Дорога долго петляла среди кустарников, кружила немыслимыми виражами, иногда даже казалось, что она поворачивала назад, но упорно вилась дальше, как клубок с шерстяной ниткой. И, наконец, привела к широкой просеке, по краям которой росли вековые липы. Если прислушаться, было слышно, как в одной из лип жужжали в дупле пчёлы, и, если не побояться и подойти поближе, можно было ощутить сладкий, дурманящий запах мёда. Широкая просека из лип давала глубокую тень, и в самую жаркую погоду здесь можно было укрыться, наслаждаясь прохладной свежестью.
Гостеприимная просека, в отличие от тропинки, была пряма, как будто вычерчена по линейке и вела к старому, заброшенному дому. Пустые глазницы окон чернели, как бездонные глаза черепа, и уже своим видом наводили ужас. Входная дверь висела на одной петле, и при малейшем ветерке, скрипела, покачиваясь. Порог сгнил, жалкая часть его выступала из земли, ощеряясь беззубым ртом.
Двое усталых путников вышли к дому случайно. Они долго бродили по лесу, в надежде найти как раз вот такой дом, старый, со своей тайной, где из каждого угла могло открыться неизвестное.
- Ну, наконец-то! – вздохнул один из парней и снял с плеча рюкзак. – Надо что-нибудь поесть, и останемся здесь на ночлег. Пока выберемся из леса, наступит ночь. Спальные матрасы у нас есть. Разгребём мусор, да и крыша над головой есть. А завтра здесь хорошенько пошарим. Если успеем, то и сегодня.
Второй парень, поменьше ростом, тоже снял рюкзак, опустил его на землю, посмотрел опасливо на порог:
- Стрёмно как-то тут оставаться, Леший. Одно дело днём работать, другое - оставаться в таком месте на ночь. Может, ну его, сейчас повернём назад, выберемся на дорогу, а на днях придём снова. Тем более, дорогу уже знаем.
- Ты, что, Афоня! Мы сегодня целый день кружили по лесу, искали такую заброшенную усадьбу! А ты – давай назад! А вдруг без нас кто-нибудь придёт, да пошарит здесь? И отыщет что-нибудь эдакое? Знаешь, есть такой закон подлости, когда твоё, вот, оно, лежит рядом, а какая-нибудь сволочь – раз, и найдёт всё то, что предназначалось нам! Так что не ной, никуда мы не уйдём!
Афоня обречённо опустил голову и опасливо переступил порог дома.
Парни расчистили от хлама место в углу, на пол постелили матрасы. Достали газету, расстелили прямо на полу, из недр рюкзаков достали съестное: хлеб, тушёнку, помидоры, несколько варёных яиц. Натюрморт дополнили две бутылки пива.
Во время трапезы дверь надсадно скрипела, как расстроенная скрипка.
- Всё-таки, Леший, жуткое какое-то место. Смотри, мы пока петляли по лесу, никого не встретили, - оглядываясь по сторонам, сказал Афоня.
- Вот это как раз нам и на руку! Значит, мало кто знает об этой усадьбе, - ответил Леший, рассматривая стены дома. – А дом-то был не бедным, смотри, Афоня, стены оббиты шёлком, видишь, кое-где сохранились лоскуты?!
Он переложил бутылку пива в другую руку, свободной рукой оторвал кусок ткани со стены. Ткань, видимо, в прежние времена, была насыщенно зелёного цвета, с годами давно выцвела и превратилась в бледную ветошь, кое-где на ней проступал затейливый узор.
За пустыми глазницами окон стремительно темнело. Мгла наползала, как чудовище, медленно, словно подкрадываясь и выбирая место, где укусить.
- Давай, быстрее доедай! – скомандовал Леший (он в компании был, видимо, за главного). – Мы сейчас по стенам пошарим, простучим их. Не может быть, чтобы ничего не было. Я это нутром чувствую. Ещё довольно-таки светло, шевелись!
Парни закончили трапезу, вытерли руки об штаны.
- Ты начинай с того угла, - распорядился Леший, - а я – вот с этого.
Медленно, шаг за шагом, они продвигались вдоль стен, тщательно простукивая каждый сантиметр, идя, навстречу друг к другу. Но тщетно. Не простукивалась потайная ниша, о которой они мечтали. И следов никаких не наблюдалось: стены в доме оказались ровные, и звук издавали везде одинаковый.
Тем временем совершенно стемнело.
- Сейчас я зажгу фонарь, - обрадовал Леший, глядя, как его друг испуганно оглядывается по сторонам.
Афоня, действительно, глядя в окна без стёкол, и наблюдая, как стремительно темнеет, уже сто раз пожалел о том, что они остались в доме на ночлег.
