(Рассказ)*
О масштабах прошедшего боя можно было судить по количеству трупов, оставшихся после него. Это был скоротечный кинжальный встречный бой, в котором победа не досталась никому: обе противоборствующие стороны отошли на исходные позиции и заняли оборону.
Катя Донцова, санинструктор восьмой роты, на фронте третьи сутки, и в такие переделки еще не попадала. Сейчас она оказалась в неглубокой воронке от артиллерийского снаряда. Рядом капитан Дериглаз – командир третьего стрелкового батальона. Ему всего-то лет 26-27, но из-за седины, покрывшей голову, выглядит на все сорок. Луч полуденного июльского солнца отразился от ордена «Красной Звезды» на окровавленной гимнастерке. Осколком снаряда капитану срезало левую руку выше локтя и он, стиснув зубы, едва сдерживает стоны.
Быстро наложив жгут, чтобы остановить кровотечение, Катя поднесла флягу с водой к пересохшим губам комбата.
Тут отчетливо раздался стон другого раненого, где-то совсем рядом.
-Не надо, сестричка, - едва слышно прошептал офицер, - ползи к нему…
Как только Катя выкарабкалась из воронки, с немецкой стороны «заработали» пулеметы. Видимо фашисты ее заметили. Наши ответили.
К пулеметным добавились автоматные очереди и стрельба из винтовок. Интенсивная перестрелка продолжалась минут двадцать. Она не давала поднять головы и заглушила стон раненого. Смертельный страх сковал восемнадцатилетнюю девушку, но, вспомнив о раненом, она оторвалась от земли и коротким броском метнулась в сторону еще дымящегося немецкого «тигра». Вражеский танк послужил хорошим укрытием – перестрелка вновь возобновилась. Катя осмотрелась. Неподалеку, примерно в том направлении, где по ее предположению, должен быть раненый, чернела воронка. Кто-то учил Катю, что для передвижения на поле боя следует использовать воронки: «Снаряд не попадет дважды в одно и то же место».
Вспомнив эту нехитрую военную науку, девушка поползла к воронке, всем телом вжимаясь в раскаленную июльским зноем и недавним жарким боем землю. Вскоре она была на краю воронки и, поджав коленки, скатилась на дно. На этот раз ей повезло: раненый был здесь – дальше ползти не придется. Из-под простреленной каски выбился смоляной чуб, закрученный на казачий манер, едва обозначившиеся усы – видимо, недавно решил отращивать. Что-то смутно знакомое померещилось Кате в перепачканном кровью и копотью лице молодого солдата. Он выглядел всего-то на год-два старше девушки.
- Пить, пи-и-ить, - прошептал он.
Катя потянулась за фляжкой, как вдруг раздался звук, напоминающий предсмертный вопль раненного зверя, но она точно знала: это был человек. Еще один раненый нуждался в ее срочной помощи.
- Ползи, казачка, - услышала она, - из под смоляного чуба на нее нежно смотрели пронзительно синие глаза, - ползи…
Солдат ласково коснулся Катиной руки и глазами указал в ту сторону, откуда раздавался стон.
В это время стрельба утихла, и санинструктор быстро заработала локтями и коленками, сбивая и расцарапывая их.
Старшине Андронику Мовсесяну ее помощь уже была не нужна. Это он учил Катю использовать воронки на поле боя. Теперь же лицо его было искажено предсмертными муками, а в руках он держал свои вывалившиеся из брюшной полости внутренности. Старшина был мертв.
Ужасное зрелище повергло девушку в шок, но ее не вырвало, как это нередко происходит в таких случаях. Катя вспомнила, как по-отечески тепло встретил ее старшина, когда она пришла в роту. И вот теперь его нет – доброго мудрого человека. С какой любовью рассказывал он о своей жене Гаянэ, о двух малютках-близняшках – своих дочурках Нунэ и Нино, о сыне – летчике Армене, воюющем где-то на соседнем фронте.
Слезы хлынули сами собой. Катя не стала сдерживать рыданий. Какое-то время она плакала, упав ничком на землю. Наконец, немного успокоившись, она ползком направилась к воронке, где остался раненый казачок – так Катя мысленно окрестила солдата, лицо которого показалось ей знакомым.
