Vincolata. Часть1

               
     Исмина села на велосипед и поехала. Она ехала долго, и район, куда она ехала, был для нее незнакомый. Но она знала, что там живет Майрбек. И она хотела там его встретить. Она узнал по телефону, что ему дали негатив. Теперь он ждал второго решения. В городе не было никого, было воскресенье. Вышла дама с собачкой, чтобы убраться в саду в своем поместье. Исмина спросила у нее дорогу в тот район. Дама подсказала ей две дороги, одну по автобану, другую вдоль реки. Исмина выбрала вторую, но по дороге свернула не туда, и в результате приехала сначала совсем в другой район. Но оттуда она все-таки выбралась в нужный.
    Она проехала вдоль стадиона, вдоль новых и старых домов, и ехала все время вдоль шоссе. Случайно она доехала до закрытого заведения – известной в городе псих-
больницы. Исмина усмехнулась, и подумала, что ей повезло, что она была сейчас не там, и уехала прочь. Погода была летняя и прекрасная.
    Она доехала до речки, где ловили рыбу. Все оглянулись на нее, потому что она представляла собой интересное зрелище – в хиджабе и на велосипеле. Но она не обращала ни на кого внимания, и продолжала жать на педали. Временами она отпускала одну или две руки, чтобы переключить музыку на плейере. Ей встретились дома, отбеленные, маленькие, с удобными личными гаражами и балконами, как раз такие, какой бы она себе и хотела. Но вот она увидела, как он выходит из дома. Она повернула за угол дома, и притаилась.
- Исмина! – он окликнул ее. Она вышла. Его черные глаза. Он очень изменился. Он теперь был не такой довольный, как раньше. На его лице отражалась усталость и печать чего-то непреодолимого.
- Ассаламу алейкум!
- Ваалейкум ассалам!
- Майрбек, ху деш ду шу? Как жена, как дети?
- Альхамдулиллах! Хо мух ю, Исмина? Ха могшел мух ю?
- Альхамдулиллах, баркал. – она замялась. – Мне очень жаль насчет негатива, са ваш.
- Все по воле Аллаха, са йиш.
- Да, инша Аллах, все будет нормально.
- Что делаешь в свободное время?
- Оно у меня всегда свободное. – она засмеялась. – В интернете сижу, язык учу. А ты? На рыбалку ходищь?
- Хожу. – он усмехнулся. – Ты давно на велике?
- Да второй раз. Первый раз поехала, аварию сделала. А щас уже все нормально, дорогу научилась различать.
- Ладно, мне пора. У меня щас встреча в «Зиндаг».
- Хорощо, са ваш, Дал атто бойл ха!
- Ха бойл, са йиш! Адик йойл!
- Адик дал йойл! Ассаламу алейкум!
-Ваалейкум ассалам!
     Он ушел, а она повернула и поехала назад. Он всегда с ней так быстро прощался. Она сделала попытку убрать его из сознания, и переехала мост. Затем она долго ехала по незнакомым местам, пока тот район не остался далеко позади, проехала автостраду, промышленные районы, и наконец-то выехала прямо к дороге, ведущей к своему дому. «Как удачно я приехала», - подумала она. Она не заметила, как оказалась уже у дома, занесла свой велосипед в лифт, поднялась на четвертый этаж. Дома ее снова ждало одиночество.

