Давно прошло то время когда случайности встречались на пути моём
и что может встретиться мне теперь что небыло бы частью моей и достоянием моим...
Фридрих Ницше, «Так говорил Заротустра».
ПРОЛОГ.
Я хочу проснуться! Уже достаточно давно, меня преследует ощущение сна, как-будто он плавно и ненавязчиво перетёк в реальность, а может быть это реальность стала сном, со всеми его законами: возможностью летать, ходить по воде и проникать сквозь стены.
Если я скажу что все истории описанные здесь произошли со мной, и что в них нет ни капли вымысла, мне всё равно ни кто не поверит, поэтому я не стану этого утверждать, будем считать что придуманный герой повести рассказывает о своих не менее придуманных приключения, только и всего. И только тогда когда с вами начнёт происходить нечто подобное, а при малейшей попытке рассказать об этом кому нибудь на вас будут смотреть как на идиота, крутить пальцем у виска и советовать обратиться к психиатору, только тогда вы меня поймёте. Я уверен что такие ситуации внезапно складываются у каждого, как горсть разноцветных камней, аккуратно брошенная на игровой стол. В самом начале узор этих камней возможно очень слабо проступает сквозь зелёное, непрозрачное сукно но это только от того что глаза пока не привыкли его видеть и от этого он не становится менее чётким. Я вас уверяю, если вы научитесь замечать такие узоры и рисунки вокруг себя то постепенно они будут становится всё более и более выпуклыми и в один прекрасный, или не очень, момент перегородят дорогу, и тогда вам станет действительно страшно, а может наоборо, легко и радостно. А по сему слушайте и не говорите что не слышали.
ОДЕЖДА.
Что-то в моём внешнем виде вводило, да и по прежнему вводит людей в заблуждение, меня постоянно путают либо с отставным военным, либо со священнослужителем, некоторые подходят и спрашивают не «работаю» ли я в церкви, некоторые кланяются при встрече, некоторые не раздумывая называют батюшкой, последних, конечно же, приходится поправлять. Постепенно я к этому привык и перестал шарахаться, но не перестал удивляться. Чёрная одежда, которую я носил уже скорее по привычке и из-за явной практичности в использовании, чем специально, была остатком тинейджерского подражания росийским мэтрам рок-музыки. Картину дополняли, длинные волосы, вязаная шапочка, длинная, чёрная флотская шинель. Бороду которую я то отращивал, то сбривал, использовал как тёмные очки, как своеобразный щит за которым можно спрятаться. Это странно но факт: люди в маленьких городах, не говоря уже о посёлках и деревнях, свято уверены в том что мужчина в чёрной одежде, с длинными волосами и бородой обязательно священник, ну или хотя бы дьякон.Скорее всего всё это в совокупности и давало такой эффект.
ДЕД.
Однажды я общался с одним своим знакомым экстрасэнсом, который помогал мне разобраться с извечными вопросами, которые терзают, наверное, не только меня. Кто я, где я, зачем я, откуда я и самое главное - почему опять я?! Он натолкнул меня на одно очень любопытное предположение, когда я рассказал ему историю своего деда по имени Иван.
В 1922 году, через деревню Солобоево, Исетского района, Тюменской области проходил обоз с грудными младенцами в дом малютки, в какой именно, история умалчивает. Некая бездетная женщина по имени Арина, жившая в то время в этой деревне, пожалела одного мальца, а может он понравился ей чем-то больше других, и взяла его себе на воспитание вместо сына, в то время это было очень просто, не то что сейчас. Документов у мальца при себе, естественно, небыло ни каких и какого он роду-племени ведомо только одному Господу Богу. Мальца нарекли Иваном и в результате своей жизнедеятельности он стал моим дедом, или я стал его внуком, но это уже не так важно.
А предположение экстрасэнса было простое до безобразия и как я сам до него не допёр, ума не приложу. Как раз в 1922 году, или около того, молодая страна советов ополчилась на главного своего конкурента на власть, а именно на Православную церковь, и естественно началась резня. Священников расстреливали без суда и следствия, целыми семьями, вместе с прочими врагами народа, оставляя в живых только грудных младенцев, которые в силу своего возраста не могли запомнить убийц, и соответственно не могли представлять опасности в виде свидетелей или кровников и, соответственно, некому было начать вендетту. Вполне имело право на существование предположение, что мой дед - сын расстрелянного священника.
Спустя два или три месяца с момента высказывания этого предположения появилась фотография.
ФОТОГРАФИЯ.
На неё наткнулась одна моя знакомая девушка по имени Елена, передала моей жене Светлане, а Светлана привезла её мне в Москву, за несколько дней до нового 2002 года. Это была очень плохая ксерокопия фотографии из книги. А сама фотография была приблизительно конца 19 начала 20 века и с неё на меня смотрел я, только почему-то в подряснике и с распятием на цепочке одетой на шею поверх подрясника. Из 19-го века в 21-ый, ни хрена себе коридорчик.
Именно в тот новый год, когда нашлась фотография и который я впервые встречал в Москве, куранты почему-то отказались бить в новогоднюю ночь свои неизменные 12 ударов. О чём я слышал одно объявление в новостях то ли по первому то ли по шестому телеканалу и от нескольких своих знакомых, которым взбрело в голову встречать новый год на красной площади. А потом об этой, казалось бы, сенсационной новости как то невзначай все вдруг забыли, будто ни чего серьёзного-то и не произошло.
Потом, по приезду домой, я естественно нашёл эту книгу, очень качественное подарочное издание: «Тюмень глазами художника, фотографа, путешественника 17-20 веков», отсканировал фотографию полностью и как надо. На ней была запечетлена явно семья и явно имеющая прямое отношение к церкви. Двое мужчин среднего возраста типичные священники: в подрясниках и с распятиями поверх них; двое юношей приблизительно до 20-ти лет и один молодой человек лет 25-ти судя по одежде - семинаристы; одна женщина среднего возраста видимо матушка. Может быть у меня разыгралось воображение но молодой человек явно походил на моего дядю, брата моей матери; матушка походила на мою бабушку, мать моей матери; юноша справа походил на моего двоюродного брата, сына моего дяди; а некоторые мои знакомые которым я показывал эту фотографию утверждали что юноша слева похож опять таки на меня, и только священник справа не был похож ни на кого из моих родственников. Я почесал затылок, заново отростил сбритую недавно бороду, дабы соответствовать, и пошёл в гости к составителям книги, благо что все их координаты были подробно расписаны в самой книге. Однако вопреки моим ожиданиям поход к составителям книги увенчался ничем, я не выяснил практически ни чего. Составители книги хором согласились что на лицо сильное портретное сходство, но на этом все их коментарии закончились. Оказалось что эта фотография, была заимствована для книги, из частной коллекции, а коллекционером она была приобретена в тюменском Д.К.Ж., где регулярно, каждое воскресенье проходят тусовки коллекционеров всех пород и мастей. На эти тусовки съезжаются одержимые со всех окрестных городов и районных центров, а особосумасшедшим не лень переться аж из самого Екатеринбурга. Понятно что выбор антиквариата и сопутствующей ему, коллекционной дребедени был там временами просто неслыханный по Тюменским масштабам, это абсолютно точно, потому как я и сам похаживал туда некоторое время назад, каюсь, грешен. Купить на этой тусовке можно было не только старинную фотографию, но и, извините, чёрта с рогами, именного, номерного, серебрянного, с позолотой и инкрустированными каменьями, естественно драгоценными, который стоял в своё время у какого-нибудь эсэсовца на рабочем столе, в камере пыток, что бы испытуемые без лишних объяснений понимали что им сейчас предстоит испытать и не обольщались беспочвенными надеждами на помилование, «оставь надежду всяк сюда входящий» - гласит надпись на вратах ада.
Да, так вот, о чём это я. Я уж молчу о всяких разных открытках, значках и прочих колендариках.
К фотографии, естественно, не прилагался список с именами, фамилиями, адресами и явками, и мне пришлось уйти из «тюменского музея изобразительных искуств», в котором как раз и обитают составители книги, не солоно хлебавши.
Много позже, уже в конце 2004 года, мне совершенно неожиданно как это всегда и бывает, удалось раздобыть номер домашнего о телефона того самого коллекционера из коллекции которого была позаимствована выше упомянутая фотогорафия. Удалось это сделать через моих знакомых активно занимающихся типографической деятельностью и даже имеющих личную типографию. Этот коллекционер пришёл к ним отсканировать оригинал фотографии, уж не знаю с какими целями и мои знакомые типографщики естественно «попадали в обморок» увидев на фотографии мой фейс а на оборотной стороне фотографии прочитав дату съёмок - 1905 год. К сожалению в последствии, то бишь при встрече со мной, мои знакомые так и не смогли восстановить в памяти - что же было написано на оборотной стороне фотографии, а там явно что-то было написано, всё что удалось вспомнить - это год съёмок. Звонок коллекционеру то же ни чего не дал, он хотя и в мягкой форме но всё таки категорически отказался чем либо помочь, аргументировав свой отказ тем что таких фотографий у него тысячи, продать фотографию он то же отказался. Возможно даже что он испугался и подумал примерно так: «мне ещё тут родственников не хватало, не ровён час отнимут пол коллекции сославшись на то что это фотогорафии из их семейного альбома».