...«Казачок» лежал, стиснув побелевшими пальцами противотанковую гранату, но тело его было уже бездыханно. Только синие глаза отражали небо, а на умиротворенном лице застыла счастливая улыбка. Из расстегнутого нагрудного кармана гимнастерки выглядывал краешек сложенного вчетверо тетрадного листка.
Девушка аккуратно извлекла его, бережно развернула и вздрогнула, прочтя первую же фразу:
«Милая Катюша! Прости, что так и не смог тогда, на школьном выпускном вечере, признаться тебе в своих чувствах. Только здесь, на фронте, я понял, как сильно мне тебя не хватает, как сильно я тебя люблю!
Ну вот! Поступила команда: «Приготовиться к атаке», - допишу после боя!»
«Господи! Это же Егор Чернов! Егорушка!» - узнала Катя своего одноклассника. С ним она танцевала на выпускном. К ней адресовано это недописанное солдатское письмо.
Катя закрыла синие глаза казачка, поцеловала их и, обливаясь горючими слезами, поспешила на помощь к Дериглазу.
Комбат тоже уже был мертв. Здесь, на дне воронки, уткнувшись в плечо мертвого капитана, девушка дала волю своим слезам. Выбившаяся из сил, она рыдала навзрыд, совсем по детски, размазывая кулаками по лицу грязные потоки слез. Ее горе и отчаяние усиливались еще и оттого, что Катя так и не смогла помочь никому из раненых.
«Надо вытащить Егорку», - решила девушка и поползла к своему однокласснику уже достаточно более проворно. Проползая мимо груды тел, Катя снова отчетливо услышала чей-то стон. Он раздавался из-под тел. Девушка с трудом растащила несколько трупов, под которыми обнаружила еще живого, стонущего человека. Весь он - лицо, и руки, и обмундирование - был перепачкан кровью, своей и чужой.
«Вот он, раненый, которому она поможет!» - радостно екнуло сердце девушки. Она почувствовала, как сразу прибавилось сил. Катя отстегнула флягу с водой, отвинтила крышку и поднесла к губам раненого.
Вдруг что-то выбило флягу из ее рук и больно ударило в плечо. «Шальная» пуля прошла сквозь мягкие ткани. Не обращая внимания на ранение, санинструктор подняла простреленную флягу. В ней почти не осталось воды. Потрескавшаяся земля быстро впитала пролитую влагу.
Последний глоток достался раненому. «Танька!» - пролепетал он и потерял сознание.
- Не Танька я – Катя! – возразила девушка и, взвалив раненого на свои худенькие плечи, поползла к «нашим» траншеям. - А за Егоркой я еще вернусь, - решила она.
«Наши» дважды обстреляли ее, но вовремя узнали – своя.
В первую траншею Катя свалилась вместе с «грузом» почти без чувств. Последнее, что она услышала: «Кого ты притащила, Донцова? Это же фриц!»
Катя очнулась к утру, часам к четырем, в штабной землянке командира полка майора Антонеко. Здесь же был незнакомый старший офицер. Девушка подскочила и приняла строевую стойку.
- Полковник Бессонов, начальник штаба дивизии, - представился незнакомец, - Так вот ты какая, Катя Донцова, - полковник по-отечески обнял девушку и поцеловал ее в темечко!
- Спасибо тебе от Родины, дочка! – тепло продолжил начштаба и раскрыл ладонь,- Получи, заслужила!
На ладони Бессонова лежал орден «Красной звезды», точно такой, как у комбата Дериглаза – ее первая боевая награда!
- Спасибо, - не по уставу ответила девушка, смущаясь.
...«Фриц», которого Катя притащила с поля боя, оказался офицером Абвера, при нем были важные документы, которые срочно отправили в штаб фронта. Через три дня на этом участке наши войска перешли в наступление.
«Танька!» - в это простое девичье имя превратилось немецкое «Danke» - спасибо. «Фриц» благодарил Катю за тот самый – последний глоток воды из простреленной солдатской фляжки.
* Впервые опубликовано в сентябре 2004 года под псевдонимом С.Седой в «Сельском вестнике» - газете Октябрьского района Ростовской области – в рубрике «В год 60-летия победы"