    Настали следующие выходные. В городе не затихали дискуссии по поводу приезда калаевских эмиссаров, их захода в мечеть и наглых съемок присутствующих на видеокамеру. Хорошо, что там не было ее, думала Исмина. С другой стороны жалко, потому что тогда не видать бы им было их поганой пленки – она бы ее забрала, или разбила им камеру. Никто из местных нохчи на это не решился. Они были уже «карманные». При мысли об этом Исмину охватило презрение. Лицемеры с бородами, больше ничего. Каждый был тише травы и просто спасал свою шкуру молчанием. Смешно было на это смотреть. Неужели молчание и безразличие к их грязным действиям кого-то и вправду бы спасло?
    Исмина пошла вечером в гости. Ее хорошие знакомые жили теперь в другом районе, после того, как она переехала. Теперь она посещала их редко – один раз в неделю.
- Ассаламу алейкум! – поздоровалась она сердечно с хозяйкой квартиры.
- Ваалейкум ассалам! – обняла ее в ответ Сацита. Прибежали дети, две маленькие девочки и два мальчика, начали вешаться на нее и радостно кричать.
- Исмина, Исмина пришла! – кричали они.
    Исмина прошла в комнату.
- Ассаламу алейкум! – поприветствовала она мужа Сациты.
- Ваалейкум ассалам! – ответил Заурбек.
- Ху ду керл?
- Керл хумма дац. Все по старому. Как ты там?
- Альхамдулиллах, все нормально.
  Он был сегодня заметно не в настроении и небритый. Она начала рассказывать, как всегда, о своих проблемах, и жаловаться.  Он только качал головой, и говорил в ответ:     «Мне бы ваши проблемы!»  Было видно, что эта жизнь на негативе и в ожидании обжалования судом ему уже надоела. Телевизор не работает, визу не дают, прав никаких нету, одни проблемы, - говорила она, - приходят одни счета, скучно дома одной, хочу поехать на море.. Она видела, что всему этому уже нет взаимопонимания.
   Она ушли с Сацитой на кухню пить чай. К ее мужу пришел его друг. Они делали намаз в соседней комнате.
- Как ты, общаешься с кем-нибудь? – поинтересовалась у Исмины Сацита.
- Да так, очень редко. Может через месяц приедет этот брат, но он редко звонит.
   Было видно, что она этим не удовлетворена, и это для нее почти все равно, что ни с кем не общаться. –  Спроси у девочек, можно я дам их телефон одним братьям, мы не подошли друг другу по возрасту, и решили познакомить друг друга с кем-нибудь..
- Дик ду, я спрошу.
- Хотели меня посватать к одному, но я знаю его по другому месту, он с тремя детьми и все время разводится с женами. Я сказала не надо, но они все равно дали контакт..
- Ничего, найдешь ты еще своего суженого! – видя, что у нее ничего не складывается, сказала подруга. \
   Она налила им чай, положила кексы, печенья, конфеты.
- Я ничего не ем после шести, я худею.
- Я тоже, - сказала Исмина, хотя итак была худой по комплекции. Она чувствовала, что все ей в жизни надоело, что ей ничего не хочется. Везде было скучно, дома и подавно.
- Приходи в четверг, у нас будут гости, я позову девочек, приготовлю галныш, - сказала Сацита.
- Хорошо. Только у меня в этот день встреча.
- Когда ты сможешь?
- Во второй половине дня.
- Я тебе позвоню.
- Дик ду. Ты тоже приходи в гости.
- Я же не знаю, где ты живешь.
- Я за тобой зайду.
- Хорошо.
  Исмина посмотрела на мобильник, чтобы узнать время.
- Я сделаю намаз.
- У тебя в руках?
- Да.
Она зашла в комнату, и взяв освободившийся коврик, унесла его в спальню. Там она сделала намаз.
- Мне сейчас пора, уже 11. – сказала она.
- Побудь еще, пойдешь попозже..- уговаривала Сацита.
- Да нет, са йиш, мне лучше уехать на этом трамвае. Потому что поздно не хочу идти, там могут быть пьяницы на остановке.
- Тебя проводить? – предложил Заурбек. Он всегда провожал ее раньше, когда у него не было гостей.
- Нет, баркал, я сама.
    Исмина одела туфли.
- Ассаламу алейкум! – попрощалась она.
- Ваалейкум ассалам! – ответили они.
- Если что, заходи! – напомнил Заурбек.
   Она дружески расстались, и Исмина пошла к остановке. По дороге она встретила свою бывшую соседку по квартире, марроканку.
- А, Исмина! – засмеялась она. – Ну как, теперь нет музыки? – намекнув на их постоянные споры из-за гремящей музыки.
- Нет, все ОК ! – засмеялась Исмина в ответ. Она быстро дошла до остановки.
    Подъехал трамвай..
   
