Красное на ржавом.
На следующий день был дождь.
-1-
Солнце нещадно палило. Так, что редкие прохожие вынуждены были держаться в теньке, подальше от открытых мест. Рускана не видела дождей уже три недели, земля потрескалась, цветы в городском парке повяли, а пушистые постепенно сходили с ума от жары.
Хорошо людям – захотели, сняли одежду, и уже не так жарко. А несчастным рускам приходится маяться, отлеживаться по домам.
Жак тоскливо посмотрел на небо, затем на обезлюдевшую площадь святого Маррисия. В больнице прием сегодня окончился рано, руску отпустили домой после обеда. На работе засиживаться как-то не принято, а до дома идти пешком через половину города.
-Смилостивься, Великая, - прошептал Жак, облизывая языком пересохший нос.
Полностью расстегнув рубашку, он направился к возвышающейся над площадью кастелле. От храма тень падает на улицу Горшечников, а это целых десять минут комфортной дороги.
Разогретая солнцем брусчатка неприятно обожгла подушечки лап. Обычно по городу руски ходят без обуви, но сейчас Жак пожалел, что оставил сандалии дома. Будь он более предусмотрительным, не пришлось бы скакать через улицу, как айламский йог по углям. Чертыхаясь, и оглядываясь по сторонам – не видел ли кто случайного позора? – он прислонился к прохладной стене имперского храма.
Как и все современные руски, Жак верил в человеческих богов. А куда деваться, если еще два поколения назад его пушистых предков под дулами мушкетов заставили молиться чужой богине? Но, не смотря ни на что, русок политика Империи вполне устраивала.
Смахивающие на огромных, в полтора человеческого роста, прямоходящих лисиц, зверолюди всегда были костью в горле для человечества. Хотя бы потому, что полторы тысячи лет пробыли в рабстве у мохнатых.
Три городка резервации – вот все что осталось от некогда могучей цивилизации, подарившей миру множество произведений искусства как литературного, так и архитектурного. Лисы не суют нос в дела человеческие, а люди не стреляют по лисам. Все справедливо, все по честному. Фурри не нужно работать на полях, бегать по лесам с луком. Провиант им доставляет Империя. Не жизнь – рай.
До недавнего времени, Жак был доволен, он мог заниматься любимой профессией, а его воинственный папаша и братец пусть себе дальше бесцельно копят злобу.
Руска с наслаждением ступил в прохладу улицы Горшечников.
Фурри всегда было больше чем людей, они повсюду, разных видов и размеров. Но вездесущие бесхвостые сумели всех взять под жесткий контроль. Загнать в клетки, оцепленных армией районов.
Хотя никто не мешает выйти наружу. Одна неприятность - путь домой, в рекреацию будет закрыт. Всех беглецов клеймят и используют в качестве дешевой рабочей силы, слуг. Пушистые теперь самый низ нового общества. Общества, где правят люди.
То тут, то там вспыхивают очаги восстания. До Русканы новости внешнего мира почти не доходят, разве что «Имперский вестник» - единственная разрешенная властями газета, периодически выдает отчеты об успешно проведенных операциях по ликвидации бунтарей. В основном это, конечно, Гезы. Воинственные волки, но они в основном бунтуют не из-за ущемленных прав, а от скуки или плохого пива, поданного в таверне.
Жак свернул на Ткацкий переулок, миновал Тисовую аллею, и оказался около стен родного дома, родового поместья Рраф.
Дверь, как всегда, открыл Туфф, бессменный дворецкий. Шерсть его давно посеребрила седина, но осталась еще прямота спины молодого руски.
-Добрый день, сэр, - поздоровался он, критично окинув взглядом оголенную грудь дворянина.
-Добрый, добрый, - отмахнулся Жак, - отец у себя, или внизу?
Туфф нехорошо прищурился. Дворецкий знал, что в последнее время Жак старается не попадаться на глаза отцу. Старый лис, теперь уже бывший капитан Русканской стражи, вышел в отставку. И за неимением важных дел, обратил взор зеленых глаз на подрастающих наследников, Жака и Брезе. Причем, потерявшего глаз в стычке за прекрасную леди, Брезе он любил гораздо больше, чем смышленого Жака.
-У себя, но просил вас подняться, как только вы придете, - оскалился в улыбке Туфф.
