Римма Ильинична Луцик

Римма Ильинична Луцик. 
о Римме Луцик, с которой я работал в Ленинграде с 1958 по 1963 гг.

Не знаю, где родилась Римма, в Ленинграде или где-то в другом месте. По крайней мере, во время Второй мировой войны Римма с родителями жила в Ленинграде. В этом городе жила также ее замужняя сестра. Отец Риммы превосходно знал английский язык и сумел обучить Римму этому языку с настоящим классическим произношением. В 1942 г. ее отец умер от голода, а Римма, мама и семья сестры эвакуировались в город Архангельск к родственникам. В Архангельске во время войны было много английских и американских военнослужащих.  Архангелогородцы пользовались катерами, как обычным городским транспортом. Почти все местные жители за редким исключением не знали английского. Поэтому иностранцы попроще могли выражать вслух свое любое мнение, будучи уверены в том, что их никто не понимает. Однажды Римма ехала на катере, стояла у борта, а английские или американские матросы стали громко обсуждать внешние достоинства этой русской местной девицы, хорошо сложенной красавицы с большой русой косой. Естественно, выражались они на просторечном жаргоне, не особенно литературном, и не стеснялись в выражениях. Ведь все равно их никто не понимает! И вдруг эта, на вид простая русская провинциальная мещанка, оборачивается к ним и дает им достойную отповедь, причем с чистейшим то ли кембриджским, то ли оксфордским произношением. Иностранцы были повергнуты в шок, принесли свои глубочайшие извинения, но и не упустили возможности с ней познакомиться. Далее у Риммы появились и другие знакомства с иностранцами. Со временем Римма стала работать переводчицей. Чтобы иметь документ о языковом образовании, Римма прошла ускоренный курс обучения на факультете английского языка педагогического института города Архангельска. При ее знании английского языка это не составило большого труда. Она была направлена на работу библиотекарем в интернациональный клуб иностранных моряков того же города. Там она познакомилась со многими американцами, работавшими в военной миссии Соединенных Штатов. Будучи привлекательной молодой девушкой, она, естественно, имела много знакомых среди иностранцев. Потом Римма Ильинична была техническим переводчиком с английского языка, работала в системе Народного комиссариата нефтяной промышленности, имела постоянные контакты с американскими специалистами, которые консультировали строительство нефтеперегонных заводов в Орске, Куйбышеве, Красноводске и Гурьеве. Довольно длительное время она была секретарем-переводчиком американского специалиста, ответственного за монтаж зарубежного оборудования на советских заводах.

В те времена органы НКВД вели постоянную слежку за всеми без исключения, кто общался с иностранцами или даже просто был знаком с кем-то из них. Слежка велась и за Риммой. Вскоре она была обвинена в шпионаже. Римму арестовали в апреле 1948 г. по обвинению в шпионаже в пользу США и приговорили к 25-ти годам заключения в лагере. Была арестована и сестра Риммы, уж не знаю за что. Для НКВД достаточным поводом могло служить ее общение с арестованной сестрой. Римма Луцик отбывала срок заключения в Воркуте вместе с сестрой. Помню, Римма мне рассказывала, что для людей интеллигентного труда было тяжело заниматься физической работой, особенно, когда приходилось работать стоя внаклонку, например при прополке. В лагерях Воркуты она пробыла несколько лет, от трудных условий жизни получила тяжелое заболевание сердца. К ней проявили милость и перевели в место, где был более умеренный климат - в Потьму.

Потьма — это поселок и железнодорожная станция в Мордовии, в Зубово-Полянском районе. В толковом словаре Даля слово «ПОТЬМА» объясняется как ТЬМА, темь, темнота, мрак, потемки. Мне хочется сделать отступление и привести цитату из интересной статьи Людмилы Альперн об этом поселке:

