Ура, каникулы, я поеду в деревню!
В последний раз в этом учебном году я возвращался из школы. Подумать только, я закончил таки второй класс! Мама встретила меня на пороге, я гордо протянул ей дневник, наполненный четверками и пятерками за год. Учеба давалась мне легко. Мама никогда не сидела со мной за уроками, все домашние задания я выполнял сам. Конечно, и я знал об этом, моя учеба находилась под ее строгим наблюдением и контролем, она всегда тщательно проверяла мои тетради в моменты, когда меня не было дома. Я был хорошим, послушным мальчиком. В свои почти девять лет я очень любил читать. Улица была для меня чем-то второстепенным, практически не нужным. Приходя со школы, я погружался в мир литературы. Давно перечитав всех Чебурашек, Незнаек и Карлсонов, я начал заглядываться на папины книжные полки.
По-настоящему дворовым мальчишкой я становился только на каникулах в деревне. Там были все мои друзья. И вот, стучащий колесами поезд, несет нас по просторам рязанщины. Станция «Миллионная», еще несколько километров пешком и я буду передан в руки заботливой бабушки. Казалось, мы очень долго ехали на поезде. Всю дорогу, как обычно, я считал станции. Наша была одиннадцатой по счету, и я искренне сочувствовал тем людям, для кого она была миллионной, как долго им приходилось до нее добираться. Возможно, спроси я об этом у мамы, она объяснила бы мне, что им совсем не приходилось проезжать миллион станций. Но я никогда не задавал ей такого вопроса.
Конец мая был невыносимо жарким, и мы с мамой довольно притомились, добираясь до бабушкиного дома. И вот у калитки замаячила маленькая, суховатая фигурка моей бабушки.
-- Кто ко мне идё? – бабушка так крепко сжала меня в своих объятиях, что я почти не мог вдохнуть. – Мой Внучек!
Я очень рад был встрече с бабушкой, еще больше я был рад той свободе, что ожидала меня последующие несколько недель.
-- Светкя, устали вы? Заходитя в дом. – обратилась бабушка к моей маме, своей невестке. - Дед вот-вот с магазина придё, пошел для внука хухариков купить.
Под хухариками подразумевался пиленый сахар, который я очень любил. Как-то, когда мне было около четырех, я наткнулся на это лакомство в чулане. Играя со старшим братом в прятки, я обнаружил десятиведерную кастрюлю, полную хухариков, а так как брат очень долго меня не находил, впрочем и не искал вовсе, под предлогом пряток он просто свалил на улицу в компанию своих сверстников, я с удовольствием начал поедать найденное лакомство. После того случая бабушка перестала хранить хухарики в доступных для меня местах, но периодически баловала меня ими. Вот и сейчас, ожидая моего приезда, бабушка отправила деда в магазин за хухариками.
-- Панькь, - громко раздалось с крыльца соседнего дома, - Панькя!
-- Ну, чаго? – поспешила спросить бабушка, заметив соседскую бабу Нюшу. – Чаго тебе?
-- Кто приехав? – баба Нюша всегда интересовалась нами, бабушкиными внуками.
-- Кто, Светкя с Лешкёй. А твои-то анчихристы когда будут? – под анчихристами бабушка имела ввиду бабы Нюшиных внуков, Семена и Виталика, как и я приезжавших в деревню на каникулы.
Я не знал, кто такие анчихристы и никто из взрослых не пытался мне это обьяснить.
-- Да вот обещались на днях, - похвалилась баба Нюша, уже шагая к нашему дому, точнее ко мне. – Оюшки, как вырос! Панькь, а хухариков- то припасла? – о моей слабости к хухарикам баба Нюша узнала одной из первых и частенько подкидывала их мне в карман, когда я заходил за Семеном.
