Я пробую слово на вкус, как в детстве черничный пирог.
Перекатываю его в гортани: звучит ли? Прислушиваюсь.
Осторожно отпускаю – готово сорваться с губ.
Это похоже на игру: оно убегает, а я догоняю.
Но бывает и так: ароматом цветущей сирени
Врывается оно в моё сознание, не дав ни секунды,
Чтобы опомниться, чтобы найти ему подходящую форму.
Cлезами счастья прорывается сквозь зажмуренные глаза,
И, застав врасплох, нервным румянцем проступает на скулах.
Смущенная душа осторожно выдыхает прозрачно-огненный шарик
Хрупкого и живого стекла, взволнованного прикосновением стеклодува.
И бежит по тоненькому хребту рождающейся строки цветовой импульс,
Наполняя разноцветьем едва заметные сосуды и капилляры,
Устремляясь всем этим радужным беспределом к внешним границам зрачка –
Случилось! Зажглось! Зазвучало! Зашевелилось! Задышало! Засмеялось!
Еще не узнанная, но уже не сирота. Еще не странница, но уже путешественница.
Еще не обретшая крыльев, но мечтающая летать. Еще не строка, но уже строчка…
И замирает чистый лист бумаги, забывший о долгом своем сиротстве…
Так приходят стихи: «Целовала черёмуха небо, встав на цыпочки, осторожно»…