- Не подозревай меня, - попросила Исмина, - в чем-либо.
- Ты играешь, - сказал он ей, и в его голосе сквозило отчаяние. Он предлагал ей именно то, что она хотела, в ее возрасте: быструю свадьбу, стабильную, хотя и полную трудом, для начала, жизнь.. Почему же он заподозрил, что она играла? Его намерением, его чувствами? Потому что он знал, что она любила итальянцев. Что она возможно, за него не выйдет, потому что он был болгарин, и без итальянского гражданства, потому что он не обещал ей жизнь без труда.. Он был сам весь в трудностях, его бывшая жена отобрала у него дом и поселилась там вместе с детьми, он оказался на улице и жил, и работал в чужой стране, вынужденно, в отеле. Исмине было жалко этого человека. Ей он нравился, она не могла сказать, что не нравился, особенно его красивые слова, которые сразу запали к ней в душу, о любви, о браке. Хотя в них и не было ничего, потому что он не знал ее. И все равно это было красиво. Лучше слушать слова о любви по незнанию, чем не слушать ничего подобного. Ей было приятно от его слов. Но он постоянно подозревал ее. Он даже подозревал в ней, что она на самом деле в Италии, или что ей нужны были бы от него только деньги. Это было несправедливо. У нее также были чистые намерения, и чистые желания светлой жизни. Она не была нереалистична настолько, чтобы не брать деньги, но и не была не горда настолько, чтобы в любой момент не смочь от них отказаться.
Но она и правда была без “холодной головы”, как заметил другой ее собеседник, глава крупной фирмы. И эту критику она воспринимала всерьез. Только не умела ее использовать. Она, по-просту, не умела быть другой, хотя этого и хотела. Людям, большинству людей, не нравились такие черты, как у нее. А ведь она была внутри очень серьезна. И не была глупа, а очень осторожна. Но в ее игривости было что-то другое, чего они, все-таки, со своей серьезностью не понимали. Этот болгарин был настолько погружен в себя и в свои реальные проблемы, что со стороны казался эгоистом, думающим только о себе, о своей свадьбе, о своем параде, о демонстрации новой жены, о мести прежней жене, об устройстве своей жизни с новой женой. Но он при этом совершенно забывал, что это будущая новая жена – личность, а не картинка из его фантазии. Он не интересовался ей, чтобы узнать ее поглубже. Ей было до того жалко этого человека, что она даже готова была приехать в такую даль и выйти за него замуж, как он этого и хотел. Со всем его парадом. Но только куда она при этом денет собственную личность? Как погрузить все это только в работу или дом? Как при этом не будет интеллектуальных разговоров, глубокого интереса?
Чего же именно она от них хотела?
Как же можно было совместить желание просто красивого итальянца с желанием взаимного познания глубины души? Что-то здесь шло вразрез друг с другом, но в ней странным образом нелогично пересекалось, как и все другое. Такую личность, как она, вообще нельзя было понять, тем более требовать этого понимания от других. И все же, ей нужно было хотя бы какое-то понимание. Но как она могла требовать от кого-то понимания своей чрезмерно сложной и запутанной жизни, если она даже немного ее не раскрывала? Она замаскировала все так, что нельзя было даже понять, кто она, откуда, чем на самом деле занимается, чего она хочет. Она сама от себя настолько все пыталась замаскировать, что ей сложно было теперь приоткрыть эту завесу тем более для других.
Она заставляла людей верить в то, что она хотела в данную минуту. Или в то, чем она вообще хотела быть, но не до конца была.
Все надоело. Чего-нибудь попроще, попроще.. Ей мерещилась эта свадьба в деревне. Как будто это действительно в ней что-то изменит. Как будто это не добавит ей новых хлопот и новых сложностей, и нового труднопереносимого стресса, или глубокомысленных мучений раскаяния совести, или еще чего-нибудь такого, от чего она страдала повседневно, ничего такого не совершая и не делая. Или делая, но настолько для других незначительные вещи, что это касалось только ее самой.
Было видно, как этот человек мучается с ней. Было видно, что он не может понять, что такое гуманитарий, и чем они питаются, - тем более в ее кубической степени, и без какого-либо реального себя-применения. Может быть она хотела просто, чтобы ее пришли и спасли.. Или не пришли – она сама шла к ним, чтобы ее спасли.. А они этого не понимали. Им требовалось что-то совершенно другое. А ей это еще и казалось тупым.