Жак поспешно застегнул пуговицы, заправил рубашку в бриджи и, вознося молитвы Великой, направился к отцу. Мимо пронесся белого мрамора холл, с устланным коврами полом, увешанная канделябрами стена вдоль лестницы.
Дверь оказалась незапертой. Жак, с замершим сердцем вошел в кабинет.
Отец сидел за столом, густо уставленным книгами, в камзоле офицера стражи, не смотря на жару, застегнутого до последней пуговицы. Над рабочим столом нависает массивная картина, с изображением баталии при Гессе, работы Бранно, известного баталиста. Той самой битвы при Гессе, когда объединенные войска фурри потерпели сокрушительное поражение бесхвостым захватчикам.
-Я вижу, ты пришел, - тоном, не предвещающим ничего хорошего, проговорил отец.
Жак отвесил легкий поклон, рукой изобразил жест, как будто сметает шляпой пыль с невидимых сапог.
-Вы видите очевидное, папа, - проговорил он. И тут же поспешно добавил: - Рад видеть Вас в добром здравии.
Отец задумчиво побарабанил когтями по столешнице. Затем достал из ящичка пузатую бутылку и два стакана. Одним движением смел книги со стола, указал на стул напротив себя:
-Присядь, сын. Выпьем.
Жак, пока шел на ватных ногах до стула, перебрал в голове все возможные варианты такого странного поведения отца. Вроде годовщины какого-нибудь побоища не намечалось, а, значит, поводов для употребления спиртного не было.
Отец стукнул стаканом о стакан сына.
-За семейные узы.
Прежде чем осушить стакан Жак подозрительно понюхал содержимое. Эта привычка завелась у него, едва он только ступил на должность практикующего доктора. В медицине часто применяют яды, а ассистенты, как назло, всегда растяпы. Так что осторожность никогда не бывает лишней.
Одним глотком он отправил спиртное в желудок. Жидкость обожгла горло, Жак закашлялся.
-Хорошо, узнаю породу! – рассмеялся отец, и похлопал сына по спине. – Ну как тебе виски?
На такие вопросы у Жака всегда были заготовлены стандартные ответы.
-Имперское. Дрянь.
Отец одобрительно крянул.
-Ладно, дьявол с алкоголем, перейдем к делу, - добродушно сказал он, развалившись в кресле, и раскуривая трубку. – Итак, как ты знаешь, я стар. Очень стар. И здоровье мое с каждым днем все хуже и хуже, хоть это и не заметно со стороны. Мне тяжело дышать, тяжело есть, мир давит на меня. Я прожил уже сто сорок лет, а это немало даже для нас… Ты же врач, сын?
-Да, я хирург, - кивнул Жак, поежившись вод внимательным взглядом отца.
-Тогда ты знаешь, что бывает, когда твое тело нашпиговано свинцом и обломками стрел крысюков.
Конечно, Жак знал. Свинец и сталь – ерунда по сравнению с оружием двуногих крыс. Эти бестии смазывают наконечники особым ядом, который убивает через года. Но ему еще не доводилось слышать, что отец схватывался с крысюками. Хотя он вообще не знал, чем занимался отец до того, как вернулся в поместье. До того, как умерла мать.
-Ты прожил долго, для фурри с такими ранениями.
-Именно, - важно кивнул отец. Жак с раздражением подумал, что он гордится гноящимися ранами, а надо бы гордиться немалым капиталом. – Поэтому я готовил преемника. Не смотря на то, что я ценю в русках борцовские качества, вынужден признать – в наше время, чтобы выжить нужны мозги. У Брезе сильные руки, красивый хвост и шрамы, но… до тебя в плане образования ему далеко. Что бы управиться с нашим хозяйством, нужен экономический расчет, а не точные уколы шпагой, увы. Поэтому наследником я назначаю тебя.
От последних слов Жак потерял дар речи.
-Но… отец, - проговорил он, – я… всего лишь хирург. Какой может быть расчет…
Глава семейства с рычанием ударил кулаком по столешнице:
-Никаких возражений! Как я сказал, так и будет, – неожиданно он схватился за грудь, сжался в комок от боли. Наконец, отдышавшись, просипел: - Все, иди. Сегодня будет банкет по случаю.