Тогда же, в конце 2004 года, мне довелось встретиться, познакомиться и пообщаться со священником который имеет прямой доступ к церковным архивам КГБ и занимается их скурпулёзным изучением. Эти архивы как оказалось, не уничтожались во времена активного богоборчества советской власти, а очень бережно и аккуратно стяжались во всяческие закрома родины, что бы в последствии можно было внимательно проследить происхождение какого нибудь неблагонадёжного партийного деятеля. Отец Валерий, так зовут этого священника, сразу же отмёл все мои предположения по поводу моего деда и сказал что скорее всего от него просто напросто скрыли его происхождение, в те приснопамятные времена это было сплошь и рядом. Тогда вымарывались, правились или просто уничтожались документы которые говорили о том что ты не рабочекрестьянского происхождения и об этом люди не говорили даже своим родственникам по причине дикого, животного страха перед смертью. Ещё отец Валерий сказал одну очень интересную вещь о том что страх этот в те времена был настолько силён что жив и по сей день. Некоторые старые люди которые хоть что-то помнят о бесчинствах атеистической власти до сих пор боятся и наотрез отказываются расказывать кто они и откуда хотя архивные документы подкреплённые именами и фотографиями далеко не двояко обо всём говорят.
СТАРЕЦ.
Я вошёл в Знаменский Собор и остановился в левом углу за второй дверью. Высокий старец в монашеском одеянии стоял посреди церкви ближе к выходу, громогласно прощался со всеми прихожанами и просил у них прощения. Замолчав он направился к дверям, окружённый толпой бабушек и женщин. Слышались обрывки фраз:
- Отец Серафим благословите.
- Отец Серафим возьмите денег на дорогу.
Старец благословлял желающих и отмахивался от тех, кто протягивал ему деньги, сердито повторяя:
- Не надо денег, записочки давайте, записочки.
Видимо он имел ввиду записочки с именами, о ком нужно помолиться. У него были какие-то проблемы с речевым аппаратом, скорее всего с рождения отсутствовало верхнее нёбо, не знаю как это называется на медицинской терминологии, и поэтому приходилось напрягаться что бы понять что он говорит. Старец уже подошёл к дверям возле которых я замер в поклоне, по звукам мне стало понятно что он остановился прямо напротив меня, и совсем близко я услышал его голос:
- На клирос тебе надо братец, на клирос.
Может быть мне показалось, но помоему все бабушки и женщины галдевшие до того каждая о своём, внезапно замолчали, как по команде. Я не видел к кому обращается старец, но каким-то шестым или седьмым чувством понял что ко мне, и в этот момент почувствовал лёгкий но весьма ощутимый удар пальцами в темячко и снова, очень близко услышал его голос:
- На клирос тебе надо братец, на клирос - говорил он, и ритмично, в такт словам ударял меня, видимо троеперстием, точно в темя, не больно но чувствительно.
- Ну-ка пойдём со мной, - сказал он тоном не терпящим возражений и направился к выходу, в сторону второй двери. В этот момент как будто появился пропавший звук: бабушки и женщины снова начали галдеть, кто о чём. Я естественно пошёл за старцем, да и как я мог не пойти, не часто происходят такие встречи. Хоть я ни когда раньше и не встречался с юродивыми Христа ради, но что-то в нём было такое, еле уловимое, то ли в походке, то ли в жестикуляции, то ли в выражении лица которого я практически не помню, единстенная запомнившаяся отличительная черта старца это его очень высокий рост и очень низкий, громкий почти громовой бас. Может быть мне показалось, но помоему бабушки и женщины продолжавшие шуметь вокруг отца Серафима, стали как-то с опаской на меня поглядывать, но повторяюсь возможно что мне это только показалось. Мы вышли во двор, перекрестились в сторону храма.
- Вот, - не понятно о чём сказал отец Серафим, широким жестом показав на храм и могилы настоятелей, слева от церкви. Он махнул рукой в сторону церковной лавки, которая стояла справа от ворот, внутри двора, и пошёл туда, я отправился следом.
- В церкви давно был последний раз, - спросил он меня на ходу.
- Дня три или четыре назад, не помню точно.
- Хорошо.
Сразу за церковной лавкой стояло сваренное из металлических труб приспособление для чистки половиков, похожее на турник с деревянной лавочкой внизу. На лавочке лежал небрежно брошенный коврик, отец Серафим уселся на него, и мгновенно был окружён бабушками и женщинами.
- Отец Серафим возьмите денег на дорогу.
- Не надо денег, записочки давайте.
Кто-то протянул записочку.
- Вот, - показал старец на сугроб справа от себя, - сюда воткни.
- Ну как же, отец Серафим.
- Сюда воткни! Вот так.
Я топтался справа от старца и не знал что делать, он показал мне на место слева от себя. Я сел. Старец притянул меня к себе за шею левой рукой, прижал мою голову к своей груди и ударяя троеперстием правой руки мне в темя, стал задавать вопросы. Бабушки и женщины опять замолчали как по команде.
- Дьячишь?
- Нет.
- Та-ак, - как будто хотел сказать: «поставим вопрос по другому».
- В церкви когда нибудь работал?
- В хоре пел.
- Здесь в Знаменском?
- Да.
- Почему ушёл?
Кому врать-то? Тук, тук, троеперстие в темячко.
- Гордыня, батюшка.
- Хорошо.
Что хорошо? Гордыня, то что ушёл, или то что признался?
- Возвращайся в хор, будешь петь на клиросе, через два года станешь дьяконом, через восемь лет священником, к тебе люди пойдут.
Господи, да какой из меня священник!
- В воскресенье приди в церковь, встань посреди храма и попроси у всех прощения, иди.
Я встал, постоял некоторое время рядом.
- Ну, кто следующий, давай ты, - показал старец на какую-то женщину узловатым пальцем, - садись.
Я словно в трансе побрёл прочь, долго стоял во дворе, лицом к церкви, иногда улавливая обрывки фраз долетающие до меня из-за церковной лавки.
- Батюшка, может Бог-то мне поможет.
- Может поможет, а может и нет.
- Ну как же, батюшка.
В голове была каша. Кто я, где я, зачем я, почему я, откуда я?! Не знаю сколько прошло времени, старец появился из-за церковной лавки, на ходу разговария с какой-то женщиной. Подошёл к припаркованным у меня за спиной легковым автомабилям, покачал один из них на рессорах, надавливая на копот.
- Вон смотри какие красавицы.
Я не обернулся, хотя было такое ощущение что он обращается ко мне, женщина что-то тихо говорила старцу. Я перекрестился, одел шапку и пошёл к выходу со двора.
- Церковь не забывай, - донёсся мне в спину его голос.
Не забуду, батюшка. И естественно забыл придти в воскресенье, как он говорил. С тех пор я его ни разу не видел.
ВСТРЕЧА.
Я вошёл в Знаменский Собор и встал в небольшую очередь к киоску, что бы купить свечи, вот-вот должна была начаться служба. Какая-то женщина возле угла киоска очень странно и внимательно на меня смотрела широко открытыми, испуганными глазами и вдруг начала быстро, одно за другим, накладывать на себя крестные знамения, произнося при этом вслух, достаточно громко православные молитвы. Из очереди выскочила другая женщина, очень смущённая и начала её одёргивать, видимо они пришли вместе, но та только нервно отмахивалась от неё, не отрывая от меня остановившегося взгляда, произносила очень быстро одну и ту же фразу, и продолжала прерванную молитву:
- Покупай свечи. Я схожу с ума.
Постепенно её молитвы стали как то неуловимо изменяться, видимо женщина начала говорить своими словами и вдруг я понял что она бормочет какие-то заклинания, то ли знахарские, то ли ещё какие колдовские, запомнилась только одна фраза:
- Крест в круге, крест вокруг меня.
Мне стало немного жутковато, я перекрестился, и с «Царю небесный...» резко перешёл на Исусову молитву, сделал несколько шагов в сторону киоска, за продвинувшейся очередью. Смутившаяся женщина купила свечи, отошла от киоска и отвела в сторону продолжавшую тихо бормотать женщину. Подошла моя очередь, я купил две самых дешёвых свечи. Женщины стояли на том же месте на которое отошли, одна продолжала что-то тихо бормотать, вторая её успокаивала. Проходя мимо них я перекрестился и по шагам за спиной понял что они пошли следом за мной. Подойдя к иконе Богородицы, возле которой всегда очень много зажённых свечей, та что справа от Царских Врат, я встал к ней лицом. Бормотавшая женщина встала справа от меня, по другую сторону подставки для свечей, лицом ко мне и правым боком к иконе Богородицы. Она продолжала сверлить меня взглядом, снова очень громко стала читать православные молитвы, нервно отмахивалась от успокаивающей её женщины повторяя одну и ту же фразу и снова продолжала читать молитвы:
- Ставь свечи. Я схожу с ума.