Семен был моим ровесником, и мы практически всегда были вместе, два анчихриста, как называла нас моя бабушка. Виталик, второй внук бабы Нюши, был старше нас лет на семь и с Владиком, моим братом, они составляли неразлучную парочку. Семен и Виталик были родными братьями. У меня не было родных братьев и сестер. Зато нас было много внуков у бабушки, и все, как она сама замечала, благодаря ее семерым детям. На тот момент внуков было десять: младшие Иринка и Сережка еще не родились. Старшим был Владик, он уже заканчивал школу и это лето обещало быть для него последним. На следующий год Владик собирался поступать. Я не знал, что это такое «поступать», но меня волновало то, что Владик больше не приедет к бабушке на каникулы. Владик не очень желал разделять со мной компанию, но бывали моменты, когда мне казалось, что нет на свете брата, лучше Владика. Обычно такие моменты случались, когда в деревне не было Виталика. Кроме меня и Владика у бабушки было еще восемь внуков – и все, как один, анчихристы.
Так получилось, что в этом году я приехал первым. Через два дня появились сестры-близнецы Варька и Наташка, а еще через день – Владик. К концу недели армия бабушкиных внуков была в полном составе. Приехали Димка и Толик, Мишка и Антон, а последними подкатили Юлька и Катюха. Все они были на один-два года младше меня и мы составляли основную головную боль для бабушки, Владик в этот список не входил, так как, по мнению бабушки, имел право на большую свободу, чем мы.
Каникулы для меня начались тогда, когда приехал Семен.
Каждое утро для нас начиналось одинаково. Проснувшись, мы обнаруживали на столе крынку молока, десять стаканов и, пышущий свежестью каравай, испеченный бабушкой на рассвете. Это и был наш завтрак. Мы были дома одни, дед уходил по первой росе на сенокос, бабушка, подоив наших буренок, отправлялась на рынок, чтобы распродать удой. Дом был закрыт, а так как все удобства находились на улице, у нас возникали определенные проблемы, связанные с физиологическими особенностями организма. Выход был – окна в доме почему-то не открывались, и этим выходом становилась форточка. Вот и сегодня она выручила нас, хотя для Владика она была несколько маловата, и ему, чтобы выбраться из дома, приходилось, в прямом смысле слова, попотеть.
Итак, выпив свой стакан молока, я уже бежал к дому бабы Нюши. Семен ждал меня на крыльце. Выслушав наставления бабы Нюши, в отличие от моей бабушки, она всегда находилась дома, мы в припрыжку побежали гулять. А гулять в деревне было где. Вокруг простирались живописные заливные луга, недалеко протекала речка Табола. Мы побежали к реке. Прошлым летом Владик с Виталиком соорудили для нас плот и мы, надеясь его обнаружить, бросились к воде. Плота там не оказалось. Мы решили, раз уж нет плота, пойти в магазин, чтобы приобрести поплавок и леску для удочек. По пути мы встретили старших братьев и, посетовав им на отсутствие плота, были заверены в том, что на днях обязательно получим новый. Вне себя от счастья мы двинулись дальше.
До магазина было довольно далеко. Мы шли долго, около часа. Почему-то в деревне был только один магазин. Он находился на площади, рядом с сельсоветом и рынком. Еще там была полуразрушенная церковь. На ее крыше росла трава, а внутри церкви тянулась к небу береза.
Если в городе мы хотели купить книгу, мы шли в книжный магазин, за хлебом в булочную, а за стиральным порошком в промтовары. В деревне все продавалось в одном магазине. Зайдя в него, мы напрямую направились в отдел товаров для рыбалки. Мама перед отъездом оставила мне рубль. Мы с Семеном купили поплавков и лески. В соседнем отделе мы приобрели два мороженого, ароматического по шесть копеек, которое мы с Семеном просто обожали. Конечно был еще и пломбир, но пломбир я мог позволить себе только тогда, когда приезжала мама. Бабушка никогда не покупала мне сладостей, кроме хухариков. Она не баловала никого из внуков, аргументируя это тем, что на таком количестве анчихристов можно просто разориться. Семен, в отличии от меня, всегда имел приличную горсть монет в кармане и мог позволить себе даже пломбир, но из солидарности со мной вылизывал сейчас стаканчик с ароматикой. Довольные, мы шли домой.