-2-
К празднику Жак решил подготовиться основательно. Для начала, конечно же, собственной рукой подписал приглашение своей невесте Эфф, и всему ее семейству. Затем заглянул в комнату, выбрал к вечеру лучший, на его взгляд, парадный костюм, украшенный фамильными цветами: ржавым и белым. Наскоро, как умел, пришил к лацкану кафтана потайной кармашек, набил его золотыми имперскими реалами. Затем, подумав, заменил пару золотых монет на серебряные – не все же расплачиваться высокой валютой.
Следующей на очереди стала аптека. Там на оставшиеся деньги Жак прикупил кое-какие травки.
В довершение всего, уже перед самым приемом, он зарядил пистоль и, спрятав его под одеждой, вышел к гостям.
Кареты подъезжали одна за другой. Все мужчины-руски в парадных мундирах, или щеголеватых нарядах. Изящные дамы затянуты в дорогие платья с корсетами, из-под пышных подолов выглядывают старательно расчесанные и напомаженные хвосты.
Жак вместе с отцом улыбками встречали потомков древних родов. Настолько древних, что когда их предки возводили дворцы, человечество только-только вышло из пещер.
И если раньше эти семьи были кровными врагами, то теперь, под гнетом экспансии, они объединились в одно утонченное общество. Детей выдают замуж еще до того, как они научаться говорить. Все города, каждый район, улочка – строго поделены. Механизм, заведенный еще прадедами, работает как часы и по сей день. Руски живут в достатке, их столы ломятся от еды, кошельки от золота. Но время для этих гордых, рыжих фурри как будто замерло. И Жак с самого детства чувствовал, как оно уходит сквозь его мохнатые пальцы.
С тех пор, как отец вышел в отставку, в голове молодого дворянина поселилась маниакальная идея – любыми способами покинуть этот приторный рай. Уйти в большой мир, пусть рабом, но… по своему свободным.
Пытливый ум разработал план, а мелко мыслящие родственники ему только посодействовали.
-Ах, как я рада Вас видеть, - томно закатила глазки Эфф, подойдя к Жаку.
Руска галантно поцеловал протянутую ручку.
-Всеми фибрами души стремился к вам, - прошептал Жак, - но, увы, из-за вечера пришлось отложить визит.
-Ничего, скоро мы наверстаем упущенное, - подмигнула девушка, и грациозно покачивая хвостом, направилась к родителям.
Отец довольно хмыкнул, провожая Эфф взглядом.
-Тебе здорово повезло, сын! Какова девица, а?
Жак только неловко поморщился. Невеста и впрямь была хороша: стройная фигура, бедра, грудь, смазливая мордашка… все при ней. Один маленький недостаток – она любила изменять жениху с его же собственным братом. Причем Брезе пылал к Эфф настолько сильной любовью, что пару раз, перебрав с алкоголем, пытался вызвать Жака на дуэль.
Гости разошлись по дому. Отовсюду были слышны отголоски светских бесед, звон хрусталя, запах дорогой парфюмерии. Жак в этом великолепии витал, как неприкаянный дух по замку.
Наконец, настал долгожданный час. Отец созвал всех к столу.
-Добрый вечер, дамы и господа! Думаю, вы все уже знаете о поводе сегодняшнего банкета. Мой сын, Жаккаррэ Рраф, вырос, - он по-отечески похлопал Жака по плечу. - И путь он шел не по стезе, коей шли наши предки, все равно нам есть чем гордиться. Все наследство переходит ему, моему младшему сыну.
Зал потонул в грохоте аплодисментов. Гости подняли бокалы в честь счастливчика. Жак со сдержанной улыбкой пожимал протянутые руки, выслушивал кучу наставлений.
Наконец, дворяне поутихли, и в наступившей тишине раздался грохот отворяющейся двери. В помещение ввалился Брезе. На поясе шпага, мундир помят. Он осмотрел толпу единственным, налитым кровью глазом.
Гости в ужасе уставились на позабытого всеми брата, а Жак, с каменным выражением лица сверился с карманными часами. Без пяти одиннадцать.
Брат пьян, а, значит все идет по плану.
Отец бросил гневный взгляд на Брезе. В сердце Жака зашевелился червячок сомнения – а что, если все не так, как он думал? Если отец действительно поумнел с годами, если, если…
Но старый лис тут же разочаровал сына. Он спокойно поставил фужер на стол, и продолжил:
-Как известно, по нашим древним традициям, из братьев место главы семьи занимает сильнейший. Брезе, как только узнал о моем решении, потребовал карш лунг – последнее право ущемленного. Я, не смотря на все симпатии к Жаку, не могу отказать старшему сыну в этом его… праве.