В правом пределе, за спиной у женщины, уже началась служба, её громкий голос привлёк внимание какой-то матушки, она аккуратно и тихо сделала замечание что так громко молиться можно только дома. Замечание подействовало только частично, женщина перешла на шопот не отрывая от меня остановившегося взгляда, и не переставая накладывать на себя крестные знамения. Я понял что сегодня не удастся спокойно постоять возле иконы и решил побыстрее ретироваться. Поставил свечи, перекрестился, поклонился и когда поднимал голову мои глаза столкнулись с глазами продолжавшей тихо бормотать женщины. Я не знаю что она увидела, но судя по выражению глаз, которые смотрели чуть-чуть выше моей головы, это был либо нимб, либо рога. Я повернулся и пошёл к выходу из церкви, услышав за спиной шарканье шагов, которое постепенно отстало (слава Тебе Господи). Когда я остановился возле первых дверей для крестного знамения то увидел что женщина вышла на середину церкви и продлжая креститься смотрит в мою сторону. На таком расстоянии и при моём плохом зрении я не видел её лица и тем более глаз, но я чувствовал, знал что она смотрит именно на меня. Я подошёл ко вторым дверям и снова остановился, для второго крестного знамения, женщина отошла немного влево если смотреть от меня, я чувствовал её взгляд. Как только я вышел из церкви во двор, ощущение взгляда пропало но осталось удивление и непонимание произошедшего.
ГОЛУБИ.
- Как жизнь?
- Потихоньку-помаленьку.
- Ответ неверный: быстро и помногу.
Крошу жизнь как засохшую печеньку
Воробьям, касящимся на ногу.
Прикормленных голубей здесь всегда было великое множество, как и возле любой другой церкви. За оградой для них был сделан большой деревянный настил на котором всегда был накрошен хлеб, из чего можно заключить что голодными они небыли. Другое дело что хлеб им видимо изрядно надоел и скорее всего поэтому они часто группами и по одному бегали по двору, приставая к задержавшимся прихожанам и выпрашивая у них что нибудь вкусненькое, например семечки. Опасливо держась на расстоянии они косили на людей то одним то другим глазом, отгоняя от доставшейся добычи пронырливых воробьёв, которых здесь тоже было не счесть. Воробьи голубей помоему небоялись, но упрыгивали на безопасное расстояние достаточно резво, иногда успевая прихватить с собой семечку, которую быстро склёвывали в отдалении и немедленно возвращались за следующей.
На больших воротах, ведущих во двор Собора, был сделан жестянной настил в форме небольшой крыши. Когда голуби не кормились в своей импровизированной столовой и не бегали по двору, они всей стаей устраивались на этой крыше и жались друг к другу, видимо грелись. Стараясь забраться как можно глубже в стаю, кто нибудь кого нибудь обязательно сталкивал с места и поэтому над воротами редко было не слышно возни: стука коготков по жести, воркования и хлопанья крыльев.
Я вышел из Знаменского Собора. В центре двора был собран в кучу выпавший за ночь снег, я поставил возле снежной кучи свой полиэтиленовый пакет со всякой нужной мелочью, бывший у меня в руках, повернулся лицом к Собору и перекрестился. Достал из пакета вязанную шапку и совсем уже было собрался её одевать как вдруг услышал звуки, очень похожие на скрип по жести множества когтей, хлопанье и свист множества крыльев. Скрип когтей доносился откуда-то из-за спины и слева, хлопанье и свист крыльев приближались оттуда же, как раз с той стороны где находились ворота во двор Собора. Я обернулся через левое плечо и остолбенел. Не понятно чем встревоженная голубиная стая быстро срывалась с ворот и неслась на меня, я не успел ни чего сообразить как уже был со всех сторон окружён голубями так, что нельзя было сделать даже шага не наступив на птицу. Голуби бегали возле самых ног, поглядавая на меня, некоторые кружили рядом со мной, видимо пытаясь на меня сесть, но то ли я их спугнул поворотами головы в разные стороны, то ли они выяснили то что хотели выяснить, так или иначе они начали постепенно возвращаться обратно на своё насиженное место. Когда возле ног осталось только несколько голубей я одел таки свою шапку, взял пакет и медленно вышел с церковного двора, вспоминая и пытась понять только что произошедшее.
ДОМОФОН.
Следы памяти в прошлом мерцают
Журча ручейком из-под крана
Не стой под стрелой, кирпичи летают
И вместо глазка, дуло нагана.
Я подошёл к подъезду и попытался набрать на клавиатуре домофона, номер нужной мне квартиры. Домофон естественно начал выпендриваться но как то необычно, не так как они делают это всегда. При прикосновении к сенсорным кнопкам, на табло, вместо нажатой цифры появлялась какая-то абракадабра, какие-то совешенно непонятные но странным образом знакомые знаки и символы, которых просто быть не может в той примитивной памяти которой обладает домофон. После нескольких бесплодных попыток набора номера, ко мне со спины подошёл какой-то мужчина и нетерпеливо звякнул ключами. Я пожал плечами, сделал шаг в сторону, уступая ему место.
- Кажется домофон сломался.
Мужчина покосился на меня, не доверчиво хмыкнул, шагнул к домофону и попытался сделать то же что и я несколько секунд назад. Как только мужчина прикоснулся к кнопкам домофона, тот словно ожил. Мы стояли рядом, молча и не двигаясь наблюдая за тем как бунтует бытовая электроника. Показав несколько непонятных знаков и символов, домофон вдруг высветил на табло цифру 15 и начал обратный отсчёт. 14...13...12... Я почему-то даже не удивился: «ну подумаешь, лифт опускается, эка невидаль». 11...10...9... Я повернулся к мужчине и спросил так, как спрашивают который сейчас час.
- Может убегать нужно? А то рванёт ненароком.
8...7...6...
- Побежали, - сказал он как-то непонятно, то ли в шутку то ли всерьёз.
5...4...3...
- Да ладно, поздно уже.
«Вы не волнуйтесь, я у кого нибудь другого спрошу время и не нужно конструировать солнечные часы, сейчас уже полночь». 2...1...0...
Мы несколько секунд постояли возле двери, недоумённо глядя на тёмное табло домофона, как будто он должен был показать, или не дай Бог сказать, что-то ещё. Потом мужчина без проблем открыл дверь своим магнитным ключом. Замок чётко сработал. Мы вошли и я направился к лифту. Мужчина погремев почтовым ящиком, в котором надеюсь не оказалось извещения на тот свет, прошёл мимо меня ко второму лифту.
ЛИФТ.
Я попрощался с хозяином квартиры и вышел на площадку десятого этажа, в двенадцатиэтажном доме. Кабина лифта уже ждала меня с открытыми дверями, прям как заказное такси, ей Богу. Не хватало ещё только щвейцара с приклееной улыбкой но это уже было бы явным перебором. Я понял: сейчас начнётся. И конечно же началось: второй лифт отказался приехать, вызов не срабатывал, а первый лифт продолжал стоять на этаже и уже в течении почти минуты не закрывал двери, как-будто специально ждал. Ну что ж ладно, кому суждено сгореть тот не потонет, то есть нет не так: кому суждено взлететь тот не упадёт, во, в самый раз. Я шагнул внутрь и нажал кнопку с цифрой 1. Двери медленно сомкнулись, кабина лифта упала вниз вместе со мной и тут же остановилась, половинки дверей разъехались в разные стороны. Я выглянул наружу, на площадке темно, не понятно какой этаж но уж точно не первый. Ладно попробуем ещё разок, я снова нажал и без того светившуюся кнопку с циферкой 1. Двери опять медленно сомкнулись, кабина лифта снова упала вниз и тут же остановилась. Ну что ж видимо придётся идти пешком, не везёт так не везёт. Двери открылись, я вышел на площадку и увидел перед собой лестницу на крышу, перегороженную решёткой. То есть как это двенадцатый? Я же с десятого опустился на два этажа вниз! Значит должен быть восьмой этаж! «Доктор у меня провалы в памяти.» Я побежал вниз по лестнице, услышав за спиной звук закрывающихся дверей лифта и гудение. Пробежав одиннацатый этаж и начав спускаться к десятому я услышал за спиной звук открывающихся дверей лифта, оглянулся, не грезится ли. Нет не грезится, открытые двери, ярко освещённая кабина в которой так и напрашивается человеческая фигура, слава Богу что её там не было. «И давно это у вас?» Звук закрывающихся дверей, гудение, на этот раз он меня почти встретил на площадке, призывно открыв двери прямо за спиной, по которой от затылка вниз побежала дрожь и появилось ощущение взляда в спину. Я не оглядываясь прибавил скорости. «Что?» Звук закрывающихся дверей, гудени, звук открывающихся дверей. Звук закрывающихся дверей, гудени, звук открывающихся дверей. Я опередил его на несколько этажей, теперь он шумел где-то вверху, закрывая двери, падая вниз и снова открывая двери. Я почему-то ужасно боялся что он сейчас проскочит один-два этажа не останавливаясь и откроет двери прямо передомной. Но безшумно такие лифты не ездят и я был уверен что этот слонопотам ни за что не прокрадётся мимо меня не замеченным. Я пулей выскочил на последний лестничный пролёт ведущий к первому этажу и чуть не запнулся от неожиданности. Лифт стоял на первом этаже, с открытыми дверьми и ярко освещённой кабиной. Не хватало только неоновой вывески с надписью: добро пожаловать! «Провалы в памяти.» Если по этому случаю снимать коротенький эпизод для какого нибудь триллера или фильма ужасов, то человек бегущий по лестнице всё-таки запинается, падает, кубарем катится вниз, проламывая себе башку о бетонные ступени в нескольких местах одновременно, уже будучи мёртвым закатывается в кабину лифта, и лежит там марая кровью стены и пол, глядя в камеру широко открытыми, застывшими глазами и приоткрытым ртом, лицо крупным планом, двери лифта закрываются, тросы на которых закреплена кабина, лопаются как будто их кто-то (конечно же Он) перестреливает, кабина проваливается вниз и летит, весело помахивая хвостиками отстреленных тросов, в самые глубины ада, стоп камера, снято, всем спасибо все свободны, дальше уже отдельная история. «Какие провалы?»
