмолвная радуга»).
Фронт пламени черного лета. На колени, liberals! на колени. Охота за бунт-формированиями в лесах – привычное, егерское дело. «В августе сорок четвертого...» военная прифронтовая контрразведка решает проблемы. Смерш и только Смерш решает проблемы. Смерш, а не «тайная» полевая полиция. Невыполненных задач для Смерш в конце войны не существовало. «Мы сделали Это». За всю войну не было ни одного случая измены и добровольной сдачи в плен. Смерша, как такового, может быть, и нет, но смершевцы остались. Агент-интеллекрат – это волевой и цельный человек, активный «хищник», активный егерь. Прошу это запомнить. Смершевцы обладают тем, чем не обладает никакая полиция, чем не обладает никто, а именно: развитым феноменом боевого интеллекта.
На колени, liberals, на колени. Холодное лето 2010. Пролив Лаперуза. Камень Опасности. В бункере, с автоматом. Варяжский залив. Низкий пролет и новый, военный опыт высокоэффективных штурмовиков. Сторожевики Европы! Лазерная песня и раскаленная атмосфера войны. Выброс огненного шара наружу. Жесткий ультрафиолет. Нейтронное излучение. Техно-трек, электрические и угрюмо-пустынные звуки, музыка берется из машины. Это и есть пафос техно.
Что есть ядерный заряд огромной и прекрасной – Студеной страны? Как Мюллер говорил: «там был интересный момент...». Последующие эшелоны, конечно же, не излишни. «Избыточной мощности» не бывает – это очередное изобретение пацифистов.
Что есть Заряд? Это гигантский, серебряный цилиндр с «неправильной» настроенностью: «когда мощнее – значит, лучше, когда тяжелее – значит, весомей» – по рыскающей траектории в активной фазе полета.. Луч такой махины узок, очень избирателен. Махина-иноходь – это естественный удар по «вредоносности» – самомнению штатов.
Чтобы сдуть вулканическое облако – нужны ли шифры-ключи?
Вспомните ангелов Европы, ангелов северного полушария – белокожих налетчиков-викингов из Скандинавии. «Егери идут!». Кто-то же должен одеть «спутниковый ошейник» на «островные территории». Осознание данного факта вновь заставит впечатлительных пентагоновцев выбрасываться из окон с нечеловеческими криками.
Это же северная пограничная линия. Большой Барьерный Риф. Жизнь как оружие – это твой личный, «зафиксированный» мотив. Арктический рейнджер, ты это умеешь, ты это предпочитаешь. Приказ развертывания. Военный миф – он на порядок более серьезный и опасный. Ясно же, что как только заканчивается война, герой преобразуется в амебу. Жизнь в ожидании войны великолепна и плодотворна.
И совсем не случайно военные интеллекраты, ученые-милитаристы в бункерах беломорья считают себя цветом арийской науки. Мир, может, и на исходе, но не для севера Европы. Это север, движущаяся граница Западного края, движущаяся граница Северной Европы – навстречу Северной Америке. Европа полетит сквозь пепел. Европейская, антипиратская миссия. Якорь один на всех и сбросить за борт. SOS над Желтым морем! Торпедная атака северян или столкновение с подводной скалой? (что одно и то же). «Ядерная вертикаль» для красоты пейзажа.
В чем отличие бурской колонизации от англо-саксонской? Английская плутократия всегда противоречила духу бурской колонизации. В движении на север, во всех смыслах! Жизнь как электро-трек, беспрерывная тематическая композиция. Great Trek, нордический трек, жизнь-экспансия. Вспомните судьбы супергероев. Вы только посмотрите на эти огромные пространства. – Мы были лучшими, Вольф. – Да, мы были лучшими. Я хочу, чтобы ты продолжил...
С одной стороны, всю жизнь англосаксонская плутократическая система и ее пособники. А с другой? Астродинамика, планирующие боевые блоки и светлокожие, «весенние» идеалисты. Термоядерный кулак.
Зима на морских побережьях Европы будет не только суровой, но жестокой и беспощадной.
«19» мая 2010 г.
Ощущение жизни и встречное ощущение наступающей смерти для живого организма является неразрешимым парадоксом.