Как можно давать человеку надежды, а потом просто выбрасывать его из мсна, или ставить на блок? Ей было настолько жалко его, что она не могла этого сделать. А другие стояли на очереди, чтобы общаться с ней. Других она всех просто проигнорировала сегодня, или глупо отшила, пока целую ночь до утра общалась с ним, просто слушая повесть этой раздавленной и несчастной души. Может быть, он и не был хорошим человеком, этого никто не знал, но ей все равно было бы жалко его в такой ситуации, узнай она о нем все, что угодно. Ей было больно, когда она привязывалась к человеку, а ее бросали. И ей было также больно, когда к ней привязывались, а бросала она. И каждый раз она была вынуждена это сделать. И каждый раз обстоятельства так складывались сами, что этот человек как будто бы сам до этого доводил. Но винила она себя.
Чувство вины преследовало ее всю ее жизнь, от которого она не могла избавиться. Чувство вины за все, что она вообще совершала!
Было уже 6 утра, а она сидела перед компьютером без сна. Она не могла успокоиться. Для разговора уже явно никого не было. Кроме музыки, ничего не лезло в голову, и даже музыка уже не успокаивала, а только подгоняла тревожные мысли.
- Ты играешь, - сказал ей он, и это звучало как приговор. Что же ей было сделать, чтобы не играть? Она была в таких вещах мягким человеком, которые касались личности, ей симпатизирующей, она не могла ее просто отшить и бросить. Кто окажется сильнее? Кто бросит первым? Лучше не она, потому что она не умела потом с этим жить. Разочароваться в любви тоже она не хотела. Она привязывалась к нему. Но выйти замуж за болгарина она не хотела. Она любила итальянцев. Что же ей было теперь делать?
На улице было очень холодно, за окном, как и в душе. Неужели каждый случай она будет отвергать, копая себе могилу? Каждый случай шанса любви и нормальной жизни?
Ради чего? Ради птицы в небесах? Ради одного слова К.? Ради одного слова М/?
Ей было жалко себя. Она стояла с опущенным руками, и не могла себя вытащить из этого.
Она была как будто добровольно скованный человек, vincolata. По настоящему vincolata, не так, как сковывают деньгами, или давлением, или принуждением, но по-настоящему скована духовно, в невозможности последовать ни одному подвернувшемуся шансу устроить свою жизнь. Вперившись в идеал, который был ей недоступен, который ни разу ни дал себя ощутить или понять по-настоящему. Или может быть у нее отшибало память? Или она думала, что это совсем другое, что-то лучшее, не испытанное? Но где же тогда оно было, и почему не шло к ней, и даже когда она шла к нему, когда она ползла к нему, уворачивалось от нее, чтобы только не встретиться с ней лицом к лицу? А когда встречались, эти люди не разговаривали с ней, или говорили, что у нее нет “холодной головы”.. Что она хотела от них?
С этим нужно было что-то делать. Но выйдя из этого, даже выйдя замуж, она все равно бы не покончила с этим. Это бы просто сушило ее, как пиявка, сосало ее изнутри, выматывало всю кровь и жилы.. Так что она живая и замужняя, замучила бы себя до смерти, и довела бы и себя, и всех остальных до отчаяния.
“Иди и возьми меня. Возьми, но я буду не с тобой. Я только телом буду с тобой, и ты будешь замечать это каждую секунду. Мой дух никогда не здесь, а ты и не постиг его. Не постарался привязать. Привязал как слабость, но не как силу. И может быть сила его –только в стремлении к недостижимому.
Я не верю этому, потому что должна жить. Вставать каждое утро и надеяться. Надеяться, что сегодня, или через неделю, или потом, я встречу идеал. Который будет совмещать в себе все странные черты фантазии из человеко-фигур и образов, которые я наплела за все это время. У меня было время их плести, потому что ничего реального не было, а когда было, я не брала его, а наоборот, бежала от него сломя голову, чтобы только не встретиться с ним. Чтобы только не встретиться с реальностью. Лучше же сидеть в своей комнате, тосковать и жаждать этой реальности, чем встретить ее один раз и жить в ней по-настоящему. Может быть, такая логика охватывала мое подсознательное, когда я всеми способами старалась уйти от реальности, не выйти замуж, не выйти на работу..