«Странное это название для населенного пункта. В нем кроме темени и потемок слышатся и пот и тьма, … Что-то не светлое и не легкое - тайное. Сказанное я в полной мере отношу к Потьме, а верней - к учреждению ЖХ-385, которое объединяет в себе полтора десятка, а точнее - 17 исправительных колоний и десяток поселков для тюремного персонала, запрятанных в дремучих мордовских лесах. Три колонии здесь – женские. Это несоразмерно много, учитывая, что в России их всего 35.
Что вполне созвучно его содержанию – Потьма – это железнодорожная станция и поселок, врата в печальной памяти мордовские лагеря, понятие скорее историческое, чем географическое - ни в одной из двух, последнего выпуска, энциклопедических словарей по географии России я его не нашла. Как не нашла и поселок Явас, в котором прожила вместе со своими коллегами три дня в июле уходящего года и тысячелетия.
Природа не обошла эту российскую, а точнее – мордовскую глубинку. Леса, грибные и ягодные, рыбные озера, красивый профиль земли. Потемневшие, некрашеные избы мордовских деревень. Есть что-то загадочное в этой земле – и пугающее, когда поздним вечером едешь из Яваса в Потьму к московскому поезду, заворожено наблюдая, как среди лесов разноцветно помигивают габаритные огни по краям лагерных заборов и вышек. Становится не по себе и оттого, что все это - воплощенная мечта последнего генералиссимуса о полном контроле над человеком, продолжающая самостоятельно и самодостаточно жить через полвека после его смерти. Именно здесь ее удалось довести до полной реализации и полного абсурда – население этой местности состоит из охранников и заключенных.
Обустройство этого острова ГУЛАГА началось в 1931 году, и привело к созданию Дубравлага и Темлага, объединивших в себе более 20 лагпунктов. Строительство велось в нежилом месте, в лесах, подальше от людских дорог и глаз. Как любое недоброе дело. Народ здесь селился не местный, а, по большей части, приезжий. Строились бараки для врагов народа, а рядом – поселки для тех, кто должен был их исправлять и охранять. Судьба у них была общая. И те, и другие были обречены на жизнь в этих лесах, в отрыве от дома, родных, от традиционных ценностей. Так зарождалась новая гулаговская культура, в которой человеку нет места, в которой человек не цель, а средство – рабовладельческая культура новой эры. Сменялись времена, но место не пустовало. Да и не могло пустовать, если все было готово для работы: если провели коммуникации, узкоколейку, которая связала все лагеря воедино, настроили домов и заборов. Место обжитое и для тюремных целей очень сподручное» [1].

      В Мордовии Римму Ильиничну положили в лагерный стационар. Лечение продолжалось довольно долго, появились новые знакомства. Позже Римма вспоминала:
      «В лагере дружба завязывалась сложно, о своих делах и причинах ареста говорилось только близким друзьям, кому полностью доверяли. Задавать лишние вопросы было не принято, это могло показаться подозрительным».
Но все же у Риммы и в лагерях были друзья. Помню, Римма рассказывала мне об одной из таких подруг. Это была грузинка. Римма и эта ее подруга не теряли надежды дожить до освобождения. Они задумались над тем, можно ли и в лагерных условиях заниматься тем, что могло бы в последствии пригодиться в дальнейшей жизни на свободе… И вот они поставили перед собой главные цели – общение с интересными людьми, самообразование, изучение и совершенствование знания иностранных языков. Римма старалась различными путями узнавать сведения о прежней жизни некоторых заключенных до ареста. Конечно, это нужно было делать тайком, т.к. особенно за интерес к иностранцам можно было пострадать и там. А ее подруга поступала проще. Как только в лагерь прибывала новая группа заключенных, она брала карандаш и бумагу, незаметно для охраны подходила к новоприбывшим и расспрашивала их. Ей отвечали, т.к. принимали ее за уполномоченного на это человека. Имена тех, кто ее интересовал, она записывала и позже заводила с ними знакомство.  Как ни странно, ни она, ни Римма на этом не попались. По крайней мере, Римма Ильинична не упоминала о случаях наказания за излишнее любопытство. Наоборот, она рассказывала мне об интересных людях, с которыми ей удавалось таким образом познакомиться и у них научиться чему-либо полезному или узнать от них интересные факты. Имен таких людей она мне обычно не называла, видимо, из усвоенной зеками осторожности. Но теперь, по прошествии многих лет, через Интернет кое-какие сведения удается найти.

