ХОЛОСТЯК
«…Мой муж…не приходил?
*********************
- С моееееей женой сидели. И пи-ли мой порт-вейн!
- Мой боооог, и в самом деле:
Генрих Айзенштайн!»
Кадры из к/ф «Летучая мышь»
1. Ветка смородины
«… Каждое утро, выводя машину, я вижу ее. Слабое подобие заборчика между нашими домами и несколько кустов шиповника не мешают мне разглядывать мою нежную соседку, женщину, которая вот уже несколько месяцев не дает мне покоя. Но, расскажу все по порядку…
Я, вполне приличный холостяк. Никогда не был женат. Жизнь - не сказать, что балует, но, жаловаться нечему. К своим тридцати пяти с лишним не страдаю болячками, держу себя в форме, и, скажем так, ем и пью все, что захочу. Женщины? Женщины приходят, прохаживаются и благополучно уходят, оставляя у меня в шкафу запах своих духов, мечты и иллюзии, а иногда, и слабую надежду на возвращение. Кто-то проносился по моей жизни, как ураган. Кто-то – будто черепаха, словно в замедленном кадре немого кино. Я же, как отчаянный полководец, только и успевал менять тактику боя, с одной лишь мыслью: не потерять свободу, не потерять…
На назойливые попытки родителей обустроить мою личную жизнь я ответил весьма решительным поступком – купил себе домик в окрестности города. Он маленький, но очень привлекательный. Старый хозяин, бойкий старичок, долго уламывал меня, расхваливая свой зеленый домик, как я впоследствии его назвал. Он действительно, был зеленый. Расположенный немного на возвышенности, он утопал в зарослях. По периметру двора, обложенного булыжником и гравием, росло неимоверное количество кустарников и карликовых деревьев. Предусмотрительный хозяин, оставив незасыпанным немного пространства вокруг дома, позволил расти и окутать практически весь дом снизу доверху неимоверно густому вьюну. Даже ранней осенью, в ту пору, когда я покупал дом, уже отцветшее и местами потерявшее листву, щедрое растение полностью прикрывало наружную стену. Ставни, с любовно вырезанным незатейливым рисунком, были тоже выкрашены в зеленый цвет. Что-то трогательное было во всем этом…
Домик мне понравился. Четыре небольшие комнаты, но просторный коридорчик. Узкая дорожка от чуть расшатавшегося крылечка петляет к низу, и ведет к небольшому строению. Это мой гараж. Он то и примыкает к ограждению, с которого начался мой рассказ.
Выросший в городских джунглях, я долго привыкал к здешнему образу жизни. Правда, и времени у меня было мало. Утром в город на работу, поздно вечером домой. Выходные, не успевая вырвать меня из будней на бурные веселые праздники с друзьями, только глубокой ночью оставляли в покое мое уставшее тело. Город как будто ревностно не хотел отпускать меня в тишину. Пытался удержать меня звуками, огнями, размахивал перед моим носом алым знаменем существующих и будущих побед, так приятно увлекающих мое тщеславие. Все хорошо! У меня все в порядке... Но, в то октябрьское утро, я оказался наедине с моим новым жилищем. Протирая заспанные глаза, я откинул одеяло и почувствовал легкое дуновение ветра. Видимо, окно приоткрылось. Воздух так и тянул меня выйти во двор. Манил свежестью, запахом вчерашнего дождя, ароматом отцветающих роз в палисаднике. Не удержавшись, я вышел во двор. По-хозяйски обошел свой дом вокруг. Прошел к гаражу. Мой взгляд упал к заборчику, ограждающему меня от соседей. Немного накренившись, он задевал куст смородины, заставляя бедное растение упираться веточками к гаражу. Я наклонился, чтобы подправить дощатые подпорки, и услышал тихое пение. Пела женщина. Почему-то улыбнувшись, я поднял голову и увидел за забором длинный ряд развешенного белья. Где-то между простынями мелькала тоненькая ручка, с таким усердием подправляющая края ткани, будто от этого зависела вся ее жизнь. Звуки доносились до меня так отчетливо, и мне так захотелось увидеть певунью, что я чуть было, не перепрыгнул невысокий забор. Затаив дыхание, я все же продолжал слушать. Вы будете смеяться, но, она напевала мелодию «Кармен». Методично поднимая голос, пытаясь поймать ноту, она, чуть откашливалась, и с чувством распевала знаменитую арию. Голос чистый, но слабый, тихий. Я еле подавил усмешку, когда края простынь откинулись, и я увидел ее лицо. Ничего себе, певунья! Со слегка растрепанными волосами, собранными кое-как в пучок, с порозовевшими от утренней свежести щечками, на меня смотрела молодая женщина. Едва ли ей тридцать, подумалось мне. Она по инерции продолжала петь, а я так и застыл, пытаясь разглядеть теперь ее всю…
…Удавалось ли вам когда-нибудь застигнуть врасплох настоящую красавицу? Без красочной палитры косметики и украшений, без кружевных нарядов и обтягивающих корсетов белья, иной раз умело скрывающих прелести, нежели подчеркивающих их. Зрелище, если не сказать великолепное, то завораживающее точно. Так и сейчас, моя утренняя певунья была прелестна в небрежном одеянии. В башмачках на босу ногу, в широкополой цветастой юбке и в переднике на тоненькой талии, она смахивала на Золушку из сказки. «Интересно, как ей не холодно?» Плохо застегнутая тоненькая кофточка вполне прилично приоткрывала грудь, и мне показалось, что розовый сосочек съежился от утренней прохлады. Видимо, почувствовав мой излишне пытливый взгляд, женщина резко повернулась ко мне спиной. В это время я поднял голову, и увидел в окне лицо мужчины. «Муж!»...Я поспешил ретироваться. Хорошенькое утро!