Все это правда.
Но правда также другое. Мне нужно пространство чтобы думать и писать, а реальность мне этого не дает. Она всю жизнь преследовала меня, чтобы не дать мне это сделать.
А сейчас я говорю ей: оставь меня в покое!
Когда он уйдет, у меня опять не останется никого. Никого, кто бы сказал мне: amore!
Я ради интуиции это делаю. Я иду туда, куда ведет меня интуиция. Если я сделаю шаг в одну дверь, для меня этим захлопнутся все другие двери. Поэтому я не делаю шаг ни в какую дверь, и иду дальше. Но я хочу, чтобы меня при этом ждали во всех дверях. Мне нужно, чтобы меня ждали, это как наркотик. Или чтобы любили. Но я сама не даю при этом ничего.
Но я не даю ничего, потому что я уже принадлежу чему-то. Потому что я vincolata. Помимо моей и помимо вашей воли. Вы этого со мной не делали, и я этого с собой не делала. Это произошло. Я не знаю, когда, но это произошло. И зачем, зачем теперь содрогаться от того, что, помимо тебя, кто-то еще плачет?
Я не сплю вторую ночь. Я не делаю нужные дела второй день. Мои планы на день меняются каждую секунду. Я хочу спать, но я привязана к тому, чего я хочу больше. К своим мыслям об этом. И поэтому я не сплю. Я vincolata.
Хотев построить свои отношения с одним, я разрушила их с другими, но и с ним я их не построю. Что же мне мешает явиться в Т. и просто выйти за него замуж?
То, что я привязана, я привязана к Италии, я хотела в Палермо, в Калабрию, в Катанию, в Наполи.. А он потом увезет меня в Болгарию. Значит, не замуж я на самом деле хочу, а свободы, и странной свободы. Сердце мое сдавливается, и не позволяет мне сделать решительный шаг. Лучше ездить и молча фотографировать. Какой бред!
Вы все интуицией чувствуете, что я не выйду за вас замуж, заранее, еще до своего предложения. Потому, что видя меня, вы это чувствуете. И я, видя себя, это чувствую. Но только не могу ничего поделать. И быть я уж тем более, без брака, ни с кем не смогу, потому что задавлю себя после этого сомнениями и раскаяниями. Здесь что-то не так.
Приедь тогда и женись на мне, а не заставляй меня ехать к тебе за столько километров.
Ты работаешь, а я нерабочий человек, согласна. Может ты хочешь меня превратить в рабочего человека? Не выйдет. Говоришь, согласна ли я вместе с тобой работать? Вот это понятие жены.. Я понимаю, идиллия дружного рабочего отеля, вот только я там на своем ли месте?
Тем, что ты мне сделал такое предложение, ты убил меня. Тем более ты сделал это в форме, в которой почти невозможно отказать. И даже тянет поехать, чтобы встретиться с тобой. Но что толку встречаться, если нет заранее точной решимости продолжать дальше?
Ведь встречаются иногда чтобы разрушить, а не для того, чтобы продолжить, причем зная это заранее. Мы все знаем заранее, в первый день, все наши решения – да или нет. Остальные встречи только для того, чтобы убедить в этом себя иди других, в наших да или нет, чтобы просто уже принятое да или нет кристаллизовать в реальность. А люди думают при этом, что мы еще о чем-то думаем дальше, размышляем. А решение уже принято внутри нас. Единственное, что может произойти непредсказуемого – это мы можем передумать…
Вначале такая радость от предложения, что как будто небеса перед тобой раскрылись, - а потом, разочарование от собственного отказа и нерешимости. И главное, он виноват в том, что он болгарин, а я в том, что я – vincolata. В том, что я помолвлена с М.!
Ну тогда пойди в веб-камеру и ему это честно объясни!
Объясни ему, что он не тот, потому что он не бандит, не убийца, не вор, потому что он не сидел в тюрьме! Нормальному человеку такого объяснить невозможно..
Кто любит, того любят. Даже если он болгарин. Даже если он кто-либо другой. Даже если он просто это пишет, не подозревая о значении своих слов. Все равно его любят. Это закон природы.
Он послал мне болгарскую песню, которую играют на свадьбах. Она прекрасна. Может быть он и хочет отомстить своей бывшей жене, но может быть мне тоже отправиться в приключение, почему нет? Как бы это можно было одновременно за всех выйти замуж!.