Так, например, среди обитателей лагерного стационара оказалась писательница Екатерина Алексеевна Боронина. Приведу воспоминания Риммы об этом человеке:
«...Пожилая, тяжело больная женщина. Замкнутая, не желающая входить в контакты, недоверчивая, чем-то глубоко подавленная. Иногда, когда позволяли силы, она прогуливалась вокруг санчасти. Небольшого роста, полноватая, в очках с очень толстыми стеклами. Как я узнала, - ленинградская писательница Екатерина Алексеевна Боронина. Меня это взволновало; живо вспомнился родной город, зимний снежный день, в который я услышала передачу «Удивительный заклад». Я рассказала ей об этом. Так родилась наша дружба. Между нами была разница в 15 лет. В том, 1952 году, Екатерина Алексеевна выглядела гораздо старше своих 45 лет, но отношениям нашим это не мешало. Мы вспоминали о красотах Ленинграда, вели разговоры о литературе, о любимом нами писателе Кнуте Гамсуне. Постепенно она утрачивала свою замкнутость, оттаивала, хотя для совместных прогулок времени выдавалось немного - я уже выписалась из стационара и работала в швейном цехе, где шили военные бушлаты. Нередко Екатерину Алексеевну мучили сердечные приступы, и тогда она вынуждена была лежать. Родственников, которые бы с нею поддерживали связь, у нее не было, посылок она не получала. Знакомство наше длилось около года, потом Борониной стало много хуже, и ее отправили в Центральный лазарет». [2]

Для того чтобы ясно стало, почему упоминание Риммы о радиопередаче «Удивительный заклад» [3] способствовало зарождению дружбы с Екатериной Алексеевной, привожу цитату из письма Риммы, помещенного в «Электронной библиотеке Александра Белоусенко»:
       «В один из зимних дней 1947 года, в выходной мы с мамой находились дома. Я сидела за столом и готовила какое-то задание для института, мама что-то шила, солнце светило в окно, а по радио передавали музыку. Я слегка прислушивалась к передаче, потом музыка кончилась, и стали передавать радиоспектакль под названием „Удивительный заклад". Пьеса эта нам с мамой очень понравилась.
      Суть дела в ней в том, что во время гражданской войны в каком-то маленьком городке на Украине, где власть все время переходила из рук в руки, городские мальчишки прятали раненых красноармейцев. Раненым нужны были медикаменты и питание, и ребята шныряли по базару, пытаясь раздобыть что-нибудь для своих подопечных. Денег у них было очень мало. И вдруг на городском ломбарде их внимание привлекло объявление: "Принимаются в заклад хорошие меховые изделия. Плата по соглашению. Сдавайте в ломбард меховые вещи!".
      Мальчишки задумались: что бы такое разыскать среди домашних вещей для сдачи в ломбард, какое меховое изделие? Ничего подходящего не было. Ребята расстроились. И вдруг одному из них пришла в голову шальная идея: сдать в качестве мехового изделия их большого пушистого кота.
      Тотчас они отправились в ломбард на переговоры. Оказалось, что старичок, принимавший заклады, сочувствует красноармейцам и, узнав положение дел, решился помочь - взять в заклад кота и выдать значительную сумму денег под ломбардную квитанцию на меховое изделие. Он лишь поставил условие, чтобы мальчишки приносили коту молоко и съестное. Все получилось удачно. Ребята помогли красноармейцам, потом пришли красные, и кот благополучно вернулся к своим владельцам...
      Отзвучала короткая музыкальная концовка и затем выступила детская писательница Екатерина Алексеевна Боронина, автор передачи. Она рассказала, что такой случай действительно был.
      У нас с мамой тоже был пушистый кот Барсик, который всюду лез, постоянно мяукал и требовал чего-нибудь вкусного. Мы, шутя, грозили ему, что сдадим в ломбард, что было бы весьма кстати в тот период наших материальных бедствий. Но нет, Барсика в ломбард не сдали, а бедствия случились еще бoльшие. В апреле 1948 года я была арестована...» [2].