Толпа одобрительно зашумела и перевела все внимание на «ущемленного».
-Ты, жалкий червяк, - пошатываясь, выкрикнул Брезе. – Червяк, недостойный носить фамилию Ррафф! Недостойный титула графа! Ты опозорил нашу семью, жалкий докторишка, - он слегка понизил голос, - позоришь семью своей суженой. Мы веками воспитывали воинов, а не, - он запнулся, подбирая нужное слово, - а не жалких го-ло-вас-ти-ков! И я вызываю тебя на дуэль. До смерти.
Дворяне пораженно ахнули. Жак только покачал головой. Он ожидал от брата карш лунга – поединка между родственниками. Вот только обычно они проводятся до первой крови.
-Я принимаю вызов, - спокойно произнес руска.
Эфф притворно упала в обморок, толпа зарукоплескала.
Неожиданное согласие Жака повергло Брезе в шок.
-Э-э… тогда право выбора оружия за тобой, - промямлил он, - и последняя просьба.
-Я выбираю пистоли. И еще, прошу похоронить меня в той одежде, в которой принял бой. Если погибну.
Отец важно сложил руки на груди:
-Да будет так. Освободите зал.
Гости раздались в стороны, слуги растащили столы. Брезе решил не тянуть с расправой, и сразу бросился к брату, на ходу доставая из-за пояса пистоль.
Расстояние – всего в десять шагов, промахнуться отсюда сложно. Но Брезе пьян. И пусть он ловкий фехтовальщик, но стреляет Жак все равно куда лучше.
Жак одним движением выхватил пистолет. Выстрелы грянули одновременно. Зал наполнился пороховым дымом, гости закашляли, некоторые дамы достали веера. Пуля Брезе с визгом просвистела всего в миллиметре от виска, и больно оцарапав кожу, вонзилась в мраморную колонну.
Выстрел Жака оказался более удачным: на белоснежной рубашке противника расплылось алое пятно.
-Будь ты проклят! – взревел Брезе, выхватывая шпагу.
Жак кинулся в сад, на бегу одолжив у кого-то оружие.
Первые удары он принял только тогда, когда высокие кусты сирени скрыли братьев от посторонних глаз.
Брезе в запале махал шпагой, будто палашом, пытаясь зарубить соперника. Жак с легкостью парировал атаки, и тогда брат, опомнившись, начал колоть. Вот тут-то Жаку пришлось попотеть, он с трудом отражал выпады, пятясь вглубь сада. Сталь со звоном встречалась со сталью, высекая зеленоватые искры.
Ущемленный брат атаковал с такой силой, что на мгновение Жаку подумалось, не будь он пьян – заколол бы как крысюка на первой же минуте боя. Но пока младшему везло. Брезе постепенно начал задыхаться, Жак успешно контратаковал, оцарапав брату плечо.
Окрыленный успехом он пропустил встречный выпад. Острие шпаги вонзилось ему в правую руку. Жак вскрикнул и выронил шпагу.
От решающего удара его спасла нелепая случайность: ногой он запнулся о корень и повалился на землю. Имперская сталь просвистела в дюйме над головой.
Брезе наступил поверженному брату ногой на грудь, и приставил острие к незащищенному горлу.
-А теперь ты умрешь, - прошептал он пошатываясь.
-Подожди, - прохрипел Жак, - позволь взглянуть последний раз на медальон моей любимой.
-Ну, посмотри, - после секундного колебания смилостивился победитель.
Жак, стараясь не делать резких движений, достал из кармана часы. На циферблате значилась половина двенадцати.
Устало вздохнув, он отбросил подарок отца в траву. Как только выберется из этого ада – обязательно купит себе новые.
-Яд подействовал, можешь падать, - улыбнулся Жак.
-Чего ты не… - начал было Брезе, но тут же схватился за горло и повалился на землю.
Жак со стоном сел, и облокотившись, посмотрел в лицо брата.
-А ведь ты был для меня самым близким из всего этого цирка, - с грустью проговорил он.
Глаз брата бешено вращался, Брезе попытался что-то сказать, но из горла вырвалось только хриплое клокотанье.