Возле церкви нам встретилась хромая собака, такая грустная и красивая. Мы с Семеном решили, что она непременно должна стать нашей. Так и несли ее по очереди под мышкой, потому что сама собака шла очень медленно. Собака была достаточно крупной и тяжелой, но мы твердо решили, что раз уж она теперь наша, надо донести ее до дома. Ароматику при этом было очень неудобно есть, это тебе не вафельный стаканчик, который можно есть прямо с мороженым, это тебе бумажный, из которого едят палочкой. Палочку приходилось держать в той же руке, что и собаку, но мы с Семеном не желали расставаться ни с мороженым ни, тем более, с собакой. Счастливые, мы шли домой, периодически сплевывая собачью шерсть, попавшуюся нам вместе с мороженым.
-- Анчихристы, где вы взяли энту собаку? – Завопила бабушка, завидев нас у ворот.
-- Мы нашли ее у церкви, - попытался объяснить я, - она хромая.
-- Да, чё ж я ня вижу, что она кошлоногая, - продолжала бабушка, - вот дед придё, спуску вам ня будя! Няситя ее отсед!
Слово деда – закон, я это знал. И хотя он бывал дома редко, все чаще на сенокосе или на пастбище, он успевал вносить в наше воспитание частичку спартанского духа. Поэтому собаку мы решили поселить у Семена во дворе, тем более, что баба Нюша была не против.
Сегодня седьмое июня, мой девятый День рождения. К тому же мне повезло, сегодня суббота, выходной день, а значит приедут папа и мама.
Бабушка никогда не помнила про дни рождения внуков, по той же самой причине, что и не покупала нам мороженого. Если я и осмеливался напомнить ей о таком событии в моей жизни, она лишь охала в ответ: «Ой, внучек, да я и забыла. Ну не переживай, милой, за мной не встаня!» Что именно за ней не встанет, я не совсем понимал, может по этому так за ней ничего и не вставало.
Приехала мама с огромным тортом в руках. Мы все собрались на лужайке перед домом. Все, и мама, и папа, и бабушка с дедом, младшие братья и сестры, Семен с бабой Нюшей и даже Владик с Виталиком. Семен подарил мне модель пассажирского авиалайнера для склеивания, но попросил не собирать без него и разрешить хотя бы поотделять детальки от пластмасски, на которой они прикреплены. Я клятвенно пообещал ему это. Мама тоже припасла мне подарок, но он ждал меня дома. Родители всегда дарили мне отличные подарки. В прошлом году это был огромный самосвал, почти с меня ростом. Уже к вечеру, после общения с моими младшими братьями, самосвал требовал капитального ремонта, поэтому папа забрал его домой, а в этом году мы решили и вовсе подарить мне подарок чуть позже. Больше на сегодня подарков не было.
Шли дни. Собаку мы с Семеном вылечили! Теперь она у нас была здоровая, отмытая с шампунем. Назвали мы ее Герда. Целыми днями мы пропадали с Гердой у реки. Владик и Виталик выполнили свое обещание и теперь у нас был новый плот, лучше прежнего. Был вечер. Мы решили покатать Герду на плоту, но Герда почему-то этого совсем не хотела. Мне пришлось самому посадить ее на плот. Герда сопротивлялась, но все же залезла на него. Мы оттолкнулись от берега и поплыли. Тут Герде неверно стало очень страшно, она начала бояться и захотела покинуть борт судна. Я уцепился в ее лапы, пытаясь не допустить бегства. Герда изловчилась и со всей своей собачьей силой вцепилась в мой левый глаз. Я завопил от боли, но Герда и не думала меня отпускать. Мы повалились в воду. Только теперь Герда ослабила хватку и поплыла к берегу. Семен бросился за мной в воду. Мокрые, мы выбрались на берег. В том месте , где у меня был глаз, красовалось огромное наливное яблоко, изнывающее от боли. Растерявшийся Семен, только и смог предложить мне оправиться домой. Собаки и след простыл. Забегая вперед, скажу, что ее мы больше не видели.
