Часть III
Привитая учителем в детстве страсть к далёким прогулкам в зрелые годы выросла в страсть к дальним путешествиям. Много исходили его ноги, многое видели его глаза. Почти вся Италия, Франция, Германия, Нидерланды были им исхожены и изъезжены. Но не только красота природы привлекала его. В монастырях, в глухих местечках искал он античные тексты, обрывки той великой культуры древнего античного мира, которые, к счастью, ещё можно было найти и собрать, изучить и оставить нам в наследство. Иногда ему везло, и он находил что-то не очень крупное. Но случалось, везло больше… И тогда каждая страница старинного фолианта с украшенными причудливым орнаментом полями казалась ему роскошным садом с уходящими вдаль рядами виноградников и цветниками, над которыми он сам кружит, словно пчела, с тем, чтобы отяжелев от мёда и воска, вернуться к себе и строить, как соты, собственные страницы ( из письма приятелю).
Жил в нём дух бродяжничества, который не угасал до самой смерти. Он всегда охотно отправлялся в дорогу. «Желание видеть новое погнало меня на сушу и на море, а отвращение к одному и тому же и ненависть к закостенелым обычаям могли бы завести и на край света». С корабля он пересаживался на коня, с коня в повозку, он не брезговал ни пешим странствованием, ни тряской телегой. Его не отпугивали ни реки, ни ухабистые дороги, он легко переносил и слякоть, и жару, ветер и непогоду. Не удалось ему избежать и встреч с разбойниками.
В Германии его очаровал Кёльн. Он писал: « Женщины в этом городе так красивы, что, если б я не был рабом Лауры, то искал бы среди них свою Даму». Особенно ему понравился готический собор в Кёльне, построенный на фундаменте античного храма..
В Иванову ночь Петрарка наблюдал, как толпы стройных женщин, украшенных зеленью и цветами, спускались к берегу Рейна и мыли руки в водах реки - древний обычай германцев очищения от скверны минувшего года во имя благополучия в году будущем.
«Счастливые!» – с присущим ему юмором писал Петрарка, – « нашей нищеты не смогли бы смыть ни По , ни Тибр. Ваши грехи Рейн уносит к британцам, мы охотно отправили бы наши в Африку, но, увы, наши реки не столь любезны».
Независимо от того, какие обязанности гнали Петрарку в дорогу ( это были поиски античных авторов или поручения папской курии), он бродил по этим дальним дорогам не просто как средневековый паломник, а как путешественник, жаждущий всё новых и новых впечатлений.
А в апреле (опять апрель! ) 1336 года он совершает восхождение на гору Мон Ванту ( Ветренную). Накануне, читая Ливия, он наткнулся на описание того, как Филипп Македонский, царь, воевавший с римлянами, взбирается на Фессалийскую гору Эмо, с вершины которой можно было увидеть сразу Адриатическое и Чёрное моря (легенда).
На самую высокую из гор,
Куда бессильны дотянуться тени
Других вершин, всхожу: ведь только там
Охватывает безутешный взор
Всю полноту душевных злоключений
Петрарка подумал, что если даже старый царь для себя не посчитал это чем-то недостойным, то почему бы ему, такому молодому, не взобраться на самую высокую в округе гору… После него из любви к природе и горам поднимается на вершины только Руссо. Но это уже другие времена.. Так что первым таким альпинистом был Петрарка. На вершине была маленькая ровная площадка, и вид оттуда открывался грандиозный: тучи над снегами, такой простор! Налюбовавшись окрестностями, ему вдруг захотелось взглянуть в себя. Ему захотелось говорить правду. Величественны горы и моря, великолепно звездное небо, но душа человеческая величественнее, глубже, таинственнее, прекраснее... Таков уж будет Петрарка всю свою жизнь. Всегда преисполненный волнений, укоров совести, сетований на свои слабости, полный противоречий: «Я всегда глубоко презирал богатство не потому, что не желал его, но из отвращения к трудам и заботам, его неразлучным спутникам» («Письмо к потомкам» ). Не очень-то он спешил избавиться и от слабостей, и от противоречий. Он ими дорожил.
Любитель рощ, источников, тихих долин и солнечных холмов, Петрарка целыми днями мог бродить в горах. Наверное, не так и случайно и свою возлюбленную Лауру он в воображении поселяет на берегу реки, на холмах, в лесах, в ароматных лугах, близ старой дубравы. Её всегда окружает открытое пространство, небо и солнце улыбаются ей, ветерок играет волосами, трава всегда примята её ногами, с деревьев опадают на неё лепестки весенних цветов. В сонетах Петрарки вы никогда не встретите Лауру в соборе, на улице, только среди прекрасной природы. Сонетов более трёх с половиной сотен, и воспринимаются они как своеобразный дневник любви, пережившей любимое существо.
На лёгких крыльях чудо-ангелица
На берег опустилася зелёный,
Где я ступал, своей судьбой влеком.
Кто мог предвидеть, что в тот день случится?
Силок, из нитей шёлковых сплетенный,
Она в траве поставила тайком.
Избави Бог меня жалеть об этом:
Столь нежным взор её светился светом
Когда-то Петрарка посадил лавр на могиле римского поэта Вергилия. Знак признания и обожания античного поэта прожил долгую жизнь. Неаполитанские гиды до сих пор широко используют эту легенду, а может быть, и быль… Но в начале Х1Х века лавр действительно ещё был, он привлекал внимание путешественников как вполне реальный знак внимании поэта нового времени к мнимой могиле античного автора.