    Придя домой, она опять оказалась одна. Кто-то писал ей в мсне. Она зашла в свой чат.
    К ней посватался один человек, без ноги, точнее его посватали к ней. Ей было интересно с ним говорить. Было что-то родственное. Он был из старых братьев. Но он очень легкомысленно относился к женитьбе. Кроме того, у нее был уже один жених без руки. Он безо всякой причины перестал с ней общаться. Хотя она и не думала выходить за него. И этому брату она теперь сказала, что выходит замуж, чтобы он не приезжал к ней, и чтобы удобно было попрощаться. Она не хотела за него выходить. У него еще были дети, и к тому же он знал кого-то из ее прежних знакомых и родственников. А она этого не хотела. И не хотела раскрывать перед ним себя. Надо было сразу все это оставить.
    Эти люди женились одновременно по 3 раза, разводились и делали никях по телефону. Это были бусулб вежрий. Но в плане брака ей не нужны были те, кто поступает таким способом.
Она зареклась попасться на такую же ошибку, на которую попадали эти дурочки, которые выходили за них. Надо было ждать и не рыпаться, хоть было скучно, хоть не с кем было поехать на море, хоть и хотелось детей.
    У них были правильные, с ее точки зрения, планы – гражданство и эта страна, но это было только у инвалидов.
    Но в них было и положительное качество – это так необходимая ей от них решимость жениться, во что бы то ни стало. У других, более скромных и опасливых, этого не было.
Здесь была опасность нарваться на решительного, и быть кинутой, либо выйти как-то за того, кто не решителен, и не любить его. А у первых любви индивидуальной не было – у них была любовь ко всем.

     Ее знакомые продолжали страдать из-за нее. Она хотела им объяснить, что они страдают из-за государства, в котором живут, что она старается для того, чтобы наладить их жизнь, что в этом был для нее смысл эмиграции, но все было бесполезно. Они отказывались ехать к ней для посещения, и даже отказывались делать для этого документы. Вначале они с энтузиазмом восприняли известие о ее принятии, говорили, что подумают над ее предложением приехать, потом говорили об этом с сомнением, потом с неприятием, теперь уже с отрицанием. Почему-то всему было суждено стать теперь к ней своей отрицательной стороной. То, чего она ожидала от вещей, людей и событий, ей не давали. Ее хорошие планы и надежды разбивались моментально. И некуда было дальше разбивать ей сердце. Она должна была через силу, сжимая зубы, держать его дальше, и делать то, что делает. Когда она выражала сомнение, или неуверенность, или отрицание, это не значило для нее ничего – только моментальный прилив негативных чувств, излитие настроения. Внутри, - ее костяк, куда она шла, куда стремилась, - нельзя было разрушить. Это было для нее как железо, и продолжало вести ее через все передряги. Когда она выворачивала все перед другими своей отрицательной стороной наизнанку, то только для того, чтобы гротескно показать то, чего делать нельзя. Она могла моментально довести этим людей до слез, как ее знакомые, или других – до неприятия. Они мучили друг друга раньше вживую, теперь продолжали мучить через камеру. Но все это было только от большой любви их друг к другу. Ее же чувства были слишком безмерны и экзальтированны, и всегда оборачивались своей негативной стороной. Она не могла, переполняя чашу, не перевернуть ее.
     Ей было больно от всего, что они делали, что они ей говорили. Ей было больно потерять ту реальность, в которой они жили, и не вернуть ее вместе с ними. Но виделось это хорошим только издалека. Она думала только об одном, как ей их привезти. И чтобы они не враждовали с другими, которых она тоже безмерно любила.
     Их отторжение к Исмине и нежелание приехать началось именно с того, что она стала защищать других перед ними. Там мир был построен по другому мышлению, чем здесь, там люди мыслили параллельно: либо мы, либо другие. В этом был кошмар и недостаток, как и всего, что было там.
    Этот страшный район, этот серый подъезд, эти маленькие потолки.. И этот чудесный уют, который раскрывался перед ней в той маленькой квартире. Когда она теперь его увидит? Заменит ли она это роскошным домом здесь или шикарной квартирой?
   Она была бессильна. Но она не могла жить без них. Ее убивало то, что они не верили в ее силу что-то сделать, и показывали ей это. За что они создавали ей еще и это мучение?..