Леший пошёл к рюкзаку, который он поставил в угол, поднял его и понёс поближе к окну. Всё-таки, как ни скажи, а возле окна было немного светлее. Стал рукой лазить в рюкзаке, разыскивая фонарь.
Половица под его ногой треснула, и ступня провалилась в небольшую ямку.
- Вот, чёрт! – разозлился Леший. – Сколько ж лет дому, если он весь так прогнил!
Пытаясь вытащить ногу, он тянул её изо всех сил, но ступня сидела крепко, как в капкане.
- Афоня! – позвал он друга. – Возьми нож, надо поддеть половицу. Не могу вытащить ногу!
Товарищ кинулся на выручку. Взяв нож, он поддел половицу, но она держалась крепко. Тогда, действуя ножом, как рычагом, он засунул его под половицу и попытался приподнять её, но неожиданно ручка ножа треснула, и осталась в руке.
- Тьфу, ты, дьявол! – чертыхнулся парень. – Нож сломал! Точно, место какое-то жуткое!
Леший попробовал ещё раз потянуть ногу, но тщетно.
- Вон, валяется кусок железяки, - указал он рукой на что-то подобие кочерги, - попробуй с её помощью.
Друг кинулся к указанной вещи, также вставил её под половицу, но та всё равно не сдавалась.
- Да расковыряй ты чёртову доску! – разозлился Леший. – Что, мне так и торчать, как статуя в парке?!
Напарник заработал с утроенной силой, ковырял, дробил, колол неподдающееся дерево, и, наконец, освободил друга.
- Фу-у! – облегчённо вздохнув, Леший достал ногу. Затем залез в рюкзак, достал фонарь «Летучая мышь», спички и засветил его. Вспыхнул свет, неожиданно ярко заливая всё вокруг. Но обстановка в заброшенном доме не изменилась, стала ещё загадочнее. Страху добавляли деревья за пустыми окнами, они качались от ветра, казались огромными великанами, окружившими дом. Свет падал на облезшие стены, на старую покосившуюся дверь и создавал тёмные тени, которые двигались и жили своей жизнью.
Леший наклонил фонарь к щели, куда недавно провалилась его нога, и вскрикнул от неожиданности:
- Афоня! Тут что-то есть! Какая-то коробочка!
Парни, забыв обо всём, склонились над недавним капканом.
- Посвети! – снова скомандовал Леший, передавая напарнику фонарь, а сам осторожно стал разгребать деревянные гнилые доски.
Афоня склонился над товарищем, с интересом наблюдая за происходящим.
Наконец, из проёма была извлечена небольшая коробочка, на вид самая обыкновенная, чем-то похожая на школьный пенал. Сбоку две створки закрывались небольшим крючком. Нетерпеливо отбросив крючок, Леший открыл находку.
На бархатном ложе тёмно-красного цвета лежал серебряный крест, украшенный разноцветными камнями.
- Вау! – в один голос воскликнули парни.
Зачарованно рассматривали крест, боясь дотронуться до него. А он, в отблеске лампы, переливался всеми цветами радуги, сверкал самоцветами, отбрасывая на стены красно-зелёные тени.
- Представляешь, за сколько можно его загнать? – почему-то шёпотом спросил Леший.
- Даже не знаю, - тоже шёпотом отозвался напарник.
- Так, всё, укладываемся, завтра начнём отрывать пол.
Они залезли в спальные мешки. Деревянный пенал с крестом Леший положил к себе.
- Может, не будем свет тушить? – с надеждой спросил Афоня.
- Ты, что? С огнём нас далеко видно! С такой находкой лучше не светиться! – рассмеялся каламбуру напарник.
- Да кто нас увидит, лес вокруг! – попробовал сопротивляться Афоня.
Но Леший прикрутил фитиль, и дом сразу погрузился в пугающую темноту.
- Спи! – грозно скомандовал парень. – Завтра у нас куча дел!
Пошевелился в мешке, выбирая позу поудобнее, и вскорости уснул. Афоня же ворочался и ворочался, стараясь не смотреть в окна, но всё равно краем глаза видел, как огромные великаны-деревья заглядывают к ним в дом, качая лохматыми головами. Мешала спать и дверь, которая, раскачиваясь от ветра, издавала противный, скрипучий звук.
Прошло немного времени, и ветер, всё-таки справился с дверью. Хлопая о притолоку, она вдруг оторвалась и упала.
Проём в стене осветился каким-то лунным серебряным светом, на минуту показалось, что луна приблизилась и заглянула в дом.
На пороге вдруг возник человек, весь в чёрном. Наступив на упавшую дверь, он застыл неподвижно, будто давая время себя рассмотреть.
- Вы нашли мой крест?! – то ли вопросительно, то ли утвердительно громогласно спросил он.
Парни оторопело смотрели на гостя, мгновенно лишившись дара речи.
А он немигающее глядел на них.
