Мой сын принес домой котенка. Как итог – скандалы дома, подраные обои, ультиматумы мужа. Но я стояла на своем – кошка ребенка. Он ее принес, заботится о ней, необходимо прививать мальчику любовь к животным.
Постоянной клички у нее нет. То звали Ися, то Эся, потом в честь норвежской биатлонистки Турой кликали, иногда первую букву заменяли на «д», когда она носилась как лошадка. Но я подозреваю, что кошка и не обижается на столь «высокие» эпитеты. Ей лишь бы в миске еда лежала – а там хоть горшком назови…Сейчас у кошки имя самое уважительное из всего времени присутствия – Киска Михайловна, по отчеству того, кто ее принес.
Одно время она воровать со стола начала. Причем все подряд. Хлеб, печенье, калачи - валялись надкушенные по квартире. Муж выдвинул очередной ультиматум – или – или…Я в очередной раз взялась спасать ситуацию. Решила перевести ее с супчиков на сухой корм. Помогло. Кошка просто поверить не могла своему счастью – неужели всегда полная плошка? Она сидела возле нее, кусочки корма уже не лезли в горло, но как уйти – когда там еще столько? Потом привыкла и периодически по квартире раздается тихое «щелк, щелк» - значит, идет процесс очередного набивания живота. На постоянной пище кошка растолстела и получила свою очередную кличку: котик – жирный животик. Особенно этой кличке радуется сын, животик у него имеется в наличии и, он, положив кошку на себя, констатирует: «Вот лежат два жирных животика…»
В строго назначенное время, где-то месяцев в семь, у кошки, а котенок оказался именно женского пола, начались обязательные ритуальные ползания с характерным мурканьем. Так как папа, совершенно честно сыну объяснил, что это все означает, у сына проснулось анатомическое любопытство. Он переворачивал извивающуюся кошку и пытался изучать, чем же она «хочет» кота. Сын клал ладошку на живот и тщательно ощупывал мягкие ткани нижнего кошкиного тела. Чтобы избавить ранимую душу юноши от дальнейших расспросов, кошку решено было стерилизовать.
Заранее договорившись с ветеринаром, мы затолкали кошку в сумку и поехали. Дочку я взяла с собой в качестве группы поддержки, ну а сын ... Какой родитель отпустит дитя на операцию? Да и любопытство – а что это такое – наверно было даже более главным поводом.
Мы приехали в ветклинику, кошке сделали укол, подставили миску, ее вырвало почему-то целлофаном(!), на что врач грозно спросила нас: «Почему не следите, за тем, что она у вас ест?» Кто бы мог подумать, что она вообще ест еще что-то кроме "сухарей"?
Врач уложила уже слабеющую кошку на спину и распластала лапы по столу. Дочка, не вынеся это, убежала в коридор. А сын с интересом наблюдал за всем происходящим и даже предложил свои услуги, когда на животе начали выбривать шерсть. Мягкий беленький подшерсточек падал на стол, а живот постепенно становился бледно розовым. Затем кошку подняли и унесли в операционную. Приказали прийти минут через сорок. Мы вышли с детьми на улицу. Состояние было крайне угнетенное, перед глазами стояли раскрытые глаза и оскаленная пасть нашей кошки.
Неожиданно дочка уткнулась мне в плечо и зарыдала в голос. Глядя на нее, принялся реветь и сын. Я растеряно стояла посередине улицы и не знала, что им сказать и как утешить. Я понимала, что я взрослый человек и не имею права раскисать, но видеть слезы детей было выше моих сил. В итоге, мы стояли втроем, обнявшись, и плакали. Дочка, постоянно вспоминая картину распластанного беспомощного тельца на столе, завывала все сильнее и сильнее. С трудом я заставила их успокоиться и повела в магазин задабривать. Сына сей процесс вполне утешил, а дочка, в силу возраста (19 лет), еще долго шмыгала носом.
Когда мы вернулись в клинику, врач неодобрительно покачала головой: «Почему так долго? Мы уже думали, что не вернетесь!» Я не стала ей рассказывать про наши озера слез, потому как нам вынесли нечто, завернутое в одеяло. Бережно взяв одеяло, толком не выслушав наказы врача, мы сели в машину и поехали домой. Дома я развернула ее, и мы увидели нашу мученицу, одетую в синюю кофточку (моя старая водолазка, разрезанная специально для операции). Кошка вскочила, посмотрела на нас невидящими глазами, попыталась куда-то побрести, естественно тут же упала, стукнулась головой и затихла. Дети пытались плакать, но дома был папа, и они взяли себя в руки.
На протяжении трех дней мы беспрестанно ухаживали за беспокойным хозяйством. Самым трогательным было то, что когда кошке становилось худо, она ползла в свой туалет.
В какой-то момент мы даже подумали, что она уже умерла, так неподвижно она лежала несколько часов. Она не пила, не ела. Иногда ее трясло и мы начинали звонить всем подряд знакомым – что делать? Кофточку мы не снимали, швы не обрабатывали, так как она не давала даже притронуться к себе. Мы видели как ей больно и практически чувствовали ее боль. Кошка залезала в щель между диваном и горячей батареей и стояла там, потому что сидеть было больно, и еще ей постоянно было холодно.
Глядя на всю эту ситуацию даже наш папа проникся сочувствием к ненавистному доселе ему существу. Он ее жалел и тоже пытался ухаживать.
Так прошло десять дней.
Нужно было снова ехать к врачу. На сей раз я сделала это одна. Врач быстро сняла швы, сказала, что все нормально, осталась лишь небольшая грыжа, которая, скорее всего сама рассосется. Бережно я привезла ее домой и по привычке осторожно поставила на пол. Без кофточки кошка выглядела непривычно, но более уверенно.
Я ушла на работу, а через два часа домой пришла дочка…..Когда она позвонила мне, я не могла разобрать слов в телефоне…. «Мама…ха-ха-ха-ха…ты не представляешь….» Дочка просто не могла говорить, она давилась хохотом.
Когда кошке сняли кофточку, она решила что все – свобода, хватит прикидываться, тут же натворила несколько пакостных дел в квартире. Разрыла цветок, порвала газеты, перегрызла телефонную зарядку и перевернула вазу с икебаной, раскидав ее по всей квартире. Кошка бесилась так, что трудно было поверить, что еще вчера она еле ходила и была полной инвалидкой. Ее бешеный темп просто достал нас в следующие дни и дочка предложила снова обрядить ее в кофточку. После всех дел, кошка опять впала в немилость нашему папе.
Избавившись от сексуальной проблемы, мы по прежнему искореняем оставшиеся плохие черты хвостатого существа. Поцарапанные обои, тюль, неравнодушие к горшкам с цветками. Но все это перевешивает ее любовь к сыну. Вечерами, кошка ложится к нему на голову и вылизывает, как своего котенка. Сын называет ее «курочка», потому что она громко "курчит» (очередное имя?)
Мы никогда не слышим ее голоса, кошка не мяукает, как положено ее роду. Только если прыгает с высоты, у нее вырывается звук «мур-няяя», или когда встречает нас у дверей, тоже издает такие звуки. И мы радуемся: «Ну привет, привет Мурня!»
Ну, у кого еще есть столько имен как у нашей кошки?