    Так тепло, так жарко. Хочется на море. Исмина отложила на время поездку. Она хотела послать знакомым маленький белый компьютер. А сама не оплачивала счета, и ехала за счет этих средств в отпуск. Будь что будет. Интернет в квартире не работал.
     На прошлых выходных она ходила к подруге. По дороге ее оскорбили казашки в брюках. Она пожаловалась на них подруге и ее мужу. Это были хорошие знакомые той подруги, но Исмина с ними знаться не хотела. Они принимали ее не за ту, кем она была.
    Сегодня на ее мобильный раздался звонок. Одного хорошего брата она выбросила с мсна. Он был хороший брат, она не отрицала, хотел жениться, но она знала о нем раньше, и он видел ее раньше, где не надо, и не надо было этого повторного знакомства, этих слухов и сплетен. Неужели нельзя было все замять, что было когда-то раньше, и не вылезать этим прежними фигурам, которых она конечно любила как братьев, но не могла их встречать больше из-за своей ситуации. Слишком все было запутано, так что не надо было распутывать, надо было просто забыть то, что было уже итак от нее отрезано. Зачем было все это ворошить и вспоминать, и выяснять, что доставляло ей боль. Вся эта память. Вместе с переменой страны и ситуации, неужели нельзя было выбросить это все, как ненужный хлам, или кому-то он был еще нужен? «Не связывайте меня, как путами, этим всем, хотя бы здесь!» – думала она. И из-за этого уклонялась от разговора и от встречи с ними. Как же было найти человека, который бы никого не знал, никем не интересовался?
Сложная это была задача. И все же, она перед ней стояла.
     Надо было помириться со знакомыми. Завтра целый день депрессии дома. На что же все ее обрекли? Она же всем хотела только хорошего! Если бы они ей были не нужны, она бы не добивалась так встречи с ними, не упрекала их из-за этого!

    В кровь расцарапали ей душу, вот что сделали. То сначала родственник ее бывшего жениха, ехавший с ней в трамвае, и затевавший ненужный разговор, то теперь вот ее знакомые.. Как же было относиться ко всему нейтральней и спокойней?
   Ведь ей была приятна тема, начатая им? Нельзя было скрыть, ей было приятно отвечать его родственнику, что он ей не друг. «После всего, что было.» Скорее бы уже было выйти за кого-то замуж, чтобы не приходилось никому ничего отвечать..
 
   Деньги, в азарте брошенные на инет-клуб. Потому, что интернет дома не работал, долгими днями и ночами, без просвета. В ужасной пасмурной скуке и панике. И самокопании. Скорее в интернет, пропасть там, забыться, заговориться, во всеми и каждым, кто только разговаривает. О чем угодно. Поспорить, поссориться, познакомиться, поговорить ерунду, болтовню, чтобы только не молчать, и не пропасть в этом убийственном беспросветье. Чтобы только они нашли ее, а она нашла их. Хоть кого-нибудь для общения. Для прочного знакомства. Для интереса. Чтобы она снова обросла людьми и телефонными звонками. Иначе можно было сдвинуться.
    Тот человек звонил сегодня от того брата, которого она удалила с мсна. Без его предупреждения, без известия. Как сделал ее прежний «сватальщик». Жестоко с жестокими. Но уже с другими. Он спросил, знает ли она этого друга. Она ответила, что слышала о нем. Что знает других.
- А что? – спросила она в испуге.
- Ничего, просто. – ответил он.
«Не может быть, ты звонишь не с проста. Это он просил тебя узнать обо мне и почему я его удалила с мсна!»
- Не давай никому этот номер! – сказала она в приступе мании преследования.
- Хорошо, - ответил он. – Я тебе еще позвоню, ОК.

