Пока вчера прочитала все письма, комменты в любимых дневниках , да ещё чёрт дёрнул опять своё мнение вставить, было уже за полночь.
А ведь я была в консерватории по наводке моего приятеля из инета. Немного было грустно, что он не может быть со мной, но когда я увидела его с цветами у входа, я блаженно заулыбалась.
- Как кстати. Ведь сегодня дипломанты поют...
- А я видел, что ты сидишь в кафе без цветов, вот... - он старался незаметно осмотреться и чмокнул в щёку.
- Что, много знакомых?
- Да, здесь может быть сегодня достаточно много...
- Так может не пойдём?...Дождёмся вечернего спектакля в Маяковке...
- Нет, пойдём. Там должен петь один выпускник из Кореи, интересно послушать...
Мы поднялись по лестнице. Двери зала были ещё закрыты, и я по обыкновению глазела на публику.
- Смотри, у всех билеты, а мы без...
- Сегодня свободный вход. Это билеты для всяких благотворительных организаций. Зал должен быть полный. Сейчас всё увидишь.
И правда. Хотя на билетах были указаны места, все рванули в первые ряды партера.
Партер заполнила публика в бижутерии из советского периода 70х годов, в самые "дорогие " одежды того времени. А вот и старичок, лет 80-ти, которого я приняла за бомжа ещё на улице. Он старался ходить прямо, получалось с трудом. Седые волосы и щетина в сантиметр говорили о неуютности жизни, а белая рубашка с чёрным воротничком, серым оттенком, заправленная в такие же древние штаны, которые были чуть коротковаты и показывали голые ноги в осенних на толстой подошве ботинках, подсказывали об одиночестве существования.
Старичок примостился рядом с нами на 12 ряду
После второго звонка стали проходить в партер господа , одетые совсем не вызывающе, но достаточно дорого, чтобы понять из каких они. Началось великое переселение партера в амфитеатр и на балкон. Я с цветами сидела на первом месте к проходу в середине, и скоро весь проход к сцене был обозначен букетами. Я была удивлена, что на наше место никто не претендовал, да и странный старичок сидел спокойно.
Потом вышел концертмейстер и объявил, что программа несколько изменилась из-за болезни некоторых лиц.
- Вот так всегда...- скорчила кислую мину я
- Не волнуйся, тебе понравятся изменения. - сказал мой поклонник и так нежно сжал мою руку, что мне вообще стали пофигу любые изменения на сцене. Вот почему такие скучные и недоброжелательные лица дам, сидящих с дочками и скучающими мужьями, которых они вытащили в свет. Я ликовала в душе. Для меня концерт уже начался, и я сразу сердцем воспринимала каждый звук превосходного оркестра и чудесных исполнителей. Выпускники старались очень, но когда я готова была рвануть к сцене вслед за другими, с букетом для главной исполнительницы, Д. удержал меня.
- Рано... Тебе ещё понадобятся они... - шепнул он на ушко и еле тронул губами, поцеловав. - Как я удержалась от желания чмокнуть в ответ... Но Д. поднёс палец к губам и я остыла.
Второе отделение всё было наполнено сценами из Травиаты. Я с удивлением заметила, как слушает оперу старичок. Казалось он знал не только содержание, а каждую ноту и напрягался, когда певица должна была взять ноту невероятной высоты. Он дышал и пел внутри все партии. Он был там на сцене и волновался необыкновенно...
Я обратила внимание на него своего Д.
- Потом я расскажу тебе о нём. Внук поёт.Он выпускник прошлого года и уже поёт в консерваторском хоре. Сегодня помогает. Это трагедия, потом...
В зале раздался тихий смешок, когда на сцене появился маленький кореец в костюме на два размера больше. Но вот он запел и ...всё переменилось, тишина взорвалась громом аплодисментов в конце арии. Мне показалось , что в ложе сидел Соткилава. Он улыбался...
В финале я плакала почти навзрыд, перенося макияж на салфетку. Цветами родственники засыпали своих дипломантов.
- Вот теперь твоя очередь. - И я рванула к корейцу. Мой единственный букет в его руках выглядел потрясающе.
Точно такой же букет стоит у меня на столе... Ах...как хорошо... Консерватория, однако...