Было уже достаточно темно, когда мы подобрались к калитке. Свет в доме не горел, вероятно бабушка уложила всех спать. Всех, кроме Владика, ему всегда дозволялось приходить домой позже всех, а сегодня, не найдя меня, бабушка поручила ему проконтролировать мое возвращение домой.
Владик и Виталик сидели на скамейке у калитки. Увидев мое лицо, брат испугался.
-- Лешка, что это с тобой?
-- Герда. – только и смог проговорить я. Все подробности происшествия доложил Семен.
-- Ну, брат, - продолжил Владик, - теперь тебе наверняка сорок уколов от бешенства назначат! Глаз-то цел?
-- Не знаю. – прохрипел я.
Факт сорока уколов сейчас волновал меня чуть больше, чем наличие глаза. Владик с трудом развел мои веки и, обнаружив что глаз на месте немного успокоился.
-- Глаз на месте, - сообщил он, обращаясь к Виталику, а затем продолжил в мою сторону, - с недельку будет отек, а потом фингал. Тут даже лед не поможет.
-- А уколы? – спросил я.
-- Что уколы?
-- Уколы помогут?
-- Дурачок, - засмеялся Владик, потрепав меня за волосы, - уколы от бешенства! Ладно, завтра разберемся. Идем спать!
Утром я выпил свой стакан молока и начал отсчитывать несколько дней, пока не спадет отек. Как это Владик смог вчера приоткрыть мои веки? У меня ничего не получалось. Глаз ничего не видел. Бабушки, как обычно не было дома. Я решил, что это и к лучшему, зачем ей расстраиваться. Владик, похоже, забыл, что меня нужно показать врачу на предмет бешенства, и уже с утра умчался с Виталиком на рыбалку.
Семен, рассудив, что бабе Нюше тоже ни к чему меня видеть, сам зашел за мной. Мы на целый день ушли на реку от посторонних глаз, лишь только в обед Семен отлучился домой. Под предлогом, что мы играем в индейцев и нам никак нельзя идти домой на обед, он убедил бабу Нюшу собрать нам внушительную корзину с провизией. Кроме того, баба Нюша дала Семену пакет с картошкой, заметив, что если индейцы проголодаются к ужину, они вполне смогут испечь картошку в углях. Что мы и сделали.
Вернувшись домой, мы с Семеном решили ночевать на сеновале. Утром я первым делом проверил, как там открывается мой газ. Отек был еще достаточно сильным, но я сумел раздвинуть пальцами маленькую щелку. Так прошло несколько дней. Мы целыми днями пропадали на реке, а на ночь забирались на сеновал. Домой я заходил, а точнее влезал через форточку, только по утрам, когда бабушки не было дома, чтобы выпить свой стакан молока. Глаз мой уже без труда открывался сам, но, как и предвещал Владик, на месте Гердиного укуса теперь красовался впечатляющий фингал. Я уже не боялся показаться бабушке на глаза и быть немедленно отправленным к врачу, для прохождения курса уколов от бешенства. Похоже, что и бешенство обошло меня стороной.