   «Я поняла. Так быстро попрощался. Сразу после того, как я ответила насчет друга. Точно он звонил, как подосланный, не ради себя и не познакомиться хотел со мной.»
   Она еще долго мучилась этими мыслям.
   Братья. Они всего лишь хотели познакомить ее. Они всего лишь хотели выдать ее замуж! А ей казалось, что они ищут ее, чтобы сделать сплетню, чтобы узнать побольше информации о ней, и поделиться ей с другими, чтобы вспомнить ей все ее прошлое. Ее пробивал озноб от такой мысли, и она страшилась, сторонилась их, на каждом шагу говорила не то и не то, то одно, то другое, чтобы сбить, запутать, замести следы.. Какой ужас, как она жила, как общалась! Ей самой было страшно и дико от этого. Но она не видела другого пути. «Запомни, правда, самая чистая, приводит к самым неотразимым бедствиям, когда она попадает не в те руки!» - говорила она себе свое жизненное правило.
    Она хотела одного, чтобы один раз кто-то пришел и спас ее от этого психологического стресса, от этой гонки ускользания. От кого она теперь скрывалась? Даже от своего будущего мужа! Потому что с ним нужно было бы быть особенно осторожной, ведь помолвка или брак грозили распасться, а доверие нельзя было бы уже заменить ничем!
Точнее его смертоносные последствия..  «Брр! Какая дрянь! От кого я скрываюсь?» - попробовала Исмина как можно более трезво задать себе этот вопрос, без присутствия лишней паники.
   «А можно как-то иначе? Можно как-то создать мне комфорт в общении? То есть как то не спрашивать ни о чем, не настаивать? Что же вы хотели все знать обо мне? Разве не достаточно просто того, где я родилась, и что я думаю по тому или другому вопросу?
Как я выгляжу, или как веду себя, чего я хочу от жизни, или какие у меня планы? Если бы просто предложить общие планы, без того, чтобы штудировать меня?» ..
   