После ХХ съезда КПСС, на котором был разоблачен «культ личности Сталина», было принято решение о реабилитации невинно осужденных жертв культа личности Сталина. Многие из жертв не дожили до освобождения. В то время говорили с печальным юмором:
«Посадили дедку - за репку, бабку - за дедку, внучку - за бабку, Жучку - за внучку, кошку - за Жучку, мышку - за кошку. Говорят, что Мышку посмертно реабилитировали».
Но Римме повезло – молодость, не утраченный оптимизм и природное здоровье дали ей возможность дожить до реабилитации в 1957 г. Но, несмотря на оттепель, полная реабилитация жертв оказалась не с руки их бывшим преследователям, занимавшимся теперь обратным процессом. Сначала Римме не разрешили жить в Ленинграде. На один год ее отправили в Калинин. В этом городе она познакомилась с Матье Керисилидзе, грузином, гражданином Франции. Он был парижанином и во время Второй мировой войны служил в немецкой армии. Матье был арестован за службу в немецкой армии и обвинен в сотрудничестве с врагом во время войны. После отбывания срока заключения Матье освободили и отправили в Калинин. Его родители жили во Франции, и у него была надежда на воссоединение с ними. Он длительное время хлопотал о получении французского паспорта и советской выездной визы.

Жильем для Матье в городе Калинине стала двухкомнатная квартира в деревянном доме с небольшим двориком по адресу: улица Лермонтова № 8. В этой квартире в углу, рядом с пристройкой, располагалась кухня. В комнате стояли три кровати. Владельцы квартиры спали на двуспальной кровати, а каждый из иностранцев - на индивидуальной койке. Всего в квартире проживали пять человек, безусловно, под негласным надзором милиции. Одним из иностранцев был упомянутый Матье Керисилидзе, вторым – его друг, этнический русский немец по имени Вольфганг, родом с Волги. В то время семья Вольфганга жила уже в Гамбурге. Вольфганг также ожидал получения немецкого паспорта и советской выездной визы. Он тоже был арестован за службу в немецкой армии, обвинен в сотрудничестве с врагом во время войны и после освобождения направлен в Калинин. В углу квартиры, у самого входа, была крохотная деревянная пристройка, настолько тесная, что даже стоять в ней было трудновато, но, тем не менее, она была достаточной для размещения только одного человека. Некоторое время эта жилплощадь пустовала, т.к. никто не хотел в ней жить. Но вскоре ее занял родившийся в Китае американец Джо Лернер. Он родился в 1926 г. в г. Дайрене (ныне Далянь), Китай. С детства и по 1945 г. был членом "Бейтара" в Китае. Вернувшись в 1945 г., после окончания Второй мировой войны, домой из Японии, он оказался на территории, оккупированной СССР (Порт-Артур и Дайрен). В 1948 г. пытался уехать в Израиль для участия в войне за независимость. В ноябре 1949 г. был арестован по обвинению в шпионаже в пользу США и в сионизме. Осужден на 25 лет заключения. Его ГУЛАГовская Одисея прошла сквозь годы заключения  через Порт-Артур, Уссурийск, Хабаровск, Иркутск, Тайшет, Колыму, Магадан … Большую часть своего срока провел в лагерях Тайшета и Магадана. Освобожден в 1956 г., и оказался в отстойнике в Калинине. Только после десяти лет отказа, в 1966 г. приехал в Израиль. Он написал книгу (на английском) под названием «Прощай, Россия – мемуары американского шпиона», которая была переведена также на русский. [4] В этой книге он упомянул об истории Риммы и Матье.

Сестра Риммы настаивала на их свадьбе, но совместная жизнь этой пары не сложилась. Римма и Матье хотели сначала обеспечить себе право на жительство в одном из крупных центров культуры: либо в Ленинграде (там проживала мама Риммы), либо получить жилье в Москве (где Матье занимался случайными переводами по спортивной тематике), либо даже в Тбилиси (где проживали некоторые дальние родственники Матье). Судьба же решила эту проблему совсем иначе. Шарль де Голль заключил соглашение с СССР о репатриации всех французских граждан из страны в обмен на репатриацию советских граждан, проживавших во Франции. В декабре 1957 г. Матье выехал в Париж, а Римма переехала к маме в Ленинград. Поэтому предполагаемая свадьба не состоялась. Римма так никогда и не вышла замуж.