На самом деле всё благополучно обошлось, слава Тебе Господи. Я не снижая скорости заложил правый вираж и пулей вылетел из подъезда на свежий воздух. Но в момент приближения к лифту и во время поворота вправо возле него, меня не отпускало такое ощущения что из пустой кабины на меня кто-то смотрит.
РАДУГА.
Это был как раз самый разгар попытки ухода от цивилизации, в смысле от самого себя и от творчества, 1993 год, весна-лето. Вместе со своей второй женой Оксаной, я жил и работал у частного фермера в деревне Кын-завод, на берегу реки Чусовая, о которой очень много писал Бажов. В этой деревне стояла обезглавленная, не функционирующая церковь, в постперестроечные времена государство, видимо, благодаря чьим-то «пинкам», выделило кровельную жесть для её крыши, что бы хоть как-то уберечь от разрушения не только святыню, но ещё и памятник архитектуры, но увы, железо было благополучно разворовано, а само помещение церкви, местное население продолжало использовать в качестве общественного туалета.
Основной участок земли, размером в несколько гектар, на котором нам приходилось работать, находился вверх по реке, в двадцати километрах от деревни, там где в Чусовую впадает маленькая, но быстрая и холодная речушка с красивым названием - Серебряная. На перекрёстке этих рек когда-то стояла деревня Усть-серебряная, от которой, к тому времени, осталась только приземистая баня «по чёрному», которую мы активно использовали в бытовых нуждах, полуразвалившийся коровник, да двух-этажное деревянное здание. От остальных домов, в основном, остались только одни головешки, да фундаменты. В качестве полезного личного опыта мне пришлось научиться доить корову, пахать на реликтовом, малюсеньком тракторе и быть битому четырьмя пьяными местными, за длинные волосы, но Господь уберёг, из этого мордобоя я вышел практически сухим - ни переломов, ни сотрясения, одни царапины и даже синяков небыло. Речь на самом деле не об этом, хотя о тракторе стоит упомянуть чуть-чуть поподробнее. Он был без кабины, которая видимо в принципе не подразумевалась, и с большими металлическими шипами на задних колёсах, точно таким трактором, в каком-то старом, советском фильме кулаки задавили какого-то комуниста, уж не помню за что, скорее всего за то что тот пытался их раскулачить.
Жили мы в маленькой, новой бане, на крутом берегу Чусовой. Рядом с баней, прямо возле самого спуска к реке стояла черёмуха а возле неё вкопанный в землю стол и лавочки возле него. Если позволяла погода то завтракали, обедали и ужинали именно за эти столом, под цветущей черёмухой, вдыхая густой аромат. Мы только-только закончили обед и швыркали горячим, травяным чаем, как вдруг туча, которая бродила вокруг да около с самого утра, наконец-то разродилась дождём, да ещё каким. Именно про такие ливни говорят «как из ведра», вода стояла сплошной, серой стеной и в десяти метрах от навеса, под которым мы спрятались, прихватив с собой кружки с горячим чаем, уже ни чего небыло видно. В этот момент ударили яркие солнечные лучи и я онемел не веря собственным глазам. Точно в черёмуху упёрся яркий, преливающийся столб радуги, такой красоты я не видел ни разу в жизни, да ещё с такого близкого расстояния, пять метров - семь-восемь шагов. На поверхность памяти услужливо выплыли воспоминания о несметных сокровищах которые можно найти там где радуга касается земли, о переходах в паралельные миры. Любопытно что именно в такие ключевые моменты, человеком начинают овладевать какие-то совершенно глупые страхи, нет я не боялся исчезнуть из этого мира и навсегда кануть в переплетениях паралельных измерений, причина была на много банальнее - я боялся вымокнуть, дожди на Чусовой тогда были достаточно холодные. И вот терзаемый страхом вымокнуть и желанием пойти к радуге, с разинутым ртом, выпученными глазами и кружкой остывающего чая в руках, я стоял и как последний остолоп наблюдал за тем, как радужный столб начал от нас отдаляться, убегать, сначала медленно но потом всё быстрее и быстрее. Вот он уже за рекой, а вот он уже где-то в самом центре уральской тайги. Так по идиотски, как себя в тот момент ощущал я, себя чувствуют наверно те, кто отказался померять шапку невидимку или сапоги скороходы. «Хотите я прокачу вас на ковре самолёте?» «Да нет спасибо, я высоты с детства боюсь». Тьфу, дебил! Это ж надо было так опростоволоситься! Добрался до ворот Шамбалы, пожал плечами и пошёл обратно, что я ворот ни когда не видел что ли. Кретин. Впрочем теперь, в 2002 году, несколько поздновато рвать на голове волосы, но впредь нужно быть явно внимательнее, а то вот так вот пройдёшь мимо лампы и даже не полюбопытствуешь что на ней написано не понятными, витиеватыми знаками. А уход от творчества, благополучно увенчался новым альбомом песен и циклом стихов. «И от осени не спрятаться, не скрыться...»
РАЗРЯД.
Мне было тогда лет семь или восемь, бабушка и дедушка по материнской линии, Царствие им Небесное, в то время были в добром здравии, не считая их излишней любви к спиртным напиткам. Когда начиналась гроза, по всему дому всегда закрывали все форточки и тем более окна, выключали все электроприборы и даже выворачивали электропробки, автоматические электропробки в то время были страшной редкостью и дороговизной. Бабушка Люба и дедушка Иван, учили меня бояться грозы, а в частности шаровых молний но я видимо не извлёк из этого учения должных знаний. Сейчас я не просто не боюсь грозы но и очень её люблю, особенно когда ка-ак ахнет над самой головой, кажется что треснули сами небеса и вот вот рухнут на грешную землю, ощущения - супер, с шаровой молнией, к сожалению, мне встречаться ни разу не доводилось, хотя было бы, я думаю, очень любопытно.
Был вечер, уже почти стемнело, вовсю грохотал гром, сверкала молния, бушевал ветер, швыряя на землю ветки обломленные с векового тополя, расположившегося прямо возле окон, но дождь ещё не начался. Я с бабушкой и дедушкой сидел в комнате, в сумерках разрываемых вспышками молний. Бабушка сидела в кресле, я на диване, а дедушка на своём любимом месте - на пороге дверей ведущих в другую комнату. Начался дождь. В какой-то момент дедушка встал с порога и пересел ко мне на диван, тут раздался мощный удар грома и в дверном проёме, на пороге которого только что сидел дедушка, в самом центре мелькнула перпендикулярная полоса света, как мне показалось сверху вниз, от вершняка к порогу, свет этой полосы был очень похож на то как вспыхивает только что включенная лампа дневного света. Потом, при тщательном обследовании, в доме нашли таки одну не закрытую форточку - на кухне, и всё произошедшее свалили на неё, якобы разряд шаровой молнии проник именно через эту форточку. Почему обвиняли именно шаровую молнию, незнаю. Опалённых следов на вершняке и пороге, к всеобщему сожалению, не нашли. Деталей разговоров на эту тему я непомню в силу своего возраста, помню только что мусолили произошедшее очень долго и со вкусом, ещё помню мамино испуганное лицо, когда ей во всех живописных подробностях рассказывали всю историю.
ДЗЭН.
Свой первый удар я получил очень рано, а может быть наоборот очень поздно, это смотря с какой стороны взглянуть на случай который произошёл со мной когда мне было лет пять или шесть. Бабушка Марфа, тётка моей бабушки по отцовской линии с редким именем Феоктиста, а попросту Феша, Царствие им Небесное, была очень набожной староверкой, не знаю кем она мне приходилась по родственным связям, в которых лично я начинаю путаться уже начиная со второго колена. Хотя она и приходилась тёткой моей родной бабке по отцу, я всё равно всегда называл её - бабушка Марфа. Мой отец, воспитывавшийся в советско-атеистические времена, не верит, как он сам иногда выражается: «ни в Бога, ни в чёрта», возможно ещё и в пику своей набожной родственнице. Судя по рассказам его матери, а моей бабушки - Фешы, и по рассказам моей мамы, отец частенько повторял в присутствии бабки Марфы, одну и ту же, крамольную, с её точки зрения, фразу, с одной только целью - досадить. «Слышь, бабка Марфа, а твоего Бога-то нет». Бабка Марфа злилась и грозила огреть отца тростью по хребтине, трость у неё была толстая и тяжёлая, это я запомнил очень хорошо, отец грозил бабке Марфе сломать трость. Говорят что всётаки были случаи когда бабушке Марфе удавалось огреть отца своей клюкой, тот в свою очередь, изловчившись, будучи намного моложе и проворнее, умудрялся выхватить трость из цепких, старческих пальцев, но однако не ломал а просто прятал и некоторое время не отдавал, а без трости бабушка передвигалась с величайшим трудом, в силу своего возраста. Вот так они и перепирались, довольно часто, шутя, любя, по родственному. Когда я научился бегло говорить, отцу в голову видимо пришла мысль, что пора бы уже, однако, готовить себе достойную смену. Долго ли коротко ли наущал он меня, той самой крамольной фразе, этого я не помню, помню только что бабки Марфы я побаивался. Уж больно суровой она была, единственная похвала которой я от неё удостоился, прилетела с самой неожиданной стороны, в тот момент, когда я, боясь навлечь на себя её праведный гнев, во время обеда, выпил через край тарелки остатки супа. Какого же было моё удивление когда вместо гнева за этот поступок на меня снизошла её милость, и я был одарён несколькими слипшимися карамельками. Возможно что именно после этого случая у меня сердце обливается кровью при виде черствеющего и плесневеющего хлеба.