Я представляю, как он достает пистолет, и пытается удержать меня, когда я собираюсь уехать от него. Я кричу ему: нет, я люблю Катанию, я на самом деле ехала туда! А он кричит: ты врала мне, что любишь меня! И так далее в таком же духе, и он стреляет, и промахивается.. А может не промахивается. Лучше бы он застрелил к черту меня уже, чем принимать вот сейчас такое решение. И толочься с ноги на ногу, как перед стогами сена, в невозможности выбрать ни один. В невозможности выбрать даже между тем, ехать или не ехать.
Да, ну меня приглашал еще другой в Ц., тоже там надолго, со свадьбой или без свадьбы не знаю, но жить надолго, даже в семейный бизнес, работать в ресторане. И жить вместе с ним в квартире друга. Друг такой замечательный, - живи хоть месяцами у него, сказал.. Квартира сезонная и все равно пустует. И еще он два раза сказал, что я не приеду, потому что его хорошо не знаю.. Это он меня не знает хорошо – вот я возьму назло, и приеду..
Только как к ним ко всем успеть, не знаю, времени у меня только 3 дня в О., до Ц. далеко, до Д. далеко. В Д., кстати, еще один живет, но судя по всему, они не пересекались. У того дела идут удачно, судя по тому, что он сам обещал приехать. Но вот только брак он не предлагал, и о любви ничего не говорил. Да он меня и не видел, на мое счастье.”
Исмина была из тех людей, которые между любовью к итальянскому фольклору и желанием выйти замуж не делают разницы.
“Быть преданной, и каждый раз слышать о том, что ты ревнива. Каждый раз терпеть, как играют твоими чувствами. Мы с ним расстались, он изменил мне с другой. И я положила этому конец. Но до того, как это произошло, и после того, как это произошло, сейчас, это стоит мне много боли. Не заглушаемой таблетками и музыкой. И жалобы кому-то, кого знаешь. Что тоже ничего не принесет. Вот цена их серьезности и чувствам.
Которых, по-видимому, у них просто нет. Грязные животные. Получающие удовольствие только от грязных прикосновений. И ничего в душе. Что был человек, что нету человека – ничего в их душе от этого не происходит. Да, я этим уникальный человек на земле. Только в моей душе что-то происходит. Только я способна, по-видимому, из-за этого плакать и страдать. И не способна это сделать иначе. Я вижу. Меньше страдать не дал мне Аллах.
И от того, что я отомщу, или отвечу, или расстанусь, или удовлетворю и свою честь, и свою гордость, и звание женщины, и все прочее, и свою ценность – меньше страдать не дал мне Аллах!! Все же это безразлично, все эти ответы, слова и действия, перед уже произошедшим!! Перед самой изменой. Какая разница, что было уже потом, как вы расстались, и что ты сделал, или не сделал. Все равно ты от этого одинаково страдаешь.
И от этого нет никакого лекарства. Только не быть таким, какой ты есть! Но это невозможно.
Я скучаю по нему, третий день. Начиная с того, как он перестал со мной общаться, и кончая тем, как я официально порвала с ним отношения. Отношения, начинавшиеся так красиво. Сейчас я до сих пор чувствую себя преданной, и не готовой к отношениям с другими. С одним мы шутим, с другим слушаем музыку, с третьим учим язык, четвертому я жалуюсь на жизнь, с пятым планирую поездку, - но ни с кем не складывается того, что было с ним. Этого предложения и этого письма. Этой доверительности и этих красивых слов. Этой привязанности и расположения, и желания полюбить чужую страну. Посылки этой новой чудесной музыки. Этих разговоров о свадьбе и о будущей жизни. Не знаю, что явилось на самом деле препятствием в наших отношениях? Моя учеба? Мое мнение об экономике Болгарии? Или другой человек? Может быть, опять кто-то встал между нами?
«Старая знакомая», из-за которой он перестает разговаривать с той, на которой собирался жениться, из-за которой все, что он говорил до сих пор, оказывается враньем. Из-за чего и все между нами закончилось.
С другими не будет отношений. И погружение в депрессию. До такой степени, что я не могу больше учиться. Не могу читать. Отпадает настроение даже куда-либо ехать, где меня не ждут. И на душе плохо, как будто камень. И только таблетки спасают от слез. Но от пустоты в душе не спасают.