В те годы в СССР был принят закон, по которому реабилитированным полагалось вернуть все то, что они потеряли в результате сталинских репрессий. Поэтому Римме Луцик и ее маме дали комнату в коммуналке в Невском районе Ленинграда на Ольгинской улице и даже поставили в этой комнате телефон. В те годы телефон, тем более личный, считался редкой роскошью. Впоследствии Ольгинская улица была присоединена к улице Бабушкина и стала ее началом. Невский машиностроительный завод им. В.И.Ленина находился в том же районе недалеко от этой улицы. Римма Ильинична обратилась на этот завод в поисках работы переводчицей. Я работал на этом заводе руководителем группы научно-технической информации отдела главного конструктора. И волею судьбы Римма Ильинична оказалась в моей группе.

У меня в группе уже работала одна замечательная переводчица Инна Левина, владевшая испанским, французским и английским языками, а при необходимости переводившая статьи с португальского, голландского и еще каких-то языков. Но и Римма Ильинична оказалась бесценным работником. Формально у Риммы не было законченного высшего образования, но английским она владела в совершенстве. Ведь она, благодаря своему отцу, изучила английский язык в детстве, затем практиковалась в этом языке в Архангельске, да и в лагере старалась совершенствовать знания языка, общаясь при любой возможности с иностранками, для которых английский был родным языком.  Конечно, ей не трудно было бы получить диплом филолога, закончив институт заочно. Но необходимые для этого документы были изъяты у нее при аресте. Следовало обратиться в архивы соответствующих организаций. А по свой воле заходить в здания таких организаций ей мешал какой-то страх. Ее можно понять…
Кроме знаний английского, у Риммы Ильиничны обнаружилась масса других нужных для информационной работы достоинств. Работая с американским специалистом, она не только переводила, но и наблюдала за особенностями его работы. Тогда не было, естественно, никаких компьютеров, но прообразом электронной памяти этому американцу служили картотеки в выдвижных ящиках вращающихся шкафчиков. В СССР такие шкафчики были только в аптеках. Римма Ильинична объясняла мне: «Когда к моему американцу обращались с вопросом, он поворачивался на вращающемся стуле к нужному шкафчику, поворачивал этот шкафчик нужной стороной к себе, вытягивал нужную картотеку, доставал нужную карточку и мгновенно выдавал точный ответ. Информационный работник не может знать все. У него должны быть достаточно полные сведения в виде картотек. При необходимости нужно уметь быстро найти нужную карточку, и по ней дать точный ответ».
Действительно, когда я завёл для работы много картотек, в которых необходимые сведения были написаны на библиографических карточках и распределены между тематическими разделителями, работать стало удобнее.

Другой воспринятой мной инициативой Риммы Ильиничны было регулярное еженедельное посещение выставок новых поступлений в двух крупнейших библиотеках Ленинграда. Это были Государственная публичная библиотека имени Салтыкова-Щедрина и Библиотека Академии Наук СССР. Римма Луцик и Инна Левина, будучи филологами, в то же время прекрасно знали техническую тематику наших инженеров, заказывали нужные и самые свежие книги и журналы по межбиблиотечному абонементу. Специалисты отдела главного конструктора сначала удивлялись, обнаруживая на своих столах свежайшие публикации по тем темам, над которыми они работали. Потом привыкли, и систематическое общение с переводчиками им понравилось и стало повседневной потребностью. 
Следующим новшеством было снабжение специалистов библиографией, содержащей, в том числе, зарубежную информацию. Инженеры опять удивлялись: «Зачем сообщаете нам об американских, японских, израильских или индийских публикациях? В ленинградских библиотеках их нет!». Римма Ильинична отвечала: «Отметьте, пожалуйста, интересные для Вас публикации!». Библиотека Академии Наук имела международный межбиблиотечный абонемент, и центральные библиотеки зарубежных стран охотно высылали либо книги и журналы, либо микрофильмы нужных публикаций. Зарубежными книгами и журналами мы имели право пользоваться один месяц, а затем возвращали по цепочке библиотеке-владельцу. Но при необходимости успевали скопировать нужные материалы. 