Так мы и жили. В один прекрасный день Семен вспомнил о купленной леске и поплавках, и мы приступили к сооружению удочек. Владик с Виталиком помогали нам в этом. Это они прикрепили нам крючки и грузила. И вот мы с Семеном сидим на берегу реки, не помня себя от счастья. Наловив достаточное количество карасиков, мы отправились делать из них таранку. Происходило это действие на чердаке дома. Нам был выделен свободный угол, в котором не висела Виталикова с Владиком таранка, мы приступили к развешиванию своей. Рыбачили мы каждый день. Вскоре у нас подоспела первая порция таранки и мы ежедневно наслаждались поеданием вяленой рыбы. Через неделю я заметил, что постоянно вижу поплавок, и днем и ночью, закрывая и открывая глаза. Меня это стало пугать. Это я гораздо позже узнал, что у меня смешанный астигматизм, тогда же я просто знал, что у меня плохое зрение и поэтому мы с мамой не меньше двух раз в год посещали окулиста. Я даже носил очки, но здесь, у бабушки, мне разрешалось их не надевать. Наверно от перенапряжения зрения мне начал постоянно мерещиться клюющий поплавок. Когда я поведал о своей проблеме Владику, он только засмеялся в ответ. Но мы с Семеном решили отложить наши походы на рыбалку до лучших времен.
Сегодня привезли сено. По такому случаю дед вызывал всех наших родителей, и они дружной компанией принимались за его уборку на сеновал. Для нас это был праздник! Такая огромная куча сена на улице! Тут можно было прыгать и кувыркаться сколько душе угодно! А если дед брал кого-то из нас на поле, чтобы привезти оттуда сено на тракторе, это была просто фантастика.
Сеновал состоял из двух частей, ближней и дальней. Сначала все сено складывали на ближний сеновал, а потом потихоньку перекидывали его в дальний. Обычно этим занимался сам дед, но сегодня наши с Владиком отцы решили без него перекидать все сено. До обеда от внушительного стога на улице ничего не осталось. Взрослые пошли чего-нибудь перекусить. Нас бабушка накормила еще раньше и отправила гулять на улицу. Мы затеяли игру в прятки. Было очень весело. Я залез на сеновал и зарылся в только что привезенном сене. Так я спрятался. Лежал я долго, недоумевая, почему меня никто не находит. И вот я почувствовал на себе шаги. Неужели Семен, чья очередь была водить, нашел меня? Я уже думал, как бы мне выскочить из сена так, чтобы обогнать Семена и застукалиться первым. Дальше произошло что-то непонятное, меня чем-то больно царапнуло в правое ухо, не то от боли, не то от любопытства, я решил выбраться из под сена и посмотреть, что же произошло. Я раздвинул сено руками, чтобы освободить лицо. На мне стоял дядя Коля, отец Владика, с мертвецки белым лицом, а то что мгновение назад царапнуло меня в ухо, оказалось вилами. Не помню, как меня вытащили из сена, но я уже сидел в крепких объятиях своего отца. Папа плакал. Так мы поиграли в прятки.
Пару дней после этого происшествия меня чрезмерно опекали. На улицу дорога мне была закрыта. Выпив очередной стакан молока, я сел у окна и молча глядел на улицу. Мой друг Семен, не оставил меня в беде, уже скоро мы сидели в комнате и клеили подаренный им самолет. У нас неплохо получалось и мы радовались, что обстоятельства позволили нам вспомнить о модельном конструкторе. Два дня домашнего ареста не прошли для нас даром. Самолет получился как настоящий, а нас с Семеном переполняло чувство собственного достоинства.
Очередной стакан утреннего молока и я снова на улице. Сегодня накрапывал дождик, но мы с Семеном твердо решили пойти на реку. Я надвинул на ноги дедовы сапоги. Дед у меня был невысокий, но коренастый. Его тридцать девятый, казалось, был мне впору, лишь небольшое буцканье при ходьбе напоминало о том, что, при моем тридцать пятом, дедовы сапоги мне слегка великоваты. Итак, прихватив с собой пакет с бутербродами, заботливо собранный для нас бабой Нюшей, мы с Семеном зашагали к Таболе.