Нужна воля, чтобы подняться. Воля, чтобы не пасть так низко из-за этого.
Надо успокоиться. Его нету в твоей жизни. И как будто не было. Так жить, как будто его не было.
С ним я засыпала счастливой, а сейчас засыпаю несчастной, или вообще не засыпаю.
У него было то, что у других отсутствует – настоящая мотивация женитьбы. Настоящие проблемы, из-за которых ему стоит жениться, и поскорее. В этом было дело.
Другая мотивация не бывает слишком крепкой. Другая мотивация – это в большинстве случаев только игра, и не имеет ничего общего с жизнью. Жениться от нечего делать. Жениться для удовольствия. Жениться из-за подошедшего возраста. Жениться из-за необходимого атрибута. Это все не то. А вот жениться из-за проблем и из-за необходимой срочности женитьбы – это совсем другое. У меня нет на другое времени.
Сколько я помню, я не совершала ошибок в общении с ним. И приехать я согласилась. И об учебе не говорила как о чем-то неизменном, а наоборот, говорила, что могу сделать паузу, что не привязана к учебе, что должна ее докончить, но что мне все равно, где, и что это можно сделать и в Д. Насчет страны, я сказала, что представляю себе возможность жизни в Болгарии, но что я знаю состояние экономики в этой стране, и нужно делать вещи рациональные и экономически оправданные. В моих словах не было ни да, ни нет, но не было и категорического несогласия. Да, я не сказала ему свое происхождение, но сказала, что он сам увидит все при встрече, и он мог же подождать до разъяснения. Я соглашалась с ним и работать, и жить в отеле. Нужно было только подождать, пока я приеду, и пока мы все обсудим в деталях. Я ничего ему такого не сказала, из-за чего от мог бы отвернуться.
Почему жизнь так несправедлива!
Когда я его успокаивала, вселяла в него надежду, я не знала, что этот человек тоже причинит мне боль.
Постепенно я забуду его. Он зарастет другими. Но эти дни, эти сладко-горькие пасхальные дни так и останутся в моей памяти.
Что-то я усвоила из этих уроков. Что нужно лучше сразу согласиться на все и сказать «да», - и лучше потом самой кинуть, чем быть кинутой из-за своей честности.”
“Хорошо, что я с ним порвала. Хорошо, что я порвала с тем, кто начал меня игнорировать.
Он просто хотел сбить меня c цели, сбить меня с дороги. Он давал мне «синицу в руках», и хотел отвлечь этим от «орла в небе». Но может быть мне суждено другое. Если быть пессимистом и отчаяться, то можно совсем свернуть с дороги. Но расставание с ним дало мне понять, что нужно идти дальше. Я хотела остановиться. Потому, что я устала идти, хотела какой-то определенности, чтобы уже покончить со всем этим. Но нет, судьба зовет меня дальше. Она бросает меня вновь в неопределенность, давая мне знак, что меня ждет что-то другое. И он был скептик, а я человек верящий. Он и поступил, как скептик. Каждый сам, хоть и в маленькой мере, но творец своей судьбы. Только он не знает ее путей, но умеет ее трясти.
Я грежу теми, другими, вами. Все вернулось, и движется дальше, после страшной боли расставания. Любая боль уступает место новым грезам, рано или поздно. Пока эти грезы еще смешаны с ней, но скоро они вернутся в еще более яркой форме.”
“Позвонил знакомый. Уже второй раз женился. Сейчас шутит насчет третьей жены.
А я с надеждой посмотрела на телефон, думая, а вдруг это Он?.. Конечно же, не он. Надежды лопнули. Этому брату я тоже была очень рада, что он позвонил. Я бы никогда не поверила, что он второй раз женится. Надеюсь, что это было не тайно. Я рада за него.
А в сердце до сих пор Он. Если бы он позвонил, как я была бы рада. Так я каждый раз думаю после расставания. Долгие месяцы у меня сохраняется надежда, что вдруг он позвонит. И никогда так не бывает. Я умею расставаться так, что никто не возвращается.
Снова боль из-за него.
