ВЕСЕННИЙ МУРАКАМИ
рассказ
-Рота, подъеееем!!!
Душераздирающий вопль ефрейтора Бадмаева не то чтобы неожиданен, но малоприятен точно.
-Сдохни сука, - реакция совершенно подсознательная. Беззвучные движения губ скорее рефлекторны, чем осознаны.
Секунду назад нежившаяся в объятиях Морфея казарма наполняется неимоверным грохотом и шумом.
Мозг еще спит, однако туловище само летит вниз со шконки. Вообще, удивительно это – как привыкает тело совершать определенную комбинацию движений, доводит их буквально до автоматизма.
Осторожно нащупываю голыми пятками щетинистую голову соседа снизу, во избежание травм последнего. Заныриваю в штаны, портянки накидываю на сапоги «парашютом», прыгаю в них. Глаза по-прежнему закрыты. Я досматриваю сон.
-Форма одежды номер три, на взлетке стройсяаааа!!
Сосет под ложечкой в предвкушении знатного кросса. На дворе шесть утра, март-месяц и жуткий дубак, примерно минус десять.
Строимся на взлетке. Народ лязгает пряжками и топочет кирзачами. Что-то орет дневальный, трещит звонок. Сам черт спятил бы в этом дурдоме.
-Смирррна! Ррравняйсь! Напррраа-во!
Стадо, пихаясь, рвется к выходу. Построение на плацу. Достаточно темно. От холода зуб на зуб не попадает, народ ежится в майках и пытается натянуть штаны до ушей.
Пробежка начинается. Во время первого круга вокруг котельной я и еще несколько тел незаметно отделяемся от толпы и что есть духу скребем за угольную кучу. Минуту спустя мы уже внутри. Тут адски жарко и страшно. Бука и Ара – местные жуткие деды – еще спят, поэтому лопатой по хребту нам не грозит. Мы отогреваемся у огромной печи. Из кучи шлака на нас молчаливо глядят две пары раскосых глаз. Это Зорик и Цыден, духи Буки и Ары. Очень мелкие – почти как гномы, забитые до полусмерти, похожие на две ходячие коросты. Они с трудом говорят по-русски и к тому же полные олени, что и предопределило их судьбу в первый же день службы.
Тяпа смотрит на них с сожалением и отвращением.
-Эй. Эй, буря! Курить есть?
-Устав будиш? – шамкает беззубым ртом Зорик, протягивая распотрошенную пачку «Астры».
-На хер, - Тяпа отмахивается брезгливо.
Я с любопытством изучаю Тяпу. Он – самый старший из нашего призыва, «годишник». Компьютерный гений. Ему лет двадцать пять и высшее юридическое за плечами. Надо же, два года не дотянул. Впрочем, его это не особенно печалит. В части он бывает редко, - башляет ротному лавандос и чалится в увольнениях.
В рядах нашего полууголовного контингента Тяпа выглядит заблудшим интеллигентом из другой, красивой жизни. Даже несмотря на странного вида нос с ложбинкой на кончике, что делает его похожим на головку члена. Тяпа сам часто иронизирует по этому поводу.
Я, деревенская дура восемнадцати лет от роду, впитываю каждое его слово как губка. Он кажется мне охренительно умным и начитанным.
Не успеваем мы расслабиться, как в дверях нарисовывается укуренный Пемос в черном от угля кителе навыпуск и таких же штанах, разорванных до бедра.
-Опа! Да вы о@уели, черти?!
-Пемос, зае@ал, дай погреться!
Дебил хватает лом и с улюлюканьем бросается на нас.
-Пи@да вам, бля! Съе@ались на х@й отсюда!!
Мы валим из котельной. Сучим ножками в просторных «бегемотах», вглядываемся в утренний сумрак. Топот приближается… По ходу, последний круг. Как заправские разведчики, мы по одному втягиваемся в строй из-за угольной кучи.
С двух до трех – личное время. Я сижу в ленинской и малюю стенгазету. Несколько человек смотрят клипы по MTV. Некоторые пишут письма. В окна весело позыркивает весеннее солнышко.
В коридоре пищит переговорка. На тумбочке Джида. Мы уворачиваем звук, прислушиваемся в предвкушении. Джида так и не научился правильно представляться в селектор, как его ни били.
Писк переговорки, - не меньше минуты. Наконец, щелчок отжатой кнопки и растерянный голос Джиды:
-Че?..
-Дежурного позови мне, дол@аеб, - ответственный по части.
Мы покатываемся с хохоту.
Приходит Тяпа. Выражение лица у него загадочное, в руках – несколько компакт-дисков.
-Отдыхаете, военные? Хандархаев, луноликий друг мой, подсоби.
Пока Коля отключает колонки от ящика и заводит музыкальный центр, я рассматриваю Тяпины диски. Linkin Park, «Erection». Показываю обложку Тяпе и ржу:
-Юрик, тут ты на фотке.
-Сука, - беззлобно отвечает тот.
-Давай послушаем. Где взял?
-Где взял, там уже нету. Погодь, сначала послушаем это.