День прошел ужасно. При въезде в город образовалась огромная пробка, и мне пришлось прибыть в офис уже с приличным опозданием. В приемной, светящей всей атрибутикой приличного заведения, секретарша, не принимая во внимание время суток, уже с кем-то болтала по телефону. Вот уж, беспечное создание! Активно жестикулируя руками, она тоненько взвизгивала, видимо, имитируя речь отрицательного персонажа из ее рассказа. Заметив меня, она поспешила положить трубку и устремилась за мной в кабинет с корреспонденцией... Звонки, переговоры, опять звонки... спешный обед, затем встреча с поставщиком. Вроде бы все происходило в привычной обстановке, дела разрешались в мою пользу, но, в голове все время мелькало какое-то беспричинное беспокойство. Как будто меня мучил неразрешимый вопрос. В какой-то момент мне захотелось побыстрее вернуться домой. Может, тогда..? Только ближе к вечеру, уже собираясь домой, я вспомнил про утреннюю рапсодию... И еще... «Какого цвета ее глаза?» Вот, незадача! Как же я не заметил?»
...Согласитесь, как губительно на нас действует состояние неопределенности и недосказанности. Независимо от масштабов и причин.(Это уже я - автор )Будь это недоговоренность в словах, или же незавершенность в деле. Мысли рассеиваются, а попытаешься сосредоточиться и собрать их – получается клубок хаоса в голове, отчего становится еще неприятнее. Воздух становится жидким и вязким. Дыхание затруднено. И, какое облегчение находит на нас, когда мы видим развязку переживаний. Все становится на свои места, и, шумно вздохнув, мы уже свободно и легко вдыхаем новую порцию уже свежего воздуха. Замечательно!
Конечно же, я не могу сказать, что мой герой был сильно озадачен последними событиями в своей загородной жизни. Но, все же…все же…Давайте, посмотрим дальше, что он предпримет.
Вечером того же дня я решил зайти к ним в гости. В городской толчее монолитных квартир такой визит вряд ли покажется удачной идеей. Здесь же, в тихой размеренной периферии, это, скорей, визит вежливости. Встретили меня радушно и приветливо: хозяин оказался моего возраста, да и профессия у нас была схожая. Оба мы – в прошлом инженеры строители…
Ну, все, хватит, не могу больше ЕГО слушать. Долго и нудно. (Это вновь я - автор)Я уже знаю, что дальше произойдет: хозяева встретят его настолько радушно, что гость более не устоит перед обаянием и прелестями хозяйки. Благоприятное стечение обстоятельств позволит Ему приблизиться к молодой женщине. Вначале – робко и ненавязчиво. Затем – напористо и безапелляционно. Она, не видавшая в жизни ничего подобного, вначале было робеет и пытается оттолкнуть от себя, неизвестно откуда свалившегося, воздыхателя. Но...время и настойчивость берут свое. Придет зима, с его холодными вечерами...Затем эти вечера сменятся короткими мимолетными встречами с умело сорванным поцелуем. Затем придут ноччи с горячностью поцелуев и объятий . Затем придет весна, с трелью птиц, с ослепляющим солнцем и бурлящим ручьем жизни. А, затем...День внезапно сменится Ночью: любовь мужчины окажется лишь изысканно утоленным голодом. Изысканно утоленным желанием. Ее слова исторгают любовь и желание, но, вызывают лишь жалость. Ее движения раскрепощены и неосторожны, но, вызывают лишь раздражение. Ее слезы, как иссякающий родник, уже не могут растопить его сердце, а ее улыбка не способна даже растрогать его. Она уже не опускает перед ним свой взгляд, ей приходится заглядывать Ему в глаза.
…Она, в конце концов, не выдержав ужасов любви, прыгает с моста. На следующий день Ее тело вылавливают спасатели, и Она, уже мертвая, предстает перед взором своего бывшего возлюбленного в том же наряде: она будет лежать на сырой земле все в той же полурасстегнутой кофточке, но, уже с замершим сосочком. Горе одолеет сердце мужчины, и, заливая его вечерами терпким коньяком, он с сожалением будет вспоминать то утро, когда он решился подправить куст смородины...а сумел лишь сломать его веточку.»