Мне больно, я страдаю. Я не могу забыть его. Из-за этого я и с другими разрушаю отношения, автоматически они разрушаются, потому что не поддерживаются мной. Разрушительная сила расставания видна. Разрушительная цена его тоже - неспособность больше к искренней улыбке. Из-за ревности к какой-то подруге. Как так можно было!
Мне грустно, очень грустно.
Сейчас надо подготовиться, чтобы выйти в веб-камеру. Через силу, через боль, через отвращение. С желанием только уйти, и с мыслями только о нем. Я больше так не могу.
Я сама довожу себя до такого состояния.”
“Я все время думала, как вычеркнуть его из жизни. Наверное враждой. Ведь молчанием куда бы он делся из сердца. А враждой знаешь, что он тоже к тебе воспылает враждой. Если он конечно не считает себя неправым. А он не считает себя неправым. Может быть, просто хочет оставаться спокойным. И не считает себя таким, как я его назвала, бастардом. За то, что ведь он фактически бросил меня. А зачем я еду в Y.? Потому что на одних таблетках не протяну. Потому что одни знакомые меня не поднимут, может быть другие, незнакомые.. Потому что и после его молчания я не могу перенести это все. Его молчание. Его блок в мсне. Его странное расставание. Ведь все уже позади. Но это живет во мне, как будто сейчас. Сколько же должно пройти дней, или месяцев, чтобы забылось все! Я обозвала всю его родню, чтобы он больше не подступился ко мне. А то ведь я слаба. Я боюсь сама своего прощения. Моя честь должна быть выше этого. Для этого я отталкиваю его враждой. Ведь любовь может и унизиться, и четвертый раз простить, и забыть. А честь не может. И она для меня выше всего.
Я куда-то хотела поехать, а мне не хочется ехать никуда..”
“Если я еще открою свой рот, который связан сейчас, то только для того, чтобы изречь проклятие. Проклятое отродье, шестерка, клерк.. И к тому же мусульмано-ненавистник.
По всем понятиям будь проклят! Ты так и останешься сбродом, никем. А я умела лавировать. И достигну своего, если Аллаху будет угодно. И другой, другое будет моей судьбой. И ты уйдешь в прошлое, с каждым днем. И когда мы будем купаться в деньгах, как тебе и не снилось, я вспомню тебя, отродье и мразь. И мы будем обращаться с вами по всем правилам вендетты.. И мне без разницы, кто я, мусульманка, или в Италии. Но я больше никогда не позволю даже на йоту склонить меня к чему-нибудь, будь то чувства или перемена одежды, или поведения, никому не позволю играть собой, и своей волей.
И вы скажете, как я превратилась в такого монстра, и я усмехнусь вам в лицо. Ты всегда останешься шестеркой, и будешь пахать на нас, и твои дети будут пахать на нас, и я вспомню тогда и о них. Твое счастье, что это не мои дети. Ты вовремя отступил, когда у меня нет денег. Нету общества, которое встанет за меня. Но у меня есть огромная воля, чтобы скоро это было иначе. Ты меня не знаешь, и никогда не узнал бы. А потом ты это вспомнишь, но будет поздно. И я сделаю так, чтобы ты каялся всю свою оставшуюся жизнь, и все, подобные такому сброду, как ты!
Да, я это делала, я выбрасывала подарки, я отказывалась от самого дорогого, я резала ненавистные вещи, подаренные людьми, которые меня предали, но я делала это все для того, чтобы быть тем, кто я есть, и кем я буду. Чтобы больше ни дня не жалеть о прошедшем. И чтобы никогда не жалеть о том, что я делаю. Не поворачивать со своего пути. Ваши тупые извороты – это не для меня. Я выбрала абсолютное, и я от этого не откажусь. Я приложу все усилия, чтобы покарать вас однажды одним махом, и вы даже не заметите, как к этому пришло. Потому что мое время шло, а ваше уходило. И дело было для меня не в вас и не в вашей жалкой жизни.
Собаки. Швырять вас надо, как тряпки. И вы не стоите ни одного нормального слова в ваш адрес от нормальной женщины. Моя ненависть – это то, что вообще невозможно остановить, чтобы вы это знали.. Когда у меня будут деньги, я заставлю вас заплатить – я свяжу твой рот, чтобы ты замолчал навсегда, жалкий клерк – ты не из моей касты, а я не дала тебе это понять – у меня было слишком много культуры, чтобы дать тебе это понять – но когда-то я поступлюсь и ей, чтобы дать вам, наконец, понять все, что вы пропустили – перед вашим последним вздохом…
Ни один правитель, ни один диктатор, под пытками, не смог и не смог бы заставить меня не быть тем, кем я хочу быть, - ни мнение всего света, – так как ты, со всеми своими покровителями, хотел это сделать??..