Возле самой реки разгуливал жеребенок. Мы знали, что это жеребенок цыгана, а цыгана в деревне не очень любили и даже побаивались. Мы решили, что ничего страшного не случится, если мы поиграем с жеребенком. Жеребенок был такой забавный и совсем нас не испугался. Мы подумали, сто нужно его покормить. Колбасу жеребенок есть не стал. Наверно он просто не любил колбасу, как я не люблю мясо и всегда вылавливаю его из супа, зато от хлеба жеребенок не отказался и с удовольствием принял его из наших рук. Мы с Семеном даже немного поспорили, кто будет кормить жеребенка. Когда хлеба больше не осталось, жеребенок все равно продолжал лизать нам руки. Это было приятно. Я обнял жеребенка и начал гладить его по голове. Он был такой желанный! Это выражение я позаимствовал у бабушки, она всегда говорит: «Ты мой желаннай!» - когда хочет выразить свою любовь ко мне.
Наши игры с жеребенком продлились не долго. Совсем рядом донеслись угрожающие крики, цыган бежал в нашу сторону и орал на непонятном мне цыганском языке. В руках у него были возжи, или вожжи, тогда я не знал, как правильно они называются, но в тот момент мне было все равно. Почувствовав, что добром дело не кончится, мы с Семеном бросились наутек. Вот тут-то я и ощутил всю прелесть дедовых сапог, бежать я не мог. Несколько раз я падал и поднимался, пытаясь бежать дальше, прежде чем цыган нагнал меня. Последнее, что я увидел, были сверкающие пятки Семена.
А затем дикая боль в ногах. Я понял – это вожжи. Цыган бил меня по ногам, продолжая материться на своем цыганском языке. Я неистово кричал, что мы только покормили жеребенка да погладили после. Цыган меня не слышал. Я тоже перестал слышать себя. Наступил туман, а за ним темнота.
Очнулся я уже дома. Бабушка суетилась вокруг меня, причитая, что хоть кости целы. Я мысленно с ней согласился, хорошо что кости целы.
Я узнал, что это Семен прибежал к нам домой. Дед оказался дома и, услышав, что я попал в беду, бросился меня спасать. Цыгану крепко досталось от деда, а потом его увез Бобик. Я не знал, что в нашей деревне бывают ездовые собаки, наверно Бобика прислали из района. А еще я обрадовался, что хоть не придется делать уколы от бешенства.
Прошло несколько дней. Август катился к середине. Ноги мои были еще совсем синими, но меня это уже не заботило. Мы с Семеном снова сидели у реки.
-- Через неделю мама приедет. – вспомнил Семен. – Мы уезжаем.
Семен всегда приезжал в деревню позже меня, а уезжал раньше. Это потому, что жили они в Ленинграде и дорога у них занимала больше времени. Мне стало грустно, что лето скоро закончится и мы все расстанемся на целый год. Та мы и провели целый день на реке, разговаривая о наших приключениях. Вспомнили Герду. Где она теперь? Я совсем не держал на нее зла.
Действительно, через неделю приехала мама Семена. В последний день их пребывания в деревне мы пошли на речку купаться. Пошли все вместе, вчетвером: я и Семен и Владик с Виталиком. Мы разделись на берегу, бросили одежду в кучу и с разбегу влетели в Таболу. Было весело, мы плескались, обдавая друг друга водой. Редко выдавались такие дни, когда старшие братья играли с нами в одни игры. Сегодня я был счастлив.
Вечером Семен и Виталик прибежали к нам, чтобы попрощаться. Мне стало грустно, что Семен уезжает, но приятно от того, что Виталик уезжает тоже. Теперь Владик целую неделю по-настоящему будет моим братом.
Сегодня Владик решил не ходить на улицу, а пораньше лечь спать. Мы решили спать вместе. Устроившись в постели, мы завели разговор. Мне очень нравились истории, которые рассказывал Владик. Я, затаив дыхание, его слушал. Так мы говорили, говорили, пока не уснули.