Едва ли знала благородней ветви
Подлунная и зеленее листья,
Чем те, что мне явило время, –
И я, от жаркого спасаясь света,
Не за тенистые укрылся горы:
Я знал, что к лавру благосклонно небо.
По странному капризу часы жизни Петрарки снова пробили апрель. В апреле 1341 года. Только что король Роберт в Неаполе пожаловал Петрарке пурпурную мантию. А сегодня поэт стоит в этих «одеждах почёта» на коврах римского дворца сенаторов на Капитолии. Украшенный множеством венков и цветов зал не мог вместить всех желающих. Народ толпился на лестницах: дамы, рыцари, сановники. Заиграли трубы. Вошли двенадцать юношей из патрицианских семейств и читали сонеты Петрарки во славу Рима. За ними последовали шесть граждан в зелёном, с венками на головах, за ними шествовал сенатор Орсо с лавровым венком на голове. Когда он сел, герольд выкрикнул имя Петрарки.
Голос Петрарки звучал скромно и сдержанно. Можно было подумать, что он не готовился к такому выступлению, а хотел выразить то, что подсказывали ему благородные камни Рима. Закончил он свою речь словами : «Да здравствует римский народ и сенатор! Да здравствует свобода!» Петрарка стал на колени перед сенатором. Тот снял с головы венок и надел его на голову поэту со словами: « Прими этот венок, награду за добродетель». Он провозгласил поэта мастером поэзии и гражданином Рима. Это был великий день для Рима. Заброшенный папами, убогий и покинутый город, прозвище которого « вечный» воспринималось как насмешка, в тот апрельский день был наполнен уже забытой радостью. В Риме было триумфальное шествие, и, о чудо! Триумфатором был не злодей-завоеватель, не везли за ним окровавленного оружия, не гнали рабов.
Триумфатором был король слова, поэт. В тот день не враждовали и не ссорились римские бароны, они шли в согласии друг подле друга в свите поэта.
Италия моя, судьбе коварной
Мирской не страшен суд.
Ты при смерти. Слова – плохой целитель.
Но я надеюсь, не молчанья ждут
На Тибре и Арно,
И здесь, на По, где днесь моя обитель.
Прошу тебя, Спаситель,
На землю взор участливый склони
И над священной смилуйся страною,
Охваченной резнёю
Без всяких оснований для резни.
В сердцах искорени
Жестокое начало
И вечной истине отверзни их,
Позволив, чтоб звучала
Она из недостойных уст моих.
Это интересно!
Петрарка славен был при жизни.
В Бергамо некий золотых дел мастер, у которого остановился поэт, приказал покрыть позолотой комнату, в которой ночевал Петрарка.
Папы, императоры, титулованная знать, короли заманивали его к своим дворам, переписывались с ним, просили о беседах.
Он сидел по правую руку дожа.
Множество паломников искало встречи с ним, приходили издалека, чтобы только посмотреть на него.
Такая громкая слава – результат не только гениальности, не только заслуг, но и умения себя популяризировать, не теряя при этом собственного достоинства, умения использовать друзей, не преступая границ благопристойности.
А вот Боккаччо так и не смог простить ему жизни при дворе коварного деспота Висконти.
На похоронах Петрарки гроб несли 16 докторов права, а следом весь Падуанский университет.
В 1630 году из саркофага поэта была украдена его рука. Сейчас она находится в Мадриде.
Ещё через 300 лет при вскрытии саркофага выяснилось что:
- рост поэта был равен 184 см;
- правая нога была короче левой;
- у поэта был очень большой нос, что , собственно , видно на его портретах;
- череп был очень большим, мозг очень крупным.
Послесловие.
В своих материалах, публикуемых здесь, я не претендую на полноту биографических данных поэта. Их можно найти в любом учебнике по зарубежной литературе, там же читатель найдёт анализ творчества Петрарки и характеристики эпохи. У меня была другая задача. Во всех моих беседах для меня всегда было главным побудить к чтению. Автор XIV века для молодого человека порой кажется очень древним. Ну что там может быть интересного? Пусть он протянет руку за томиком Петрарки, пусть почувствует, что поэта волновали те же проблемы и чувства, что и его в нашем уже другом мире.
Беседы из цикла «Его Величество Сонет» существовали в Пушкинской библиотеке Саратова, в её Пушкинском кабинете-музее» все 10 лет моей работы там. Материалы накапливались. От чего-то отказывалась, что-то дополняла. Это была очень живая работа, когда сразу чувствуешь результат. Вот здесь их лица опечалятся, тут начинают улыбаться, а тут смеяться будет весь зал. Старалась сопроводить весь этот моноспектакль музыкой того времени, чтобы ещё остались и музыкальные ощущения эпохи. А главное, чтобы почувствовали живое сердце стихов поэтов всех веков.
Любви безумную тревогу
Я безотрадно испытал.
Блажен, кто с нею сочетал
Горячку рифм: он тем удвоил
Поэзии священный бред,
Петрарке шествуя вослед …
А.С.Пушкин. «Евгений Онегин», гл. I. 1823 г.
Использованная литература:
- Ян Парандовский. Романизированная биография «Петрарка» ( перевод с польского В.Борисова). Москва.изд. «Правда». 1990 г.
- Ф.Петрарка. Лирика. Москва. «Художественная литература» .1980 г.
- Журналы «Юный художник» (подшивки почти за тридцать лет) – частное собрание.