День клонился к вечеру. Солнце жарило вовсю, с опаской оглядываясь на приближающиеся тучи – а ну как сейчас накроет меня, даже пожечь толком не успею. В лесу вилась многочисленная мошкара, выглядывали из кустов зайцы, ежи и мухоморы. В кронах деревьях перекликались многочисленные пернатые, готовясь, однако, к ночлегу.
Идиллию нарушил нестройный хор девичьих голосов – песня была жалостливая, о несчастной любви, и посему воспроизводилась с надрывом и чувством. Даже птицы умолкли, недоумевая, что за пьяные лешаки забрели к ним в чащу.
- Ой, девоньки, хороша песня, - протянула одна из девушек – Фанися – отмахиваясь от комаров лопухом. Сама она была девка видная, фигуристая, с толстой пшеничной косой, на левое плечо спадающей. От молодцов у Фани, ясное дело, отбоя не было, да и вообще считалась она самой красивой девкой в деревне.
- А то ж, - утирая рукавом слезы и пот, отвечала ей Чернава. Эта была тощая, высокая да вертлявая, точно оса, с темными как смоль волосами. Всюду она совала свой длинный нос, до всего ей дело было. Вот и с девчатами увязалась она не просто так: думала, они ей чего интересного по секрету расскажут, а она всем разболтает.
- Девочки, пойдемте уже домой, в деревню, - подала голос третья, озираясь с явным беспокойством. Звали ее Яра, и была она трусиха жуткая, да и собой не вышла: ростом маленькая, косица жиденькая, лицо с кулачок, глаза огромные, вот-вот из орбит вывалятся.
- Успеем еще, - лениво отвечала Фаня, отправляя в рот горсть земляники. – Нынче лето, темнеет поздно.
- А вы дорогу-то помните домой? – не отставала Ярка.
- Да помним, конечно! – накинулась на нее Чернава. – Вот оттуда мы пришли…
Она махнула рукавом куда-то в сторону чащи.
- Разве оттуда? – нахмурилась Фанися. – А разве не со стороны вон той полянки?
- По мне, так мы вообще от речки пришли! – пискнула Ярка испуганно.
- Заблудились! – ахнула Фаня. – Ну что, давайте дорогу искать.
Корзинки с земляникой были позабыты напрочь: какая уж тут ягода, тут бы домой добраться! Разбрелись девицы по чаще, дорогу обратную ищут. А тем временем совсем в лесу стемнело, страшно! Затихли птицы, улеглись комары да мухи – только шорохи да скрипы по кустам слышатся.
Ярка дрожит как осиновый лист, Чернава ворчит без конца, Фанися слезы льет – батюшку вспоминает, женихов, наряды.
- Ох, подруженьки, ох, милые, пропадать будем, - плачет, рукавами утирается.
- Не рыдай ты, Фанька, сейчас отыщем дорогу! – одернула ее Чернава. – У людей спросим, может, кто и подскажет, как к деревне выбраться!
- Где ты тут людей найдешь? – промямлила Ярка.
- А вон, огонек горит, - Чернава указала куда-то рукой. Пригляделись девчата – и впрямь, в чаще огонек мерцает.
- Избушка! – обрадовалась Фаня. – Побежали скорей!
Припустили подружки по темному лесу – только кусты затрещали. Радостные, выскочили на полянку, а там и нет никакой избушки – только мужик какой-то с факелом стоит да скалится. Страшный, худой, кожа череп обтянула, руки-ноги волосом поросли.
- Ну здравствуйте, - говорит, - девушки. Вот вы и попались.
- И вам вечер добрый, - отвечала Фаня, приосанившись. Ярка за ее спиной дрожит, Чернава хмурится – руки на груди сложила. – Не подскажете ли, как нам дорогу до деревни найти? Заблудились мы.
- Подскажу, подскажу, - пообещал незнакомец, подозрительно как-то облизываясь. – Отчего не подсказать? А дай мне, красавица, свою ручку, облобызать хочу…
- Ручку? – вскинула брови красавица. – Вот еще! У вас небось харя немытая… Ну-ка, поднимите огонек повыше! Ну да, так и есть! Вы себя когда последний раз в зеркало видели?
Опешил мужик от такого тона, обиделся.
- Не положено мне мытым ходить, - ответил он. – Не сообразили, что ль, кто я такой?
- Ну и кто ж ты такой?
- Вурдалак я. Сейчас всех вас жрать буду, - прибавил вурдалак и снова с выражением облизнулся, капая слюной на заросшие ноги свои.
- Вурдалак? – поразилась Чернава. – Какой же ты вурдалак? Вурдалаки, они жуткие, вот с такими вот зубишшами! А ты и не страшный совсем, немытый только, вонючий…
У вурдалака глаза на лоб полезли от обиды.
- Какой же я вонючий? – совсем уж обиделся он. – Да посмотрел бы я на вас, если б вы цельный день в сырой земле пролежали!
- Фу, гадость! – поморщилась Фаня. – Тебе что, жить негде, как по кладбищам ночевать? Так давай я батюшке скажу, он у меня голова – он тебе такую избу отгрохает, подивишься!
- Не надо мне избы, - пробормотал вурдалак. – Я голодный. Я тебя, девка, съем сейчас! Отчего не боишься да от страха не дрожишь?
- Говорим же: не страшный ты! – с раздражением отозвалась Чернава. – Вон, даже Ярка тебя не боится.
Яре и впрямь боязно не было, она лишь осторожно выглядывала из-за Фанисиной спины, с любопытством поглядывая на нового знакомого.
Не выдержал вурдалак – заурчал, расставил лапищи и пошел на девчонок. Чернава подняла с земли палку и замахала ею, как молодец мечом булатным.
- А ну, кыш, нечистый! Помойся сначала, оденься как следует, а там и поговорим!
Вурдалак остановился, поглядел на них минуту полными слез глазами да и рухнул на поляну.
- Ы-ы-ы-ы… Да за что-о-о-о?... Не от хорошей жизни я такой…
- Девоньки, а давайте НАШУ? – оживилась Фаня.
- Давай! Запевай!
И завыли девки ничем не хуже вурдалака. От пения такого нечистый совсем умом тронулся – вскочил, заметался по поляне.
- А-а-а-а-а! Замолчите! Креста на вас нет!!
А те только поднажали – страданий да подвываний в голосе прибавили. Долго бы непотребство это продолжалось, если бы не деревенский петух, закричавший где-то совсем недалеко.
- О-о-о-у-у-у-у!.. – только и смог сказать вурдалак: тотчас рассыпался в труху да и разлетелся кусочками по ветру. А тут и солнышко из-за макушек елей показалось.
Переглянулись подружки, покачали головами.
- Ой, девочки, а вот и тропинка! – взвизгнула Ярка. И впрямь, по поляне пролегала хорошо протоптанная тропка. И как они раньше ее не заметили?
17. 05. 2010.