Запомнив слова, сказанные отцом, я пошёл к бабушке Марфе, которая в тот момент сидела в соседней комнате, и громогласно их повторил: «бабушка Марфа, а Бога нет». Произнося эту фразу, я, помоему, не испытывал, ни страха, ни угрызений совести, скорее всего это действительно так и было, потому как в детском садике, мне к тому времени уже наверняка вдолбили в голову воспитатели-атеисты что ни какого Бога на самом деле не существует, и что это сказки придуманные попами для того что бы держать в повиновении рабочих и крестьян, ну и так далее в том же духе, обычная коммунистическо-атеистическая бредятина.
Произнёс я эту фразу, и тут же, не успев хоть как-то среагировать, получил, той самой тростью по голове, хорошенько так получил, шишка долго держалась. Я, естественно, заревел, отец набросился на бабку Марфу, ты что, мол, старая, совсем ополоумела, ребёнка палкой по голове, на что бабка авторитетно заявила, что, мол, в следующий раз всякую ересь повторять не будет, а тебя бы тоже не мешало палкой по хребтине, что бы ребёнка богохульничать не обучал. Таким образом, бабушка Марфа стала моим первым дзеновским учителем, правда палка была не бамбуковая а обычная, из такого же обычного советского магазина, но соль ведь не в том из какого дерева палка, какой она длинны и тяжести, а в том, кто её держит в руках. Возможно именно этот удар, от руки очень набожного человека, стал первопричиной того что будучи уже двадцати одного года от роду, я самостоятельно и без чьих бы то нибыло понуканий со стороны, отправился в православную церковь, проходить обряд крещения. Цепи причинноследственных связей - тайна есть. Осторожно, не наступи на бабочку.
БАБУШКИ.
Именно о бабушках по отцовской линии Марфе и Феше у меня сохранились какие-то мистические воспоминания, о бабушке Марфе прижизненные, о бабушке Феше посмертные, эти ощущения трудно описать словами и я думаю они имеют какое-то отношение к тому что именно со стороны отца до меня дошла староверская кровь.
Не задолго до смерти бабушка Марфа перестала узнавать кого бы то ни было и я об этом знал. Мне тогда было примерно десять лет, парень практически самостоятельный и почти взлослый. Пройти два квартала от дома деда, в котором я жил вместе с матерью и отцом, до дома бабушек мне уже разрешали самостоятельно, что я и делал не по одному разу в день.
Преодолев нескончаемый путь длинною в два квартала и буквально нашпигованный захватывающими приключениями я вошёл во двор дома и сразу увидел большой навесной замок на сенях. Казалось бы делать здесь больше нечего, любимой бабушки Фешы нет дома, можно уматывать по очень важным и неотложным делам, но я знал что под замком, внутри дома находится бабушка Марфа потому как быть ей больше негде, сколько я её помню она всегда плохо ходила, а перед смертью совсем мало двигалась. Я подошёл к маленькому и низко расположенному окну в большую комнату, расплющил нос об холодное стекло и прикрыл с боков глаза ладонями как шорами, что бы меньше света попадало на стекло и было лучше видно. Сквозь окно было хорошо видно кровать стоявшую прямо на против у противоположной стены, на кровати сидела бабушка Марфа, сгорбившись, уперевшись руками в края старой советской кровати с панцирной сеткой, и пристально, немигая смотрела на меня, без какой бы то ни было мимики. Этот взгляд обдал меня холодом с ног до головы, подталкиваемый страхом перерастающим в ужас я пулей вылетел со двора и не сбавляя скорости промчался два квартала не чуя под собой ног. На мой путанный рассказ взрослые конечно же не обратили ни малейшего внимания а я до сих пор вспоминаю этот пристальный взгляд, правда уже без страха и холода, которые возможно просто стёрлись из памяти по прошествии двадцатидвух лет, а возможно были плодом яркого, детского воображения.
С бабушкой Фешей произошла странная история уже после её смерти и похорон которые прошли самым обыкновенным образом. На её могилу был поставлен обычный железный памятник советского типа, сделанный на тюменском станкостроительном заводе, на котором бабушка Феша проработала почти всю жизнь. На следующий день после похорон я сопроводил пьяного отца на её могилу, состоялся короткий разговор о том что нужно заказать табличку с именем и годами жизни и на этом всё закончилось. Отец ушёл в длительный запой по причине смерти матери, я замотался, как это обычно и бывает, со своими сверхважными и ни кому не нужными делами а через полгода выяснился тот факт что табличка на памятнике до сих пор не прекреплена и более того, могилу бабушки Фешы ни кто не может найти среди новых захоронений, ни родственники и знакомые присутствовавшие на похоронах, ни даже сами копальщики. Только через год могилу нашли а табличку так и не прекрепили и по сей день, потому как стопроцентной уверенности в том что это и есть та самая могила уже нет и видимо ни когда не будет. На том месте казаровского кладбища, буквально в нескольких шагах от предполагаемого места захоронения бабушки Фешы, есть ещё одна, точно такая же безымянная, заброшенная могила с железным памятником без креста.
ПЕРЕХОД.
У меня всегда тянулись руки к видеокамере, и однажды появилась возможность дать им волю а не лупить по ним пластмассовой линейкой. Один мой знакомый, в то время студент тюменского мединститута, а ныне психиатор, практикующий в коломенской дурке, изъявил желание поучавствовать в задуманных мною съёмках любительского фильма в качестве видеооператора. Я молниеносно среагировал, в тусовке был брошен клич о предстоящем мероприятии, сообщено время и место сбора. Людей, вопреки опасениям, в течении всех пяти дней съёмок, приходило достаточно много по тюменским масштабам, меньше десяти человек не приходило ни разу. Как выяснилось в последствии, весь отснятый видеоматериал, в количестве трёх часов, был ни чем иным как постановочным видеоартом чистой воды. Был у меня на примете один-единственный на весь город, настоящий подъземный переход, естественно брошенный, видимо есть у меня слабость к декаденсу, чего греха таить. Я очень хорошо помню как приблизительно в 1985 году изгадили всю округу, когда началась стройка века, особо важного и ни кому не нужного объекта, помню потому что рыли этот подъземный переход под дорогой проходящей между двумя заводами гигантами - БКУ и ДСК, совсем рядышком с рабочим посёлком в котором я в то время жил, а прописан и по ныне. Говорят что строили его, как водится, на благо народа, для того что бы этот самый народ, «задрав и залив шары» не кидался под проезжающие в светлое будущее автомобили. Но народ же не дурак, он что больной что ли крюка давать, хотя и очень маленького, да ещё и под землёй шастать, не на того напали, а то ведь ещё и могут в ентом переходе прижать к кафельной стенке, погрозить ножичком, ладно если изнасилуют, а то ведь и последние рубли отберут, потом и кровью заработанные, нет ребята не на того напали. Впрочем пока переход сверкал первозданной девственностью и чистотой, а продолжалось это очень недолго, прогуляться по нему было одно удовольствие, особенно летом - прохлада, ярко горят лампы дневного света, отражаясь в чистых кафельных стенах, над головой машины гудят, лепота, ни дать ни взять - Москва. Иногда даже можно было заметить наряющих в переход и выныривающих с другой стороны людей. Ну а дальше сценарий известен, сначала были выдраны с корнями все лампы дневного света и их внутренности, а после того как по тёмному переходу окончательно перестали ходить люди, его благополучно засрало местное население, потом были вскрыты все подсобные помещения и тоже разграблены. К тому моменту когда мы с добровольной съёмочной группой начали обрабатывать этот подъземный переход со всех ракурсов, а было это ранней весной 1998 года, вид у него был более чем жалкий. Отработав, мы переместились на следующие по сценарию объекты, через пять дней съёмок запал кончился а вместе с ним и съёмки прекратились, к тому моменту переместившиеся в квартиру и превратившиеся в массовую тусовку. Какого же было моё удивление, когда однажды, этой же весной, уже полностью вошедшей в свои права, я обнаружил переход затопленным талыми водами. Стоял он, себе, стоял, в течении тренадцати лет, ни кого не трогал, гнил потихоньку и затонул именно после съёмок. Объясните мне глупому, будте так любезны, как после этого верить в случайности? Как?
ТУСОВКА.
