Однажды я вспомнил чужое имя… Именно «чужое»… И именно «вспомнил»…
Когда-то оно, тонким звоном разбитого стекла, пронзило мое сознание, рассекая душу, проникая в самую глубь. А теперь - звучало погребальным колоколом, звеня при этом игривым живым ручейком. Оно вновь пришло из ниоткуда, имя которому «некогда», и стрелой вонзилось в мое сердце, раскрыв на нем древнюю кровоточащую рану, которой не смог бы нанести ни один меч. Ни одно слово…
Когда-то я ничего не смог предпринять – и стал смотреть на мир иным взором. Видя смерть и предательство, верность и жизнь. Увидел впервые слезы и смех… Прежде для меня ничего этого не существовало. Прежде… до того имени… для меня не существовало ничего. Кто-то называл меня куклой, бездушной марионеткой – но я так никогда и не узнал, кто был моим кукловодом. Но теперь…
…Я шел по разоренному городу, пытаясь ощутить выживших в очередной войне. Ступая по загустевшей крови, словно по грязи, оставшейся после дождя. Приподнимая осколки руин, надеясь увидеть кого-нибудь – и поговорить. Узнать, что случилось – и выбрать путь. Жизни. Или Смерти. Жаждая Смерти – или Жизни.
Очередная плита легко поддалась под пальцами – отошла в сторону – и я склонился над открывшейся нишей.
Несколько мучительных мгновений ничего не было видно. Но что мгновения для такого, как я, - еще одна ниточка в полотне. Пыль осела – и я увидел их.
На меня смотрела маленькая девочка, неуверенно держащая в руках металлический прут – в ее глазах не было ничего, кроме обреченности. И это могло бы позабавить: нелепая поза, искаженное болью лицо – и почти неподвижный взгляд. Совсем не детский.
Я уже не раз встречал таких, как она. Другие называли их «детьми войны». Я – «детьми Смерти». Потому, что Смерть теперь была для них матерью. Именно она дала былым ребятам иную ипостась, иную суть. Иную жизнь.
Возможно, когда-то и я был таким. Но Смерть приняла меня в свои объятья – и я принял их. Не опасаясь – и не боясь. Это было так давно, мать моя… люди давно забыли о той войне…
Наверное, я все же усмехнулся – прут понесся в мою сторону.
«Слишком медленно, дитя», - усмешка выползла на губы, когда я сломал железку.
Ощерившийся волчонок с расширившимися зрачками. Это было привычно – но не менее интересно.
- Он защитил тебя? – кивнул я на лежащее рядом тело другого ребенка. – Глупо жертвовать жизнью, спеша к Ней. – Я склонился ближе – дитя даже не сделало попытки вжаться в противоположный конец ниши. Храбра? Нет, просто прижало.
Я схватил ребенка за руку и, приподняв обвалившуюся часть стены, выдернул девчонку из крысиной норы. Она дернулась в моих руках, но быстро обмякла, побитым котенком повиснув в руке. А мальчик… пусть спит.
«Аль`ин» - имя моего ручья и колокола скорби. «Теперь ты не держишь – теперь я уйду»… Похоже, я ошибся тогда. Уйти оказалось значительно сложнее, чем я предполагал, брат мой во тьме. Лорд этих земель, принадлежащий мне – и владеющий мною… Я не буду бороться за убивших тебя, но помочь тем, кто похож на тебя в юности, сын старшего рода, иногда бывает даже забавно. А иногда… наверное, ты заразил меня своим теплом, бедный друг… Ты бы от души посмеялся, узнав, как я развлекаюсь… и первым бы рванулся спасать…