На незнакомце была чёрная ряса, такая, какую носят священники, тёмно-русые волосы ниспадали до плеч крупной вьющейся волной, борода обрамляла лицо. Мужчина внешне был даже благообразен, если б не кровавый шрам, безобразно шедший поперёк лба. И если б не стоял в каком-то странном ярком свете, причём, свет этот был только возле него, за ним стояла такая же мрачная мгла.
- Отвечайте! – грозно сверкнув очами, приказал.
Первым очухался Леший. Посильнее закутавшись в мешок, он произнёс:
- Нет. Мы ничего не нашли!
- Отдайте мой крест! – чётко произнося каждое слово, сказал ночной гость. – Вы разве не знаете, что чужие кресты брать нельзя? Каждый должен нести свой крест! – он поднял указательный палец, акцентируя слово «свой». – Не надо брать на себя чужую судьбу! Поверьте мне, она страшна! Кто возьмёт чужой крест, тот примет на себя судьбу владельца!
Что-то в его глазах было гипнотическое, они немигающее смотрели на парней, страшный кровавый шрам налился красным цветом. Незнакомец, переступив порог и словно зная, у кого находится крест, подошёл к Лешему и властно протянул руку. Ореол света двигался за ним, как приклеенный.
Парень, как будто действительно находясь под гипнозом, сунул руку в спальный мешок и достал коробочку с крестом.
Человек в чёрном склонился, осторожно взял в руки находку, отбросил крючок, как недавно делали парни, посмотрел на содержимое, удовлетворённо кивнул.
- И запомните! Чужие вещи не приносят счастья! Вы потеряете в сто раз больше! Вы знаете такое выражение: «Да не оскудеет рука дающего!» Это правда! И то, что вы отдали другому человеку, вернётся к вам сторицей. А если присвоите чужое – потеряете в сто раз больше. Запомните это на всю жизнь!
Ночной гость размашисто перекрестил парней, повернулся, только всколыхнулись полы платья от резкого движения, тяжёлой походкой пошёл к двери. Свет следовал за ним. Вот показалась широкая спина в освещении, и всё исчезло. Как и не было ночного гостя, не было яркого света у него за спиной, усадьба потонула в ночной мгле. Только где-то вдалеке проухал филин, да протяжно, с надрывом просвистела ночная птица.
Раннее солнце назойливо протянуло свои лучи в пустые глазницы окон, осветив внутреннее помещение. На оборванных обоях заблестели солнечные зайчики, на минуту лучи замерли у порога, затем скользнули по лицам спящих парней.
Леший проснулся, открыл глаза, протёр их спросонья, потянулся. Потом толкнул в бок Афоню.
- Вставай! Ну, мне и сон приснился! Будто пришёл какой-то священник со шрамом и забрал крест, что мы нашли!
Напарник обалдело уставился на Лешего:
- И мне снился такой же сон! Может, это было на самом деле? – спросил он, опасливо оглядываясь. – А где, кстати, крест?
Леший полез в свой спальный мешок, но, сколько ни шарил, коробочки найти не смог. Даже поднявшись, и вывернув его, креста не обнаружилось.
- Афоня! Ты что ли его взял? – грозно спросил друга.
- Леший! Ты, что, офонарел? Сам ночью перепрятал, теперь на меня пытаешься свалить?
- Ничего я не прятал! – возмутился парень.
Афоня подошёл к другу поближе и заговорил почему-то шёпотом, косясь на дверь:
- Леший, он точно был здесь. Смотри, и дверь упала. Подумай сам, ну не может нам присниться одно и тоже!
Напарник задумался, напряжённо осматривая пол.
- Надо ещё здесь поискать, - предложил он.
Но Афоня замахал руками:
- Ну его, Леший, к лешему! Ты слышал, что он сказал? Во сто раз больше потеряем!
- Нет, раз мы здесь, надо поискать, - не сдавался парень.
Но и Афоня был настойчив.
- Леший, давай уйдём отсюда, пусть всё уляжется, приедем как-нибудь потом. Сам видишь, место заброшенное, врятли сюда кто-нибудь забредёт.
И с надеждой взглянул на товарища.
- Хорошо, собирайся, - неожиданно сдался Леший.
За короткое время они собрали вещи, накинули рюкзаки на плечи и пошли прочь от странного дома.
Назад, помня дорогу, возвращались просекой из лип, петляли тропинкой, пока не вышли к окраине поля. Невдалеке от того места, откуда они появились, старушка собирала ежевику. Небольшой бидончик был привязан к шее косынкой. Наклоняясь над ползучими плетями ежевики, старушка обеими руками срывала ягоды, часть бросала в бидончик, а часть отправляла в рот. Немного подустав от согнутой позы, женщина присела на небольшое упавшее дерево, сняла с шеи косынку с бидоном, поставила его наземь. Увидев подошедших парней, сделала руку козырьком, поскольку мешало взошедшее солнце, и расплылась в беззубой улыбке.