Ночью я проснулся от того, что кто-то ползает у нас под одеялом. Потом я почувствовал, что этот кто-то укусил меня под коленкой, потом в бок, потом под коленкой и в бок сразу, потом в другой бок. Я испугался, растолкал Владика.
-- Что тебе не спится? – сонный Владик явно не обрадовался.
-- У нас кто-то ползает и кусается. – прошептал я.
-- Не выдумывай! – пробурчал Владик. – Спи лучше.
Я решил, что и вправду не стоит выдумывать и уткнулся в подушку. Кто-то снова укусил меня, теперь еще больнее, чем в прошлый раз. Владик резко зачесался под одеялом, я понял, что кто-то добрался и до него.
-- Лешка, здесь и вправду кто-то есть. – сказал Владик. – Кусается, зараза!
Я испугался еще больше. Если уж и Владик почувствовал укус кого-то, дело плохо. Брат снова хлопнул по своей коленке.
-- Я знаю кто это! – прошептал Владик.
-- Кто? – вне себя от страха спросил я.
-- Это черти!
Я закричал, с кем с кем, а с чертями я вовсе не хотел иметь никаких дел! На мой крик прибежала бабушка.
-- Чаво ты орешь?
-- Бабушка, там черти, черти под одеялом!
Бабушка насторожилась.
-- Каки черти? Давай спи, окаяннай!
Черти снова укусили меня. Какой уж тут сон! Я завопил еще громче. Бабушка поняла, что просто так я не успокоюсь и просто напросто перебужу всех в доме.
-- Ба, тут правда кто-то кусается. – выпалил Владик.
-- Да кто ж енто? – Владику бабушка поверила больше чем мне. – Погодитя, я за топором схожу.
Бабушка ушла. Я лежал ни жив ни мертв. Черти кусались. Вернувшись, бабушка уселась у нас в ногах. В руках у нее был внушающих размеров топор.
-- Ну, анчихристы, выползайтя отсед! – обратилась она к чертям. – А ты, Ленькя, спи, я тебя посторожу до утра.
Не смотря на то, что бабушка сидела на посту с топором, черти все равно кусались. Я подумал, что хоть они и продолжают кусаться, ничего они мне не смогут сделать плохого, ведь они наверняка испугаются бабушкиного топора. С этой мыслью я уснул.
Утром Владик признался, что сначала сам очень испугался, но потом обнаружил в постели огромного рыжего муравья. Видимо мы нахватали их на речке, когда, раздевшись, бросили одежду на муравейник. Поняв это, Владик решил подшутить надо мной. А бабушка действительно просидела у нас в ногах до рассвета. Владик попросил меня не рассказывать бабушке про муравьев, поберечь ее нервы. Я с ним согласился.
Завтра нам уезжать. Сегодня в доме собрались все. Приехали мама и папа, родители Владика, близняшек Варьки и Наташки и всех остальных братьев и сестер. Такой наплыв народа наблюдался разве что во время уборки сена. Дед всегда в последние дни августа заваливал бычка, что бы на всех его поделить. Вот и сегодня предстоял данный ритуал. Нам, детям, никогда не дозволялось смотреть на это, тем более при этом присутствовать.
Но сегодня, по какой-то роковой случайности я оказался на улице. Дед подвел бычка к яблоне и привязал его веревкой за рога. Ударив бычка обухом топора по голове, дед резко полоснул его огромным ножом по шее. Бычок начал прыгать и вырываться. И ему это удалось. Веревка оборвалась и взбесившийся бык побежал на меня.
Только теперь дед заметил, что я стою в нескольких метрах от яблони.
-- Беги! - закричал он мне и я побежал.
Я успел добежать до деревянной лестницы, приставленной к дому, ведущей на чердак. Страх гнал меня на верх. Я начал карабкаться по спасительной деревяшке. Наверх! Наверх!
Бычок подбежал к лестнице и ударился об нее головой. Бык упал, лестница упала на быка.
На этом моя свобода закончилась! Первого сентября я отправился в третий класс.