Римма Ильинична по темпераменту была ярко выраженным сангвиником. Поэтому мне с ней легко было общаться. Темперамент сангвиника способствовал и ее ненавязчивой инициативности. От нее первой я услышал: «Патенты – это самая нужная техническая информация!». Лет через пять, после соответствующего постановления советского правительства патенты стали называть и «утром новой техники», и «ласточками технического прогресса». Но в 1958 году об этом еще почти никто и не упоминал, а слово «патент» считалось таким буржуазным, что его, не заикаясь, и произнести не могли.  Как-то раз Римма Ильинична говорит мне: «Олег Михайлович, как бы мне съездить в командировку в Москву? Там на проезде Серова в помещении Политехнического музея находится патентная библиотека. Вы не против?» - «Нет, нет, Римма Ильинична!». Она на некоторое время куда-то уходит, а через пять минут снова возле меня: «Олег Михайлович, я напечатала проект Вашей докладной записки на имя главного конструктора. Я только что заходила к нему, и он сказал, что, если Вы подадите такую докладную записку, то он направит меня в командировку в Москву». Через неделю мы уже знакомили ведущих специалистов с описаниями изобретений по темам, над которыми они работали.

В 1962 году, обобщив опыт работы нашей группы научно-технической информации, я написал брошюру [5]. Во введении к этой брошюре я выразил благодарность своим сотрудникам и, в первую очередь, Римме Ильиничне, без которой наша деятельность была бы менее полезной и интересной, в том числе и для читателей изданной тогда брошюры. Эта брошюра называлась "Организация технической информации в конструкторских бюро промышленных предприятий". Немного длинноватое название пришлось употребить только потому, что в Ленинградском доме научно-технической пропаганды уже были опубликованы брошюры об организации информационной работы в научно-исследовательских институтах, на предприятиях и т.д. Но фактически в брошюре не было обычного отчёта о проведенной работе. Это было первое в СССР обобщённое изложение практических методов информационной работы. Когда в Москве при ВИНИТИ были организованы первые курсы по научно-технической информации, эта брошюра рекомендовалась слушателям этих курсов в качестве необходимого учебного пособия.

Далее наши служебные дороги разошлись. Одна моя сотрудница Инна Левина вышла замуж за кубинца и уехала жить на Кубу. Там Инна жили в городе Санта-Клара. Так как она знала несколько языков, то нашла себе дело и на Кубе - преподавала кубинцам английский язык. Римма и я продолжали жить в Ленинграде. Мы с ней иногда встречались. Ведь у Риммы Ильиничны было ещё одно замечательное свойство. Большинство ее друзей были людьми чем-то особенным интересными. Вот она и любила приглашать к себе друзей на день рождения или по какому-либо другому торжественному поводу и проводить застолье не только чтобы гости выпили и закусили, но и для того чтобы познакомить интересных по разному людей друг с другом. Она любила рассказывать об интересных событиях своей жизни, о своих встречах с интересными людьми, но о чём-то тяжелом она упоминала только вскользь. Главным в ее рассказах были люди, с которыми ей довелось общаться. От нее я узнал много нового.
Римма Ильинична - человек удивительной судьбы. Такие трудности могла перенести только сильная личность. Ее жизнь была очень нелегкой, но эти перенесенные трудности ее не озлобили.  Она всегда была оптимистична и очень доброжелательна. Разговаривать с ней было всегда приятно. Я рад, что судьба даровала мне возможность работать и общаться с ней.


Литературные источники:
1. Людмила Альперн. Потьма Очерк в поддержку пенитенциарной реформы.  Журнал «Неприкосновенный запас» 2000, №3.
См. также: http://magazines.russ.ru/nz/2000/3/potma-pr.html
2. "Распятые", Екатерина Алексеевна Боронина.  автор-составитель Захар Дичаров. Издательство: Историко-мемориальная комиссия Союза писателей Санкт-Петербурга, "Север-Запад", Санкт-Петербург, 1993.
См. также: OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com), 11 декабря 2002.
3. Боронина Е. А. Удивительный заклад. Л., изд. «Детская литература», 1946
4. Лернер Джо. Прощай, Россия! Мемуары «американского шпиона» - пер. с англ. И. Дашинского, ред. Л. Юниверг. – Kfar Habad (Israel), Yad HaChamisha Press, 2006.
См. также: 5. Киселёв О.М. Организация технической информации в конструкторских бюро промышленных предприятий. Л., ЛДНТП,1962