Ленинская начинает громыхать и подпрыгивать всеми стенами под «Stripped» Раммштайна. В дверной проем заглядывает взводник Балу, обводит нас плотоядным взглядом. Сваливает.
Я выстукиваю ритм кирзачом, сидя на скамье. Тяпа смотрит на меня искоса. Я киваю восторженно:
-Зае@ись, бля буду!
-А то!
На вечернем дежурстве в «Родосе» я копирую диск Rammstein на винчестер. Ночью слушаю, сидя в наушниках на посту. В моей коллекции «Тяпиных песен» уже есть Perfect Circle, Tool, HIM. Я и на гражданке слушал рок, однако кругозор мой был весьма узок.
Тяпа с каждым днем завоевывает мое сердце все сильнее. Определенно, я хочу быть похожим на него. Прошаренным городским стилягой, а не тупым безвольным быдлом. Есть в нем что-то такое, что притягивает меня с невероятной силой.
В четверг кто-то обсирается со сгущенкой в тумбочке, и наш взвод сразу после завтрака, состоящего из отстойного бигуса и киселя цвета разведенной менструации, загоняют драить сортир. Ефрейтор Бадмаев периодически наведывается в гости, контролируя процесс пинками и мудрыми изречениями.
-Лучше три, гандон! И тебя тоже касается, Хандархаев! Резче, мудаки, чтоб все блестело!
Тяпа, елозя машкой по кирпичного цвета кафелю, негромко вздыхает:
-Трите, пацаны, это не западло. Этот пол еще хранит тепло рук ефрейтора Бадмаева…
Сортир взрывается ржачем. Бадьма несколько секунд переваривает услышанное, силясь сообразить, настолько ли оскорбительно высказывание, чтобы заниматься Тяпой отдельно. В конце концов он отвешивает ему пинка в грудак и спешно ретируется в каптерку со словами:
-Умный, да?..
После дневной смены и спортивно-массовых, которые ротный почему-то называет праздником, я готовлюсь к отбою. Скребу лицо тупейшей в мире бритвой перед зеркалом в умывальнике. Тяпа сидит на подоконнике и читает книгу.
Я выдавливаю на щетку зубной пасты, подхожу к нему.
-Че читаешь?
Он молча показывает мне обложку. Харуки Мураками, «Норвежский лес».
-Красивое название.
-У битлов песня такая есть. – Тяпа закуривает. Он невозмутим и неприступен. Как всегда.
Мне хочется говорить с ним. О книге, о компьютерах. О музыке, о Питере. Он был в Питере!
-Про че книга?
-Макар, вали спать, а? Подъем через два часа.
-Че такой злой?
-Да зае@ало все. Хочу почитать.
Я задумчиво драю зубы лысой щеткой.
-Дай плейер послушать?
-В тумбочке возьми.
Забравшись под одеяло, я надеваю наушники и включаю Тяпин модный плейер. Минидисковый Sony Walkman. Должно быть, жутко дорогой. В уши вкрадывается Вилле Вало, - «Join me in death».
Я на вершине блаженства.
В субботу мы с Тяпой в наряде по КПП. Сочетание такое, что лучшего и желать нельзя. День посещений. Народу тьма. Сопли, смех, слезы. Чипок ломится от посетителей. Бабло, сигареты и хавчик льются рекой.
На дворе апрель, летняя жара. На душе легко и весело. Военный городок практически пуст, - почти все офицеры с женами свалили в город на шопинг. Ответственным по части заступил капитан Рыбаков, - отличный мужик. Короче, день складывается самым что ни на есть чудесным образом.
Только в армии начинаешь по-настоящему ценить такие вот светлые мгновения. Да, завтра снова будут жопа и серость, но сегодня мы – короли!
К вечеру мы набиваем полные карманы модных сигарет и мелочи. Тяпа сваливает до роты. Я вальяжно почитываю «Норвежский лес», время от времени открывая ворота возвращающимся офицерам.
И, знаете ли, даже испытываю легкое чувство превосходства над этими по жизни загруженными солдафонами, обремененными толстыми потными женами и орущими детьми. Они ведь не читали Мураками, по-любому.
Книга затягивает меня. Да, в ней много странных вещей, да и ни о чем она, по большому счету. Но меня пленяет этот интеллектуальный стиль, это размеренно-спокойное повествование о жизни, которая так далека… и удивительно желанна. Я не читаю книгу, а покусываю аккуратно – как изысканный деликатес в дорогом ресторане. Безвкусный и пресный, но фантастически красивый и загадочный.
В семь приезжает командир части. Происходит небольшой хипиш. Я открываю ворота и вытягиваюсь по струнке. Козыряю, когда «бобик» проезжает мимо.
-Нормально все, военный? – круглое лицо командира высовывается в окошко.
-Так точно, товарищ полковник! За ваше отсутствие…
-Добро.
Вот и все. Осталось дождаться начальника штаба. Вот тот – чистый зверь, с ним надо держать ухо востро. Может и устав спросить, и обшмонать.
Возвращается Тяпа.
-Че, как?
-Ништяк. Командир прикатил. Чупрыны еще нету, и начштаба. Че, пельменей замутим на вечер, или доширака?