Я прикинулась мышкой, чтобы пролезть к вам, а ты уже хотел сделать из меня крысу? -
Не тут то было!
Я не продаюсь даже за триллион – я беру этот триллион, если я знаю, как, - но я не продаюсь за него – ты же видишь разницу своими тупыми мозгами? Ты не знаешь, что такое честь, и что она не продается, - и что это не значит, что она должна быть нищей..
Поэтому ты и клерк, а я не из твоей касты.”
“Я не могу спать по ночам. Мне мерещится все это, ясно и четко, как оно было. Даже через таблетки меня пронзает боль, которую я не могу перенести. Вначале нервная боль ушла в пальцы, они отслаивались и болели, как будто их резали, потом это перешло в простуду, кашель и слабость. Все нервное. Все на почве того же самого стресса. Наблюдалась параноя в интернете, поиск ненужного. Еле ушла от этого. Но все остальное продолжает напоминать обо всем. Некоторые вещи не могу читать. На некоторые вещи не могу смотреть. А некоторые – чувствовать. Люди стали мне отвратительны. На улице, даже если я выхожу, мне кажется, что все лезут ко мне, и хочется всех отогнать, и чтобы они не замечали меня, не видели меня. Мне все противно. Внутри, как и вовне, все помрачнело. Ненависть к душевному миру стала еще сильнее, чем к миру окружающему.
Любая задержка или тяжесть мне кажется непреодолимым мучением. Я хотела найти тяжелые наркотики, которые одни могли бы спасти меня от этого состояния, заглушить намертво мое сознание. Но я такие не нашла, не было времени. За один день можно было найти только легкую траву, которая действует слабее, чем мои таблетки. Они тоже уже слабы, и давно. Этот стресс продолжается уже как будто вечность. У меня потеря ощущения времени. Я не различаю, прошло час, или две недели, или два года. Все примерно одинаково. Умереть, или стать другой – мой третий путь из этого это ничто иное, как тяжелые наркотики, без которых я уже не выживу, если их не найду.
Моя ненависть к внутреннему миру сейчас огромна, и в первую очередь к религии.
Она не дала мне построить брак и сохранить отношения. Только в сказке люди любят друг друга по-настоящему. Только в сказке не обращают внимания на религию друг друга, и на прочую мишуру, которое человека окружает, а смотрят только на него самого, и любят только его самого. Такое не встречается в жизни. Эти пустые названия, эти религии, которые ничего для тебя не значат, но которые портят все, и ломают твою жизнь, суют тебя в непонятно какое клише, которое является причиной твоих невзгод! Почему меня не оставить в покое, почему меня не оставить независимой от всего от этого!
Я навсегда запомню это, то, что он мне сказал. Что он не может жениться на мне потому, что я мусульманка. Я ненавижу и тех, и этих! Я была поклонницей нордического культа, и что теперь мне это написать в анкетах как религию?? Ненавижу ваши формальности, ваши придирки к словам. Ненавижу и тех, и других! Руками одних передавила бы других, только и всего. Зерно мести зреет во мне. Да, моя религия глубже, чем ваше тупое посещение церкви, или простое преклонение в Исламе. Пусть я для вас тогда агностик, свободный от религии человек, причем же здесь тогда моя религия? Причем здесь то, кто кем родился по религии, половиной или полностью? Какая разница?? Нетерпимых христиан ненавижу больше всех и искренне, и главное теперь. Других и терпимых всегда уважала. Если бы я была еврейка, он бы мне то же самое сказал, поменять религию, стать христианкой? Тупой урод. Ненавижу вас! Будьте прокляты!
Мне плевать, я была совсем другой, но я и от этого ни от чего не отказалась.
И теперь я не могу заключит брак ни с кем на этой пошлой земле, потому что все такие же тупые, как этот урод христианин, и такие же, как некоторые из мусульман, которые мне давно уже осточертели. Если я выйду замуж, то только за человека без религии, и которому будет плевать, поклонницей какого культа я являюсь (или не являюсь).”