Мне всегда нравилась работа парикмахера. Приятная обстановка, красивые ухоженные женщины вокруг, весело гудящий телевизор в салоне, модные журнальчики. Красота кругом, да и полная свобода творчества. Как это замечательно, думалось мне, делать из уродин красавиц! Пришел человек с одним лицом, а уходит с другим - полное преображение! Но, увы, не дано мне все это было иметь на практике! Пришлось в институт идти получать образование, а тяга к, увы, непрестижной профессии «дамский мастер» осталась сидеть как заноза у меня где-то под коркой, давая знать о себе, каждый раз, когда я заходила в салон.
Но вот и мой день настал. Отцу надо было срочно постричься. Зарос он як дикий зверь, шевелюру отрастил как дед мороз. Стал он собираться в парикмахерскую. Я ему зачем, мол, в салон, давай я тебя подстригу, стала я его уговаривать. Все сделаю как надо, постригу по первому разряду, будешь доволен. Тем более и деньги сэкономим. Все да польза.
Папаня мой засомневался в моих парикмахерских способностях: «А сможешь ли ты?» «А то как же? Мы же люди с образованием, да и опыт посещения салонов у нас имеется. Сделаем все как надо, не боитесь!»
Посадила его на стульчик, обмотала простыней как положено и стала смотреть на «клиента». Тот доверчиво сидит, о своем думает, не вмешивается. А я стою и решаю с чего бы начать? Помню как подруга своего братишку стригла, а я смотрела: берешь волосы двумя пальцами и ножницами срезаешь и так по всей голове. Ничего, думаю, так и буду делать.
Стала стричь. Поддеваю двумя пальцами левой руки шевелюру по горизонтали, а ножницами правой руки срезаю. Аккуратненько так стараюсь, чтобы волосок к волоску. Так мне это занятие понравилось, прямо так успокоило, я прямо в нирвану вышла, не заметила как все сорок минут пролетели. Постригла я папашу за милую душу.
А когда я посмотрела на него, то оказалось постригла я его на манер католического попика времен мрачного средневековья: сверху вроде как шапочка из волос, а по бокам у ушей и сзади все гладко выстрижено. Не ожидала я такого эффекта, не этого я хотела. Это я так пыталась попышнее сверху, повеселее,а получилось вот как. Исправлять уже поздно, да и не знаю как.
Папаша стал нервничать. «Битый час уже сижу, ты скоро?» «Сейчас сейчас. Ой как хорошо получается, просто загляденье!» - пою я. «Но еще надо кое-где подправить».
Папаша смирился, добровольно продолжил подставлять свою бедную голову на эксперимент. Я еще поколдовала несколько минут, пытаясь исправить непоправимое. Но больше уже ничего сделать было нельзя, времени уже не было, а использование бритвы и стрижка под ноль в мои планы не входило.
Потерявший терпение папаша нервно стряхнул простыню и уставился в зеркало. Я замерла, но быстро взяла себя в руки и повела наступление.
«Ой, какой ты, папаша, красавец! Как удачно я тебя постригла, посмотри, как сверху пышненько, по бокам как все гладенько, просто класс! Доволен?»
Папаша в нерешительности уставился в зеркало. Из зеркала смотрела долговязая удивленная физиономия пожилого мужчины с длинным носом и большим лбом, и короткая шапочка из волос – нечто среднее между прической католического попика и «под горшок» - не делало лицо хоть немного краше.
Я замерла, внутренне давясь от смеха. «Слава Богу, что уши не торчат и залысины нет, а так был бы просто кошмар».
«Это что такое? Ты что наделала? Я теперь без мешка на голове и на улицу не смогу выйти!»- папаша стал явно нервничать.
«Как что-такое? Ты меня удивляешь», - я прямо обиделась. «Это так надо! Это тебе так с непривычки кажется. Ты всю жизнь коротко по-военному стригся, а теперь м-мода такая, такие волосы сейчас только и носят, тебе очень идет! Я считаю, что просто отлично получилось! Не выдумывай... Пойдем-ка лучше чаек попьем, у меня и конфетки есть».
«Ничего, думаю, всего несколько дней, он привыкнет, волосы отлежатся, будет лучше. Всего несколько дней».
Пошел папаша с такой шевелюрой на работу, а вечером приходит, подстриженный под ноль, и рассказывает, как сотрудники стали неподдельный интерес к его голове проявлять. «Это где вы так, Иван Петрович, подстриглись?» - интересуются. Папаня смекнул, что что-то делать надо, не дурак был, не стал меня выдавать. Говорит пошел в одну забегаловку, срочно надо было подстричься, дал рубль ученику-узбеку, тот его так и обкромсал. А сам все-бочком, бочком, прячась от окружающих, в ближайший салон побежал исправлять положение.
Обидело меня немного такое откровенное непринятие моих творческих художественных задатков , но ничего, думаю, вот выйду замуж, на муже буду практиковаться. Главное, чтобы он с достойной шевелюрой попался.
Кембридж, 17 мая 2010