-Как жаль, что пришлось расставаться… вот так, - голос Жака предательски дрогнул. – Я любил тебя, брат. А ты оказался так же слеп, как и отец. Можешь не хрипеть, это не поможет. У нас не так уж много времени, поэтому буду краток. Что касательно яда – ты не умрешь. Он ненадолго парализовал тебя, часов через двенадцать все моторные функции восстановятся, ты будешь силен, как и прежде. Но наш разговор, конечно, забудешь.
Брезе издал животный рык, попытался дернуться, но все тщетно.
-Сейчас я докажу тебе, что мозги крепче мускулов, - с улыбкой продолжил Жак. – Я знаю все твои привычки наизусть, знаю, чем ты занят ночами напролет. У тебя страсть к красному Вернскому. Дешевое вино с юга Империи. Сам я там никогда не был, но наслышан об этом сорте винограда. Видишь ли, он содержит удивительный природный токсин – лефлейн. Сам по себе он ничем не примечателен, многие о нем даже не слыхали. А зря, у него есть весьма занятное свойство – стоит ему войти в контакт с соком правды, да-да, ты наверняка слышал об этой изумительно пытке имперцев, как тут же лефлейн превращается в опасный паралитический яд.
Брат затих, даже перестал злобно зыркать на Жака.
-Сок правды – это смесь галлюциногенов, содержащихся в коре ржавого дерева и полыни. Так вот, сегодня днем я растолок эту самую кору, и добавил чуть-чуть вонючей травки. Пропорция безопасная, уверяю тебя. Еще чуть-чуть поколдовал, и получился шарик, чуть менее твердый, чем пуля. Я зарядил этим шариком пистоль, и выстрелил в тебя. Только поэтому ты не умер от моего меткого выстрела. К сожалению, при малой дозе, реакция яда замедленная, поэтому я начал гонять тебя по парку, что бы сердце быстрее несло по телу горячую дворянскую кровь.
Жак выдержал паузу, давая Брезе осознать услышанное.
-И что же выходит? Жалкий врач оказался сильнее прославленного фехтовальщика. Есть этом что-то… ироничное, правда? Не зря говорят люди, что знания - сила. И вот ты парализован, я могу заколоть тебя прямо тут, на траве, но не стану этого делать. Потому что любовь сильнее любой жажды справедливости. Ведь что такое, эта жажда, брат? Всего лишь животный порыв, стыдливо прикрытый благими намерениями, - из груди руски вырвался тяжелый вздох.
– Я уйду, а ты останешься жить здесь, в этом чертовом поместье, и будешь счастлив. Но и я, быть может, буду не менее счастливым.
Брезе повернул на бок голову, и тихо прошептал:
-Глупый план.
Жак удивленно вскинул брови.
-Какой сильный организм! Ну да, ты прав, план безумный. Сейчас я выпью одну пилюлю, штука схожая с тем, чем отравил тебя я, и погружусь в летаргический сон. При этом сердце мое будет биться настолько редко, что даже опытный врач не сможет отличить меня от мертвеца. После похорон я выйду из склепа, и покину резервацию.
Неподалеку послышались взволнованные голоса и топот ног.
-Ну все, - вздохнул Жак, - и мне пора. Прощай, Брезе!
Он закинул в рот горькую пилюлю, старательно разжевал ее. По голове как будто ударили оглоблей: перед глазами все поплыло, небо и земля поменялись местами.
Жак откинулся на спину и уснул, с каждой секундой дыхание его затихало, а сердце билось все реже и реже. Именно поэтому он не услышал, может быть, самых важных слов в своей жизни.
-Удачи тебе, брат.
Едва слышная речь Брезе была перебита шумом колышущейся от ветра сирени.
-3-
Тела братьев внесли в дом.
Как и обещал Жак, наследник очнулся на следующий же день, а тело младшего отпрыска семейства Рраф не подавало признаков жизни. Бывшего хирурга города Русканы похоронили в той же одежде, в которой он принял бой.
Жак едва не погиб – слегка переборщил с дозой, но все-таки смог вырваться из холодных объятий смерти, открыл дверь склепа, и, подкупив стражу на границе, покинул резервацию.
Перед отверженным руской лежала целая дорога, полная невероятных приключений, преданных друзей и коварных врагов.
Но это уже другая история.
А пока Жак-без-рода, покидал Рускану, над последним оплотом древнего народца начали сгущаться тучи.
И на следующий день был дождь.