-Я с котельной договорился, картошки пожарят.
-И пельменей. Пожрем нормально, че?
-Как хошь. – Тяпа исчезает в чипке. Через пару минут приносит бутылку газировки. Мы пьем и блаженно курим, облокотившись на шлагбаум.
-Куда ходил?
-К ротному, увольнительную подписывал.
-Опять уезжаешь? – искренне огорчаюсь я. – На сколько?
-На месяц.
-Бля. А ротный че?
-Че, че. Рубероида попросил, шесть рулонов. На КПП, мол.
-Тут полтора рулона хватит, ептыть! На хату, стопудово.
-Да пусть подавится, козлина.
-Может, не поедешь?
Тяпа глядит на меня долгим взглядом.
-Е@анулся, что ли?
Я притворно шмыгаю носом.
-А х@ли тут без тебя делать?
Тяпа качает головой и затягивается.
-Бросай свои педерастические штучки.
-Да пошел ты. Я серьезно.
-Успокойся ты.
Пауза. Тяпе насрать на меня, это очевидно. И предсказуемо.
-Привезешь дисков?
-Каких?
-Ну не знаю… Че-нить потяжелее.
Тяпа усмехается.
-Привезу.
-И поглядеть чего-нибудь. Ладно?
-Ладно. Слушай, ты же портаки далаешь?
-Ну.
-Наколешь мне? Я эскизик уже набросал. Цифра тринадцать римская, готическим шрифтом. Сумеешь?
-Оно тебе надо?
Тяпа пожимает плечами.
-Так… Все-таки память.
Проблема с начальником штаба решается просто. Около десяти вечера его выносят бухого в хлам из чипка и утаскивают в городок.
-Ни х@я он ужрался, - Тяпа почесывает пузо, сидя на крыльце КПП. – К нему родственники приезжали, что ли?
-Не говори, - посмеиваюсь я.
После обильного ужина мы запираем ворота, выставляем перед ними красно-белые полосатые ежи и садимся в старые деревянные седушки перед КПП. Это грубо сколоченный ряд из трех кресел, без которых раньше немыслим был ни один сельский клуб.
Находиться на территории части не хочется в принципе. Мы сидим здесь, в темноте, смоля Мальборо и вглядываясь в серую ленту шоссе, тянущегося от самых ворот куда-то вдаль. В воздухе свежо и приятно, в поле стрекочут сверчки. Это, какой-никакой, кусочек свободы, и мы наслаждаемся им бесконечно.
-Дочитал? – спрашивает Тяпа.
-Почти. Страниц десять осталось.
-И как?
-Да хер его знает… Прикольно. Тока не догоняю… Не совсем.
-Это жизнь. Со временем поймешь.
Я курю, глядя на мерцающий в темноте оранжевый огонек. Безумно хочется сорваться с места и бежать вперед по шоссе, бежать долго, долго, очень долго…
В городке визжат коты. Мы достаем по стаканчику мороженого. Кажется, ничего вкуснее я в жизни не едал.
Я думаю, что бы сказать такого остроумного, смешного, чтобы зацепить Тяпу и развести его на разговор.
-Кошаки на дискаче отжигают, слышь?
-Ага, - буркает Тяпа. – Жри.
-Че жри? – меня уже прет. – Ты в курсе, что они пи@деть умеют по-человечьи? Я отвечаю. Они днем затыкаются, а ночью вылазят на крышу и бакланят там за жизнь, трешь-мнешь, чикаво. Кто кого где подрал, где пацанов втоптали, кто начштаба в ботинок насрал.
-Да ну? Потом к награде его представляют, за храбрость. – Тяпа втягивается. – Хотя насрал от страха, по-любому.
-Еще кабачок у них есть, - продолжаю я. – Возле батальона. Сзади, знаешь, где мусорка?
-Это они тебе рассказали?
-Кто?
-Кошаки, кто.
-Я видел, бля! Они тама дела решают. Валерьянки драбалызнут и в картишки всю ночь шпилят. Кто шлюху подснимет, у них там и бордельчик имеется.
-Не@уево устроились.
-А ты думал. Они вообще пробитые насквозь, эти коты. Днем прикидываются, типа такие уси-пуси, а ночью подляны гоношат, где кому че поднасрать…
-Вот суки. Домой приеду, своему яйца выстригу.
-Дурак, что ли? Он тя тогда ваще уроет. Еще подельники евоные подтянутся, все хавало тебе разорвут.
-Твою дивизию… Хорош, Макар. Я ж не усну.
…Сквозь мокрую холстину ночного неба проступают звезды. Холодает. Мы курим по последней и молча глядим в темноту.
Тяпа приехал через месяц. Привез рубероид и дисков, как и обещал. Потусовался в роте пару недель и свалил снова, - ротному понадобилась краска.
Он так и дембельнулся, - вне части. Через неделю приехал и забрал документы.
Я проводил его до КПП. Обменялись адресами, телефонами. Он уехал.
А у меня впереди был еще целый год. Чудовищно долгий, унылый, серый год. Без Тяпиных приколов и музыки.
И без Мураками.
Роман Макарoff 16.05.2010г.