Приблизительно в 1995-1996 году я решил слегка поразвлечься и устроил у себя дома глобальный, общегородской, неформальный тусняк, который длился почти год, что-то около десяти месяцев. Благо что дом был частный и до визита стражей порядка ни разу не дошло, хотя шуму было, я думаю более чем достаточно, само собой разумеется - море пива, реки портвейна, вёдра с водкой, ну и кончно же беспорядочные но очень порядочные, может быть и не по любви но по согласию половые связи в каждом углу, и в прямом и в переносном смысле, это тоже понятно. Когда мне весь этот бедлам окончательно опротивел, точно сказать не могу, но точно что задолго до того как я его разогнал «поганой метлой» весной 1996 года, собрал монатки, закрыл избушку на клюшку и ушёл по трассе в Питер, предварительно вымывшись в бане, которую протопил своей оккультной литературой скопившейся, к тому моменту, в неприлично огромных количествах. То что не вошло в печь, сдал в букинистический магазин, и потом в течении лета, трижды возвращаясь с трассы в Тюмень, имел скромный доход позволявший не умереть с голоду. Вернувшись в четвёртый раз, уже зимой, то ли в ноябре, то ли в декабре, я вошёл в дом и обнаружил размороженную систему отопления, хотя просил присмотреть за ней квартирантов которые перед моим отъездом заселились во вторую половину дома. На будущий год у дома благополучно протекла крыша и почему-то ни как не получалось её залатать, потом ещё некоторое время там жил мой друг Слава Снег, тоже устроивший хоть и специфическую но всё же тусовку. Я отправился в очередное, длительное плавание по всем привратностям быта и в один прекрасный момент обнаружил свою гитару с выломанной струнами декой. В результате стены дома не выдержали и рухнули под натиском маминых рук, затеяшей капитальную перестройку земельного участка размером в шесть соток.
ПЕНТАГРАММА.
Бегство по кругу. История, как известно, циклична, виток за витком по спирали событий, весьма утомительное путешествие, но деваться всё равно некуда, другого пути нет. Клуб в мансарде на Сакко известен наверное всей околомузакальной тюменской тусовке, но вот как быть с подробностями. Моя работа охранником не отличалась ни чем особенным, не считая того что работать приходилось за троих, а то и за четверых. Все девять комнат цокольного этажа были отданы добрыми дядями, целиком и полностью в наше распоряжение и мы, естественно, моментально организовали там студию звукозаписи и клуб, не задействованные комнаты использовались как жилые. Самая большая комната с балконом была выделена под концертную площадку, не хитрое оформление из двух зеркал в углу, примитивная пентаграмма между ними - обведённые мелом досочки паркета и в центре свеча в бронзовом подсвечнике сделанном из дверной ручки - моих рук дело. На одном из пятничных аккустических концертов произошло два странных события. Не многочисленные слушатели размещались на красных пластиковых стульях, притаскиваемых на время концерта из подвала, лицом к зеркалам и горящей между ними свечёй, выступающий устраивался на таком же стульчике возле микрофонов, спиной к зеркалам. Кто в тот момент выступал, так и не удалось выяснить, меня в зале не было. Во время выступления музыканта, одно из зеркал находящихся у него за спиной внезапно раскололось и рухнуло. Теория перегрева от свечи не выдерживает ни какой критики, во-первых, зеркало раскололось снизу, а горячий воздух как известно поднимается вверх, во-вторых, зажжённую свечу в центре пентаграммы всегда устанавливал я, так уж повелось, и устанавливал её на одно и то же место, достаточно безопасное, вы уж мне поверьте, и втретьих, концерт был далеко не первый, а зеркала, подсвечник со свечёй и пентаграмма всё те же. После окончания концерта и после того как разошлись все не многочисленные гости, началась обязательная уборка накопившегося за мероприятие мусора и утаскивание стульев на их постоянное место жительства - в подвал. Я, как всегда, добровольно взял на себя борьбу с мусором, очередная корзина ни чем не отличалась от остальных, битком заполненная всякой дребеденью, сохранившаяся ещё с советских времён, пластиковая, решётчато-дырчатая в верхней части, и сплошная внизу, обычная мусорная корзина заполненная не менее обычным мусором. Было около двенадцати часов, в ночных сумерках, я подошёл к мусорному баку, стоящему во дворе, и опрокинул в него корзину, из которой вместе с мусором вывалился большой ворох светящихся в темноте углей и повалили густые клубы дыма. Когда я с корзиной в руках спускался по лестницам с третьего этажа, на котором находилась мансарда, небыло ни одной струйки дыма и даже его запаха. Третий случай произошёл немного позже. Несколько дней спустя, в смежной с залом комнате я занимался тем что репитировал одну очень странную песню написанную мной на музыку Рустама Мулачанова, он же Пилот Руст. Песня была странна тем что аккорды и слова ни как не хотели звучать вместе, по отдельности - пожалуйста, а вместе ни как, при попытке её записи в студии «Радио Да», аппаратура отказалась работать - не прописался вокал. После длительных репетиций, музыка и слова были наконец-то синхронизированы, и зазвучали уверенно, во время очередного прогона, в самой середине песни у гитары вырвало одновременно все двенадцать струн вместе с порожком. Какого, а? Я не буду высказывать ни каких предположений, вы уж как нибудь сами, ладно.
ВРЕМЯ.
Кругом одни буддисты, плюнуть не в кого. Что-то видимо, нашу долбанную страну, очень тесно связывает с этой религией.
- Ты почему вчера на вечеринку не пришёл?
- Времени нет.
Или:
- Ты почему не звонишь, в гости не заходишь?
- Да времени всё нет.
Или:
- Ты что, всё ещё не умер?
- Нет времени.
Нет времени, не было и ни когда не будет. У меня с этой таинственной субстанцией то же далеко не всё в порядке как и многих прочих. Наручные часы, все, сколько их у меня перебывало, постоянно выкобениваются. То вдруг начинают бежать вперёд сломя голову, на несколько часов за день, то внезапно начинают отставать с такой же скоростью или неожиданно просто встают не взирая на новую батарейку или заведённую до отказа пружину. В чём секрет, не понятно и видимо сие тайна есть. Но однажды им, в смысле наручным часам со временем во главе, наверное показалось мало тех кренделей которые они повадились выделывать уютно устроившись на моём правом запястьи. В один прекрасный момент всё того же пресловутого времени и пространства, в середине весны, в погожий апрельский денёк благословенного 1998 года, мои наручные электронные часы окончательно, то ли взбесились, то ли рехнулись, то ли просто взбунтовались. В начале, они вместо своей прямой обязанности, а именно, точного отсчёта проходящих мимо секунд, минут, часов, дней, месяцев и лет, вдруг начали показывать какую-то абракадабру, совершенно не понятные знаки и символы, смутно знакомые но абсолютно не узнаваемые, которых просто быть не могло в их примитивной памяти, учитывая то что часы носили гордое название «Электроника 5». Я, как это и водится по древнему русскому обычаю обращения с какой бы то ни было капризничающей техникой, пару-тройку раз «ахнул» по взбрыкивающим часам железной дланью своей. Часы, естественно, тут же успокоились, как это и подобает послушному бытовому прибору, но вот какая странная штука. На чёрно-белом, жидко-кристаллическом экранчике, в правом верхнем углу, там где всегда светилось число текущего месяца, появилась, и по всей видимости ни куда не собиралась исчезать абсолютно непотребная цифра 40. И что же тогда получалось? А получалось то, что если верить самым точным в мире электронным, советским часам, сегодня, внезапно и ни кого не предупредив наступило 40-е апреля вместо положенного 28-го. Это, знаете ли ещё покруче чем у небезизвестного барона Мюнхгаузена, но... Самое любопытное, господа, заключалось в том что ни у одних электронных часов, а в особенности у тупой, советской «Электроники 5», в разделе «дата» не запрограммировано более 31-ой цифры, что вполне логично. Нахрена, спрашивется, козе баян, я имею в виду на хрена забор городить, то есть, на хрена волку жилетка? Об кусты её трепать? Тьфу ты. Какой смысл вести дальнейший осчёт, более 31-го, если таких чисел ни в одном из известных 12-ти месяцев, которыми мы с вами давно и тщетно пользуемся, всё равно нет. Лишние контакты, лишние ресурсы, лишняя работа, и в конечном счёте лишние деньги. Но однако факт остаётся фактом, явным и неумолимым. Не взирая на все вышеприведённые аргументы, число 40 продолжало совешенно нахально светиться на чёрно-белом, жидко-кристалическом экранчике моих наручных, электронных часов, в правом верхнем углу.
Размышляя над произошедшим в течении некоторого времени, которого в действительности нет, не было, ни когда не будет и быть не может, я решил оставить всё как есть и не трогать часы, переключившиеся на отсчёт какого-то неизвестного мне летоисчесления. Ни нести их в ремонт, ни пытаться настроить самому и уж тем более не выбрасывать в мусорное ведро а просто понаблюдать - что же будет дальше? Ровно в полдень (!!!) часы педантично переключились на 41 апреля. Ещё через сутки и то же в полдень началось 42 апреля, потом 43, 44, 45 и так далее. После 59 апреля, началось нулевое мая, наверное самая знаменательная дата за всю историю человечаства. После нулевого мая, которое началось 18-го и закончилось 19-го, благополучно наступило первое, и всё снова вернулось на круги своя, в привычную для меня и для многих прочих колею повседневности.
ВОЛОСЫ.
Это был приблизительно 1995 год, то ли весна, то ли лето, то ли осень, короче говоря тёплое время года. В самом разгаре была моя очередная попытка отростить длинные волосы со всеми вытекающими из этого последствиями. Мнение соседей, родственников и прочих знакомых, за редким исключением сводилось к одному - на кого ты стал похож? Ну а раз кроме как на самого себя я ни на кого другого походить не мог по определению то я просто «забивал» на общественное мнение в меру своих немощных в те времена силёнок и старался жить и выглядеть так как нравится мне и только мне а ни кому бы то ни было ещё.