    «Слишком много вспоминаю, так, как будто это было только сегодня. Лес, санки. Диван, плед, как будто можно это сейчас пощупать, потрогать, каждую вещь..Скрип двери. Близкий человек. Как он возвращался с работы. Как же можно представить его теперь, без его работы? Это было настолько неотъемлемой частью нашей экзистенции, что, кажется, невозможно теперь представить и мир без этого..
   ..Как будто можно сейчас зайти в эту дверь. Как будто это было только вчера. Я помню все их слова, до мелочей. Я помню все цвета их одежды, все звуки и запахи. Их шутки и смех, их горе и радость. Им не может быть столько лет, этого просто не может быть! Ведь это было все как будто вчера. Как они могут теперь не приехать? Как я могу теперь не приехать?
     Я-то могу, потому что, наоборот, не могу приехать. Приехать - для меня это боль, еще более сильная, чем не приехать. А вы не должны себя чувствовать так же. Это же я уехала, а не вы. Вы должны быть сильнее. Чего вам стоит приехать в несчастную заграницу? Представьте, что это просто турпоездка.. Почему вы разучились чувствовать радость, почему вы не хотите ничего радостного? Чертовы деньги. Неужели это только они приносят радость? Неужели без них этой радости уже испытать невозможно?
    Санки. Зима. Горки. Лес. Время должно было остановиться тогда. Зачем оно двинулось дальше? Как оно могло пойти дальше, ведь тогда было все так хорощо! Ведь все было хорошо, все были тогда молодыми. Все были еще живы и исполнены сил и амбиций.
Почему все кончилось? Почему все кончилось так?
   Вы сейчас сожалеете, что я уехала. Вы всегда сожалели, что я уехала. Потому что вы не понимали причины. Это только я могла испытать на своей шкуре. Я то знаю, что не было выхода. А вам всегда казалось, что он был, как будто вы представляли другого человека, не меня. И вы не знали и не могли знать, что испытаю я и как поведу себя я в данной конкретной ситуации. Потому что ни у одного человека не бывает иного выбора, кроме как по его возможностям.
    О чем вы жалеете сейчас? Об этой трухе? О том, что нас разорвала бездна? О том, что вы думаете уйти?
    Я то знаю, о чем я думаю сейчас, о том, что это паршивое государство издевательски играло жизнями и здоровьем моих близких, а потом их нагло обмануло. Мне приходится заместить им нормальное государство. А они упираются, и до сих пор этого не понимают. В этом государстве людей приучили, что даже благо им нужно делать насильно. В этом не их вина.
   Мои знакомые и раньше хотели разрушить мой стимул. И приехать не хотят они, потому что не хотят, чтобы им раскрыли глаза, хотя бы на неделю. Вопреки им, как всегда, я должна стараться дальше, а не падать в депрессии. От них никогда не было моральной поддержки ни в чем, но я сформировалась вопреки и назло. К этому они невольно призывают меня и дальше. Они не понимают, что если мне суждено, то в этом только их благо»

    Исмина зашла в магазин, чтобы купить мультфильм «Ледниковый период» и фильм «Молчание ягнят». Последний она не нашла, и купила фильм ужасов наугад. Когда она возвращалась с дисками, она наткнулась случайно на Магу.
- Здравствуйте, - поздоровался он.
    Исмину передернуло. Почему по русски? Почему не по мусульмански? Что на него нашло?
- Ассаламу алейкум, - поздоровалась она.
Он ей не ответил, и сразу перешел к вопросу, как ее дела.
- Хорошо, - ответила она, как пришибленная. Она повернулась случайно так, что свет падал на ее лицо, и вспомнила, что она сейчас со страшными синяками, заплаканная после вчерашней ночи. Она стеснялась своего вида. Но больше всего она была сконфужена тем, как он к ней обращался, на вы!
- Язык учите?
- Да. А ты?
- Да, но не дается. Вам еще не дали квартиру?
   Который раз, уже не первый, она попыталась перевести его на другую манеру общения. Ведь она думала, что они были старые знакомые. Или она выглядела так старо, что к ней можно было обращаться только на вы? Хотя все, вроде бы, говорили только обратное.
- Мага, почему ты ко мне на вы?
- А как? – поинтересовался он, как будто слышал это в первый раз.
- На ты.
- А так не хорошо?
- Так не красиво, - ответила она. Она не хотела учить его. – Еще не переселилась, интернет не работает.
  Вся непринужденность ее пропала.
- Удачи вам! – попрощался он.
- Ассаламу алейкум. – уходя, громко и подчеркнуто попрощалась она.
- Ваал.. – он не договорил и замолчал.
     Исмина выбежала из магазина. «Субханаллах, - думала она, и точно осколок вертелся у нее в сердце. – Больше я не поздороваюсь с тобой по-мусульмански.» Куда же делся тот хороший знакомый, которым он был раньше, и уважал ее? Кого наслушался он? Кто его заставил ее так презирать? Исмина чуть не плакала. «Здесь нету нормальных мусульман. Где же братья? Где же те, кто учил ее, что это хорошо, а не плохо, говорить женщине «ассаламу алейкум», что здороваться можно только так, что можно не здороваться в следущий раз с людьми, которые не ответили на твой салам?
Где же мои братья, где же мой круг, где бы я чувствовала себя уютно, где никто бы не обращался ко мне на вы, и не здоровался по русски, как самые последние джахили?»
     Она почувствовала себя совсем одной, как будто и старые друзья отвернулись от нее.