Но филология спасет мир – на романтичных версиях. – Будет война? – Небольшая. – Теперь все как в кино. Точно, как в кино. Действие, а не banana снимает страх.
Кто-то в таких случаях неизбежно останется лежать на «заснеженных склонах». Не нужно заранее бояться смерти. Никто не знает, что такое смерть. А «запах смерти» – это очень сильная, паническая вещь для волков, но не для волкодава, не для Наемника. (Ты нанял самого себя!).
Это и есть концепция будущего: искренняя философия в контекстуальной манере. Нет метафизических тревог (хотелось бы), но могут быть вопрошающие суждения. «Жизнь» определяется (ее) контекстом и образностью. Научить себя мужеству и одиночеству, и неизвестности, «кризисам» и откровениям, опровержениям и предпочтениям. Воздуха и перспективы – вот что ты ждешь от «жизни» и текстов.
Не исключено, что без текстов – этих мистических текстов, неуловимых вещей и «ритм-машин» на противоположность чрезвычайной массивности, сверхмассивности, объективации в целом – человек быстро превратится в «голый», даже постыдный факт. Экипировка – это уверенность. Экипировка и стилистика – это все. Какая бы ни была «система» за окном, нас ожидают взрывы духа колоссальной силы, сжатого духа (!) – раз за разом – удары «глыб» – интеллекратов, интерпретаторов. Нас ждут сильные, красивые и стильные тексты, отражающие наш сегодняшний, весенний идеализм.
Рейнджер текста, рейнджер Европы, ты не полетишь под склон. Жизнь – это вестерн, экзистенц-вестерн, не катастрофизм.
Лобовая и метафизическая опасность, и любовь идут рука об руку; они неразлучны. «Лишь любовь оставит нам последний шанс остаться здесь, наедине». Мираж, волшебный мир – на другом берегу. Русская Арктика – это настоящая изоляция. (Когда закончилась война, я удалился от людей).
– «Дикая» Ницшеанка, ты названа самой привлекательной женщиной планеты.
– Спасибо. Знаешь... пока ты отсутствовал, мир изменился.
– Но только не для меня. «Мы не должны поддерживать ни порок, ни массовый психоз». Поскольку так можно дойти до абсолютно безнравственных выводов. Мир ошалел от нехватки кислорода. Маршруты «мертвой зоны».
P.S. «Таких трущоб нет в моем путеводителе». Кругом ненависть к себе подобным, волки и подстава. Любви нет, нет любви. И это неважно – в тайге ли, на улицах или офисах. Вот что я скажу: ничто в мире неважно сейчас, дикая Ницшеанка. Важно, что я люблю тебя.
Вся жизнь на летучих листках – эссеистских, вся жизнь есть «прорыв из одиночества», вся жизнь на «бандитском» Подполье, боевых способностях будущего – от океана до океана. Все «формы» воспринимаются как поэтические. Сегодня развилось небывалое уединение (даже спорить не с кем). Жизнь как «роман в письмах», это проект, «оружейный проект» – суровый воздух (очень холодный воздух), глубокая любовь, глубокая ненависть...
Держать себя, всегда и везде – победительно. Но «здесь» нужен ум, Крюгер, большой ум («Семнадцать мгновений весны»). Добавим: холодный ум. И карлейлевское сердце, – сердце героя! Лесная опасность (тайна) заинтересовывает, беспокоит...
Идеализм нас спасет, я в этом уверен. Атмосферные эпопеи нашего времени создаются благодаря весеннему идеализму – колоссальной силы. Самим собой человек становится, когда берется, наконец, «за текст». Слова, и ритмы, и любовь – в этом странном вращении жизни и смерти.
Раньше мир был волшебным, моя небесная собеседница, – люди были молоды. Я хочу ходить по облакам. Астрономы обнаружили «самое далекое скопление галактик» – да это сказочное житье!
Действительно, герой «героичен»... он, герой, – с воззрениями и парадоксами – перечитывает Ее (жизнь) с читательским желанием и даже страстностью любовника.
Проходит время, и ты смотришь на текст широко раскрытыми глазами...
Желаю тебе обогнуть твой вулкан.