Общественное мнение временами выплёскивалось на улице в лице брито-кепко-головых даунов облачённых в спортивные костюмы не взирая на время года, погодные условия и уж тем более не взирая на моду. Один раз даже пришлось бить морду подобному, особоназойливому субъекту находившемуся изрядно под шафэ и в сопровождении дамы благоразумно и молча державшейся основательно в стороне от «чисто мужского разговора».
На работе, общественное мнение то же имело обыкновение выплёскиваться в виде недовольного ворчяния начальства и глупых шуточек сослуживцев, а если учитывать что работал я в то время в охране тюменского завода АТЭ, совсем недавно покинув 4-ый отряд военизированной охраны свердловской железной дороги, то всё окончательно встаёт на свои места.
Широкополая, чёрная, фетровая и весьма тёплая шляпа, которую я таскал тогда на голове в любую жару, как заправский ортодоксальный иудей, видимо усугубляла моё положение как центра всеобщего внимания. Газовый, пятизарядный револьвер марки «AGENT» 9-го калибра который я таскал в то время под левой рукой, был хоть и не ахти каким оружием но всё таки оружием и естественным образом добавлял некоторое колличиство, хоть и весьма эфемерной, но всё таки уверенности.
Приблизительно за год до описываемых здесь событий я очень плотно увлёкся разнообразными оккультными науками и штудировал их с завидным упорством. Не знаю имеет ли это увлечение какое нибудь отношение к тому что год спустя в моей расчёске совершенно неожиданно стали появляться неправдоподобно яркие красные и синие, короткие, тонкие волоски «кислотного» цвета. Может быть конечно и не имеет а может быть и имеет, до конца я до сих пор так и не уверен.
«Вспышку» я как всегда, мягко говоря..., проворонил, а скорее всего просто не обратил внимания. Ну подумаешь попал в волосы ворс от чьей-то одежды, вот беда какая. Но в один прекрасный момент я всё таки заинтересовался. Начал присматриваться к одежде окружающих меня людей и ни где не находил ворса с подобной расцветкой. Если вернувшись из города и найдя в расчёске подобную оказию можно было сослаться на то что мол прислонился к кому-то в автобусе, благо что с давками в общественном транспорте тогда ещё было всё в порядке, в том смысле что они были и ещё какие. Но как же объяснить те несколько фактов когда я из дома носа не высовывал в течении нескольких дней и даже умудрился протопить баню и вымыться в ней, а красные и синие волоски продолжали исправно появляться из моей шевелюры и застревать в расчёске на всеобщее обозрение.
Мы с моей тогдашней, второй-драгоценной, благоверной и вполне законной пассией перекопали все наши и не наши вещи по всей квартире но ни чего хотя бы отдалённо напоминающего подобный вышеописанному ворс так и не нашли.
А в один печальный момент моей жизни я постригся грубо и не затейливо. Я не пошёл в парикмахерскую. Придя домой я просто собрал волосы в кулак на затылке и так и оттяпал их огромными портняцкими ножницами не дав им двух месяцев для того что бы дорости до двухлетнего возраста.
Тогда мне казалось что я постригаюсь так скоропостижно только потому что меня все достали. Родственники, знакомые, начальство, сослуживцы, дегенераты на улице, все твердили только одно единственное слово многократно усиленное и отражённое моим непомерно раздутым, больным самолюбием - постригись, постригись, постригись, постригись. И я всё таки не выдержал - постригся. Это сейчас я понимаю что причина была совершенно в другом, а именно в тех самых неправдоподобно ярких, красных и синих, коротеньких и тоненьких волосках внезапно появившихся в моей расчёске. Нападки людские это всё чушь собачья, от кого бы они не исходили, от родственников, знакомых, начальства, сослуживцев или уличных дегенератов, это я сейчас понимаю хорошо как ни когда и начинаю отращивать бороду если меня в очередной раз пытаются выколупать из панциря. А вот неизвестность! Неизвестность пугает. И я тогда именно испугался неизвестности и необъяснённости. А теперь. Что теперь? Теперь моим патлам идёт уже 6-ой год, их длинна уже давно перевалила за середину спины и я жесточайшим образом пресекаю любые, даже самые безобидные, попытки посигновения на их длинну. Но увы, красные и синие волосы в расчёске, за время роста моих волос, что составляет 5 с лишним лет, так ни разу и не появились.
ЦЫГАНЕ.
Этот случай произошол много позже истории с красными и синими волосами, года три или четыре спустя, но помоему он имеет к ней если не прямое, то уж точно косвенное отношение.
В какой-то момент времени и пространства я начал интересоваться этой мистической нацией, окутанной толстым слоем мифов, слухов и легенд - цыганами. Почему их, подавляющее большинство, так называемых, цивилизованных людей не любят, боятся и бегут как от чумы. Я подозреваю что причина кроется в том же почему я в один прекрасный момент незадумываясь, грубо срезал свои волосы. Причина в страхе. Причина в непонимании как эти люди умудряются, никогда не работая на государство, жить не просто безбедно, но даже богато и припеваючи, имея огромные особняки на окраинах городов, обставленные с вызывающей роскошью, машину на каждого взрослого мужчину и не иметь при этом особых проблем с властями.
Во времена перестроечного периода я однажды был свидетелем того, как группа цыганок загружала продуктами красный «жигулёнок», стоявший невдалеке от тюменского центрального рынка. Оба багажника и заднее сиденье уже были завалены и продолжали заваливаться рыбами, колбасами, фруктами, водкой и прочими деликатесами. За рулём машины сидел, лениво покуривая, взрослый мужчина-цыган явно даже не помышлявший о том, чтобы помочь прекрасной половине человечества в загрузке машины самым разнообразным провиантом. Но это всё частности, можно предположить что я был свидетелем того как производилась плановая закупка продуктов на весь табор. Моё знакомство с цыганами, а точнее с цыганками, было, скорее всего таким же, как и у всех прочих жителей провинциальных городов:
- Эй, молодой, красивый, дай погадаю. Счастье тебе будет, удача, богатство, дальняя дорога и молодая жена.
Ну вобщем всё как в сказке, по сценарию: Василиса прекрасная и премудрая среди пуховых перин, обнажённая, возбуждённая, меня дожидающаяся и к ней полцарства впридачу, предел мечтаний, рай в одном, отдельно взятом королевстве.
Что бы ни говорили злые языки, но помоему цыганки обладают какими-то навыками. Какими, это уже другой вопрос, будь то гипноз, телепатия или другие мистические способности, но что-то здесь явно присутствует, чем-то из вышеперечисленного или чем-то подобным они обладают, и это вне всяких сомнений. Я очень хорошо помню как меня уловила-таки одна цыганка на автобусной остановке, расположенной на привокзальной площади и стала методично вытягивать деньги.
- Дай мелкую монетку, не пожалей ребёнку на молоко.
- Заверни монетку в мелкую бумажку.
- А теперь заверни в крупную.
- А теперь ещё в одну крупную...
И ещё, и ещё, и ещё, и ещё. Я находился в каком-то трансовом состоянии, не отдавая себе отчёта в поступках, меня бил нездоровый и весьма ощутимый озноб, я не то что слова сказать не мог, к языку как будто гирю подвесили. Я даже головой кивнуть был не в состоянии, то есть был почти полностью парализован и не просто телом но и волей, только руки с горем пополам двигались, на ногах мог стоять, да ещё глаза были открыты, вот и все признаки жизни. Когда я очнулся и схватил цыганку за руку в которой были зажаты почти все мои деньги, только что полученная зарплата, она, естественно, тут же заголосила.
- Ой, не ломай руку! Не ломай руку!
Я её отпустил, она дунула в кулак, разжала его и он, конечно же, оказался пустым. Всё как в цирке. Оп, ля! Ловкость рук и никакого мошенничества.
Были и другие подобные столкновения, принесшие меньший урон моему финансовому положению но не принесшие ни капли понимания, а только одни вопросы и убеждение в глубокой мистичности этой таинственной нации.
Придя в себя окончательно после выше описанной истории я не стал панически избегать цыган, но стал контактировать с ними очень и очень осторожно. Если кто-нибудь из них со мной заговаривал, то я делал вид, что ко мне это не имеет ни малейшего отношения: «я не я и лошадь не моя», но сам при этом обращался в слух и жадно ловил каждое сказанное цыганкой слово, избегая смотреть ей в глаза и отвечать на вопросы. Это, кстати, два основных и простейших правила не контакта: не смотреть в глаза и ни слова не отвечать ни на какие вопросы.
Те, кто сталкивался с циганками, так же как и я, знают, что - либо перед началом разговора, либо сразу после его начала циганка старается незаметно выдернуть у вас из головы пару волосинок и развести вокруг них таинственную ахинею. С какой целью это делается, можно только догадываться. Может быть, для психологического захвата собеседника, может, из каких-то мистических соображений, а может быть, просто для пущей важности - чем больше непонятного, тем лучше.
Именно так всё и произошло во время моего очередного контакта с цыганками. Я добросовестно делал вид, что к её разговору со мной я не имею ни малейшего отношения, а сам при этом как губка впитывал всё сказанное в мой адрес. Постепенно ускоряя шаг, я сунул ей в руку какую-то мелкую монету, а она продолжая семенить рядом и без умолку тараторить изловчилась-таки и выдернула у меня из шевелюры пару волосков. Но даже это меня не вывело из равновесия: «меня на мякине не проведёшь, я воробей стрелянный, плавали знаем», ну и так далее, в том же духе. И тут до моего слуха из непрерывного потока слов доносится приблизительно следующее:
- Эту монету вместе с волосами завернёшь в платок, закопаешь в землю а в полночь выкопаешь. Если волос покраснеет то...
