Ввиду наступления весны у нас на заводе решили устроить поэтические чтения. Глупости? Я тоже так подумал. Но наш помощник заместителя директора по общим вопросам мне разъяснил, что это очень глубокое мероприятие. Если вовремя затронуть фибры человеческой души, то душа не попросит к вечеру пива, а начнёт томиться в поисках любви или смысла жизни. Соответственно, утро следующего рабочего дня будет озарено светом, льющимся из глаз заводчан, а не подёрнуто туманом перегара. А весна – оно то самое время, когда фибры душевные можно затронуть.
Пригласили в гости одного нашего известного поэта. И во вступлении рассказали чем он знаменит: оказывается ещё в семидесятые он опубликовал в городской газете стих, который заканчивался так:
и потому живу, как все,
не потому что, а вообще.
Это была революция, ведь как объяснил ведущий, тогда все жили - вообще. А так как в конце стиха нет логического завершения, то это означало, что тема для дискуссии открыта. И дискуссии были, даже из Москвы приезжали поэты и подтверждали, что и они живут - не потому что… Короче, на втором стихе нашего знаменитого земляка я заснул.
Проснулся я в пустом зале. Чтения давно закончились, и по кучкам шелухи от семечек мне стало понятно, что с фибрами вышел провал. Стало грустно, что народ у нас такой толстокожий, а с грусти захотелось выпить. Я двинулся из актового зала на выход, как вдруг вижу, что у одной из стеночек стоит наш поэт и тихонько плачет.
- Ты чего это? – опешил я.
-А? Что? Кто здесь? - испугался поэт.
- Да ты не пугайся, - успокоил его я, - я твой поклонник: живу вообще.
Эх, как только не соврёшь, чтобы успокоить человека. А человек взял и от этого успокоился. Удивительно, но взглянул он на меня после моих слов, восторженно.
- А ведь Вы поняли суть моих слов.
- А то, - я кивнул головой.
Повисла неловкая пауза, потому что больше я ничего не мог сказать о поэзии. Поэт смотрел на меня выжидательно. Чтобы неловкость сгладить я сказал первое и единственное, что пришло мне в голову:
- А давай выпьем.
- Не потому что, а вообще! – вскричал поэт и сверкнул глазами, - я за!
Мы купили в ларьке пол-литра беленькой за счёт авторских денег, выплаченных поэту нашим пом.зама, два стаканчика и триста граммов докторской колбасы.
- Дискриминация, - говорю я, - докторская колбаса есть, а поэтской нет. Где справедливость?
- Знаете, - заунывно начал поэт, - в этом мире очень много таких несправедливостей, взять хотя бы…
- Погоди, - осадил я поэта и протянул налитый стаканчик, - давай за фибры души.
- За них, - кивнул поэт и выпил водку.
Я взглянул на него и понял, что он выдержит максимум два тоста, т.к. душа в нём на одних фибрах и держалась.
- Слушай, - начал я без подготовки, понимая, что если хочу докопаться до истины, то нужно поторопиться с вопросом, - а чего ты у стеночки хныкал?
- Долгая история, - ответил он, проведя по мне уже весьма не трезвым взглядом.
- Ну, не дольше паузы между тостами, - подмигнул ему я, но разливать по второй не ещё решился.
-Видите ли, меня сегодня назвали потрясающим лириком.
- И чего?
- А вы знаете, что такое лирика?
Мне захотелось дать поэту затрещину – не люблю я умников.
- Я то знаю, - говорю, - да только знание моё не троллейбус – зайцем не прокатишься. Я за свои знания и опыт привык деньги получать.
- Вам легче, - говорит поэт, - а я пишу-пишу, да всё задаром. А знаете почему?
- Нет.
- А вот как раз потому, что я потрясающий лирик. Т.е. я замечательно описываю внутреннее состояние человека. А раз я его хорошо описываю, значит, меня все хорошо понимают. А раз меня понимают все, даже посредственность, то выходит и я посредственность.
- Посредственность - это те, кто по средствам живёт? – уточнил я.
- Ну, типа того, - нетрезво кивнул поэт.
Я подумал, что я к посредственности не отношусь, т.к. выпиваю, больше, чем зарабатываю, потому как причастен к великой русской халяве. А халявщик – он посредственностью быть не может.
- И что теперь, - спрашиваю его и наливаю по второй.
- А получается, что чем ты понятнее, тем ты посредственнее. И потрясающий лирик – это не более чем посредственный писака.
Я поставил стаканчики на лавочку, на которую мы приземлились, немного обмозговал суть проблемы и решил помочь поэту.
- Знаешь, душа ты неспокойная, - похлопал я его по плечу, - поверь мне, далеко не посредственности. Хоть я так и не понял, кто такой лирик, но помню, как мой знакомый патологоанатом сказал: «Не важно, что мои пациенты не видят результата моих трудов, главное, я вижу то, что им нужно». Хороший человек, кстати, а как пьёт, как пьёт… и руки не дрожат. Так вот его жизненное кредо: профессионализм – это не ждать признания. Я думаю, что и к поэзии это подойдёт: лирик – это не когда тебя все понимают, а когда ты понимаешь всех.
Поэт впился в меня глазами, схватил стаканчик и выпалил:
- А ведь второе, не отрицает первого!
- Не понял, - я опешил, - вначале пюре с котлетой, а потом борщ? Или о чём ты?
- Да нет же, я о Вашей фразе. То есть не надо бояться любви народа, если ты творил во имя искусства.
- Чё? Конечно, не надо бояться. Мой тренер по боксу всегда говорил, что не надо бояться…
Но поэт не дождался окончания моего рассказа о тренере, а быстренько чокнулся своим стаканчиком о мой и выпил. Его руки опустились вдоль туловища, глаза закрылись, ноги обмякли, и он мешком рухнул на лавочку. Через минуту поэт захрапел.
Жаль, что я так и не понял, что он имел ввиду, а он не понял меня. Наверное, всё-таки он хреновый лирик.