Ежели вы меня спросите, коим образом предпочитательнее ловить бабочек, так я вам скажу – пустой консервной банкой оно всего ловчей. Дело-то, по большому счёту, нехитрое, плюнуть да растереть, одначе и тута наличествуют свои тонкости и завитушки.
Поперво – банка подойдёт нам решительно не каждая. Самый козырный случай – это банка спод Звёздного Имбиря. Потом – чуток похуже – от килек в томатах и тресковой печёнки. Вовсе не подходят от горошка «Глобус», окиянского кальмара и всяческих новомодных маринадов.
Правда, довелось как-то увидеть оную ловлю в жестянку совершенно несообразную – пивную, в треть литры – но туточки охоту производил мастер высшей филигранности, а такому, как говорится, и хрен балалайка. Подобному искуснику хучь половник дай – справится. Хотя, может статься, дело состояло в самой банке – пиво было заморское «Faxe», духовитое что твой парфюм, да и жестяночка нарядная, а бабочки, как известно, народ до красоты весьма и весьма падкий.
Стало быть, с тарой решили. Таперича об предмете самого лова установимся.
Бабочки ловются не каждая. Те, что сами в руки идут, обыкновенно наружность имеют самую непригожую и, вообще, тьфу, а не бабочки. Напротив, большущий махаон-радужка нравом знаменит хитрым, хоронится умно и требовает с охотника приложения всей его умелости и таланту. Тут уже кажен вид разговор отдельный. Лапландская капустница, в частностях, ловится лишь весной и только под утреннюю зорьку, и изволь в приман положить свежего майского жука. Махаон помянутый известен слабостью к личинкам короеда – но берегись, ловчик, охотиться на него по осени – как снимут хлеба, дуреет сия бабочка и может вредоносно плюнуть в глаза ядовитой дрянью. Были случаи.
Зато васильковая чепуховка и на мёд клюёт, и на сгущёнку, и даже лапшой приманить можно.
Так что присматривай себе добычку по уму и сообразно способностям, и коль не набил ручонку покуда – на зверей навроде махаона али африканского хулахупа даже и не рыпайся. Всему, как говорится, своё времечко.
Наконец, охочье облачение… и нечего фыркать – вона один чудак пошёл жёлтого стригунца промышлять, да, видать, голову-то дома и оставил – а говорил, говорил я ему – стригунцы обитают на самых гнилых болотах, где малярийный воздух, и топи, и смрадный смертоносный болотный газ. В тот раз обошлось, вытащили – а ну как не пошёл бы я следом? Так что тута вернее перестраховать себя и напялить накомарник – это коли за теми стригунцами идёшь – али башку навроде басурманской чалмы полотенцем обвязать, да капнуть на него загодя пару-тройку капель валерианы поперемешку с шалфеем – это ежели на степняка Шерешевского пойдёшь. Вот за «Весёлой вдовой» хучь голый иди – всё одно в чистополье из подземляной норы чертовку доставать.
Засим всё, вроде как. Обряженный в непромокаемую шляпу и снегоступы, с маской от мошкары, с мешочком примана опояс, уснащённый знанием об местах бабочкиных гнездовий и ихних повадках, ты тискаешь в потных ручонках консервную банку от салата морской капустки и нетерпеливо зыркаешь на меня – когда уж пойдём-от?
Торопливость, она хороша токмо… сам знаешь где. Присядем-ка на дорожку.
И – пошли.
Добудем тебе самую красивую бабочку!