     В чате зашел ее прежний «сватарь», с которым она встретилась однажды раньше, при других обстоятельствах, и с которым она тогда сразу порвала. Сколько раз он опять попадался ей, и сколько раз тянул ее за язык, пытаясь, чтобы она признала их встречу. Ставя этим ее существование под угрозу. Теперь он внедрился под другим ником, и другой страной, и все наврал, чтобы она дала ему свой мсн. Тогда он начал опять у ее домогаться зачем-то признать, что это она. Что этим людям было нужно от нее? Что они к ней лезли?
    «Крутая стала?» - сказал он. «А что, раньше была не крутая?» - съязвила она.
Она удалила его вновь, и сказала не лезть больше к ней и не искать ее. Сколько можно было им всем это говорить. Даже на Луне эти проклятые нохчи из старых случайных знакомых нашли бы ее. Не понимали они одного, что ни они, ни даже память о всем связанном с ними и с ее проклятыми обстоятельствами, из которых она итак вышла чуть живой, были ей не нужны. Все, чего она на самом деле хотела от своей эмиграции, это спокойствия и забвения.

    Со знакомой помирилась. Она, оказывается, боялась много слез при встрече и расставании, поэтому не ехала к ней, боялась что она не выдержит этого. А Исмина знала, что она выдержит. Что они все выдержат, что это нормальное явление, приехать и уехать, и что будет стараться для того, чтобы им не пришлось вообще больше уезжать. Но пока до этого еще было еще далеко.

     «Первый раз я не пошла к своим знакомым на этой неделе. Я вытащила героя из фильма «Ганнибал» и им наслаждаюсь. Только я вытащила его без Кларисс, одного, без всякого коповского и ментовского привкуса героини. Со мной такой герой был бы счастлив. Я ставлю себя на место этой героини. Ставлю на место в другой истории, более похожей на жизнь. С его характером, с его склонностями, с его жизненным путем, только в другой истории. Где второй главной героиней буду я. Я ищу себе такого героя. Последний раз ищу, чтобы с ним сцепить свою жизнь до конца. Или на время короткой аферы, что конечно хуже, но тоже сойдет. Я бросаюсь в авантюру. Хорошо, что никто не знает, что у меня на уме. Ведь внешне я продолжаю лицемерить. Потому что окружающие в реальности очень разочаровали, и продолжают разочаровывать меня. Я взяла себе героя и за него держусь. Я знаю, что я смогла бы полюбить только такого. К черту хиджаб, если от него здесь нет никакого толку! Мне нужен самый смак жизни, и я не хочу его упустить. Пусть этот герой – только фантазия. Меня она устраивает. Больше, чем неудовлетворенная действительность. По крайней мере от такого героя я испытываю настоящий оргазм!
    Солнце, море, пляж.. Скоро, очень скоро. Пусть и одна, и с выдуманным героем. Я не против. Если в реальности в качестве замены ничего подобного не найдется. Этому виною странное очарование Хопкинса, или больше того, «доктора Лектора». Мне такие нравятся. Мне нравится он. Что я представляю себе в уме, трудно описать. Я даже отключаюсь на несколько часов, если лежу дома в своей постели, или иду по улице как зазомбированная.
Но я открыла для себя такой чудесный мир, что не поддается описанию. В данное время единственный стимул жить и не впадать в депрессию. Забыть проклятых окружающих. Перенестись в мир, где я люблю, и где меня любят. Мне суждено любить таким путем.
Аллах не дал мне осязать, но дал большую силу представления.»