- Вы не от дома священника идёте? – спросила.
Парни переглянулись.
- А вы откуда знаете, что это дом священника? – удивился Леший.
- Ох, милые, - вздохнула старушка, - я живу здесь, почитай, чуть не век. И знала его.
Лишённая общения, она не прочь была поговорить, парни сразу поняли это.
- Можно мы тоже с вами сядем, передохнём? – спросил Леший, надеясь выведать что-то интересное про усадьбу.
- Да садитесь, места много, - показав рукой на свободные места, ответила женщина.
Парни сели. Рядом с ней Леший, чуть подальше – Афоня.
- Вы не ходите туда, - почему-то зашептала старуха, - гиблое место!
- Почему? – заинтересованно спросил Леший. – И что там произошло?
- Да убили бандиты священника, что жил там, в доме, зарубили топором. Всё крест фамильный искали.
Парни при слове «крест» многозначительно переглянулись.
- И что, нашли?
- Да, нет, не нашли, - продолжила она рассказ. – И хорошо, что не нашли, хоть и бандиты. Все, кому он переходил по наследству, умирали лютой смертью. И отец его также умер, и прадед. Грех случился у дальнего его предка, дюже страшный грех.
- А какой грех, бабушка, не знаете? – осторожно спросил парень.
- Да поговаривали люди, что у купца одного, тот нынешнему священнику предком приходился, в услужении работал мальчик, сирота. Волею судьбы, остался мальчишка совершенно один, и всё, что у него осталось от родителей, это фамильный крест в коробочке бархатной, от отца оставшийся. Прятал он его от посторонних глаз в сарае, сделав схрон в земле. Иногда доставал его, любовался красотой, да горевал об умерших родителях. Однажды, задумался и не услышал, как открылась дверь, за этим занятием и застал его хозяин. Увидев такую красоту, мужик лишился дара речи. А, надо сказать, злой он был, жадный и завистливый, в чёрном теле держал слуг своих, а уж сироту обижал и подавно. Не поверил он, что это вещь мальчонки, вырвал из рук, а, рассмотрев, не захотел расставаться. Чтобы избавиться от свидетеля и замести следы, приказал он парню взять верёвку, да самому повеситься в сарае. Говорят, прежде, чем петлю накинуть, парень проклял весь род того купца до седьмого колена. И с тех пор одни несчастья навалились на семью, купец разорился буквально за полгода, стал пить. А как напьётся, везде ему сирота мерещился, из всех дверей и стен выходил к нему. Вскорости тяжело заболел купец и умер. А перед смертью приказал сыновьям до седьмого колена становиться священниками, да отмаливать его грех. Ведь давно известно, что сироту и вдову нельзя обижать, Бог непременно накажет!
- А что стало с потомками купца? – хрипло спросил Афоня, голос что-то в мгновение осип от такой истории.
- Что стало? – старушка задумчиво посмотрела на поле, как будто там находился ответ на вопрос. - А я и говорю, хоть и шли все сыновья в священники, а умирали страшной смертью. Действовало проклятье сироты. Один говорят, сгорел в своём доме, другой – под лёд ушёл вместе с санями в лютую зиму, на третьего – набросился в лесу кабан и порвал всего. Я знаю, что вот этот священник, которого зарубили топором – был последним из седьмого колена. И он должен был крест унести в могилу с собой. Но пропал крест. И хоронили его без креста нагрудного, так и не нашли нигде. А если б унёс его с собой, всё проклятье и закончилось бы на нём.
- Вдруг его кто-то украл? Или нашёл? – поинтересовался Леший.
- Не завидую я ему, - глубоко вздохнула старушка, - все несчастья перейдут на него, всё начнётся сначала, и проклятье будет действовать ещё семь колен. Уж лучше бы последний священник забрал его с собой.
Парни сидели в глубокой задумчивости. Теперь они поняли, что чуть не влипли в историю.
- Ну, ладно, мы пойдём, - встал с дерева Леший.
- Да, нам пора, - поддакнул напарник.
- В добрый путь, - кивнула женщина. – Всего вам хорошего, ребята.
Она также встала с поваленного дерева, отдохнувши, пристроила на шею бидончик, и принялась за сбор ягод.
Друзья пошли дальше.
- Леший! Хорошо, что мы отдали крест, - проглотив слюну, сказал Афоня. У него даже в горле пересохло.
- Да-а! – протянул напарник, - никогда не думал, что такое может быть. Афоня, а, может, ну его, эти раскопки! Займёмся чем-нибудь другим?
И они пошли прочь, не оглядываясь.
16.05.2010 года.
Вера Панарина.