Я не запомнил что там должно было произойти в том случае если волос покраснеет а может просто не дослушал. Я встал как вкопанный, и меня словно чёрт за язык дёрнул:
- А если посинеет?
- Не смейся.
- Я не смеюсь у меня правда появлялись в голове красные и синие волосы.
И тут началось в колхозе утро. Ещё в тот момент, когда я остановился то отметил боковым зрением, что поблизости маячит ещё одна цыганка и, когда я остановился, она медленно направилась к нам. Первая цыганка по-прежнему продолжала говорить.
- Достань деньги вот из этого кармана, - и при этом тыкала мне кривым, узловатым пальцем именно в тот карман моих брюк где лежала какая-то небольшая сумма.
- Достань деньги вот из этого кармана, - она раз за разом повторяла эту фразу и тыкала своим корявым пальцем в карман моих брюк.
Постепенно палец начал погружаться в карман с каждым разом всё глубже и глубже. Я понял что попался, но было уже поздно. Инстинктивно я зажал карман рукой, вторая цыганка к тому времени уже подошла ко мне и тоже что-то быстро говорила, пребивая первую. Меня уже окутало знакомое трансовое состояние, и тут что-то произошло. Было такое ощущение как будто я всего лишь моргнул веками, плавно, как во время замедленного воспроизведения видеофильма, как во сне, и когда я открыл глаза то увидел что я уже со всех сторон окружён цыганками, очень плотно, их было человек 10, а то и все 20, они одновременно что-то говорили, кричали, дёргали меня за одежду, одна из цыганок держалась за мой брючной ремень спереди, сильно наклонившись и уперевшись головой почти что мне в пах и при этом истерически кричала:
- Ударь меня! Ударь!
- Достань деньги вот из этого кармана, достань, - до сих пор бубнил голос первой цыганки.
Я уже почти полностью очнулся, сгрёб в кулак всю свою силу воли, разума и всего остального что попалось под руку и, по-прежнему зажимая карман с деньгами, ринулся прочь. Ринулся, это конечно круто сказано, всё по-прежнему было как во сне. Мне казалось, что я бесконечно долго продираюсь сквозь огромную толпу орущих на разные лады и постоянно дёргающих меня за одежду цыганок. Это можно сравнить с давкой в переполненном автобусе, когда пытаешься пробраться к выходу сквозь шевелящуюся массу людей, ограниченных со всех четырёх сторон стенками. Мне тогда казалось, что цыганки просто стоят в расслабленных позах, хотя и очень тесно друг к другу, но протискиваться сквозь них мне было неимоверно тяжело, и даже была та самая духота переполненного людьми автобуса, наполненная разнообразными запахами свежего и не очень человеческого пота...
Я вырвался, сделал по энерции несколько шагов, шага три - не больше, гомон цыганского табора резко стих, в мои лёгкие ворвался свежий воздух, но в голове всё ещё был туман. Я обернулся, две или три цыганки быстро уходили по аллее, оглядываясь на меня, все остальные словно сквозь землю провалились, собственно говоря так же, как и появились. Голова прояснилась, я сделал беглый осмотр своего внешнего вида и имущества, одежда скомканна но ни чего, к счастью, так и не пропало. Правая брючина, прямо от кармана который я зажимал, была разорванна по шву до самого низа. Благо, что я имею привычку всегда таскать с собой в сумке иголку и нитку по старой армейской привычке, а в то время я их носил даже по армейскому образцу - под воротником рубашки. Отмахнувшись от какого-то добровольного помощника, справляющягося о том, как я себя чувствую и не пропало ли у меня что-нибудь, я добрался до ближайшей лавочки, благополучно заштопался и продолжил свой путь. Скорее всего в тот момент по причине нервного перевозбуждения мне показалось, что этот невзрачно-лысоватый дяденька как-то уж больно участливо интерисуется моим состоянием и предлагает свои услуги в качестве свидетеля для подачи заявления в милицию. Заставил проверить меня наместе ли мои наручные часы, всё ли на месте в карманах и сумке, я сделал беглый осмотр лишь бы отвязаться от назойливого помощника. Предположение конечно более чем дурацкое, но чем чёрт не шутит, когда Бог спит, этот дяденька уж очень сильно был похож на озабоченного профессора рассматривающего предмет недавно прошедшего эксперимента, уж не знаю удачного или нет. Только вот сквозь белый профессорский халат достаточно отчётливо проступали офицерские погоны и явно рангом не ниже полковничьих, судя по возрасту профессора. Повторяюсь: предположение более чем идиотское, но как выходит на поверку именно такие предположения оказываются единственно истинными, и чем чёрт не шутит, когда Бог спит - может некоторые цыгане действительно сотрудничают со спец службами? С тем самым мифическим «шестым отделом», который занимается изучением тайн человеческой психики и прочими оккультными заморочками, «ан энэрбо» советского розлива, не дать не взять.
Те, кто неоднократно сталкивался с цыганами в городе и имеет хотя бы минимум наблюдательности, заметили что потрошат доверчивых, добропорядочных горожан только женщины. Мужчин можно увидеть крайне редко, а в выпрашивании, выманивании и наглом отбирании денег у населения они вообще никогда не принимают ни малейшего участия и всегда держатся на приличном расстоянии от женщин, как бы показывая этим - я не сними.
Некоторое время спустя я проходил рядом с тем местом, где меня атаковала толпа цыганок, возле гостинницы Восток, только по другой стороне дороги. Навстречу мне шёл мужчина невысокого роста, худощавый и даже скорее щуплый. Поравнявшись со мной, он обратился ко мне с вопросом и только тогда я понял что он цыган.
- Не подскажете как добраться до рынка? - Лёгкий акцент и специфическая внешность выдавали суть.
- До какого?
- До центрального, - он шёл в противоположную от него сторону.
Мы стояли как раз на против автобусной остановки, что возле гостинницы Восток.
- Перейдите дорогу и вот на этой остановке сядете в 15 автобус или 9 троллейбус и доедете как раз до центрального рынка.
В его внешности было странное несочетание - вроде бы вполне молодой человек, но со старческими чертами лица, полуразвалившимися, чёрными, гнилыми зубами, и глаза... Мутно-чёрные глаза, но не по цвету, а по ощущениям, почти без белков, и с огромным зрачком во всю радужку. Именно из этих глаз на меня пахнуло могильным холодом и сыростью, магией, оккультизмом, культом Вуду и ещё чем-то непонятно-жутким, всей прочей эзотерической практикой, которой я к тому времени был напичкан, как коза молоком.
Мужчина-цыган поблагодарил меня и пошёл в указанном мною направлении, не разбирая дороги, через неухоженные клумбы и какой-то застарелый строительный мусор. Тогда мне ещё не доводилось читать роман Стивена Кинга «Худеющий».
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.
Дело было в подмосковье, в двух станциях электрички от МКАДа. Возле платформы «Красногорская» приютился маленький подмосковный городок почти что с одноимённым названием Красногорск. На растоянии одной автобусной остановки от платформы, в одноподъездной девятиэтажке, на самом верхнем этаже я прожил практически всё лето 2000 года у своего знакомого, с громким прозвищем Воскресенье. Я даже рискнул бы назвать его своим другом но боюсь что он меня таковым несчитает в особенности после того как он жутко разозлился на меня из-за моего короткого но бурного романа с его бывшей пассией. С тех пор прошёл уже не один год, я переодически звоню ему для того что бы в очередной раз извиниться, а он либо бросает трубку, либо отмалчивается, либо отговаривается ни чего не значащими фразами, утверждая что злится на меня не за сам роман, а за то где он протекал, а протекал он в его квартире, но произошло это много позже тех событий которые мне хочется здесь описать. И речь, на самом-то деле, пойдёт не об этом, а о том как я в течении всего лета 2000 года жил и работал над этой книгой в квартире у Василия.
Я сутками просиживал за компьютером, с редкими перерывами на перекуры, завтрако-обедо-ужины и сон. Иногда мы с Василием устраивали жуткие, кровавые побоища в сетевую бродилку-стрелялку «Квейк», растягивающиеся временами аж на двое суток к ряду. Горы трупов, грохот выстрелов и наш дикий ржач оглашали окресности окупированной нами квартиры. Иногда я выезжал в Москву с гитарой на перевес, что бы где нибудь в переходах метрополитена или на Арбате заработать немного денег на булочку с маслом и пачку сигарет. В деньгах, собственно говоря, особой нужды небыло потому как Василий с лихвой обеспечивал ими нас обоих и ещё одного человека, по имени Владимир, который жил здесь же, и при новых знакомствах, в эпизодически возникающих в квартире локальных тусовкакх, упорно называл себя Командором. Что-то в его внешности не сочеталось с этим прозвищем и я ни как не мого понять что именно. Длинные седеющие волосы, узкое, сухое лицо с глубокими морщинами, всегда прищуренные, хитрые глаза и извечная, лёгкая полуулыбка на тонких, бледных губах. Но однажды меня осенило, я понял какое прозвище ему бы подошло больше всего, вошёл в комнату и сообщил ему об этом.
- Володя, я вспомнил как тебя зовут, - заявил я во всеуслышание но он в ответ только молча посмотрел на меня, - Инквизитор!
- Блять! - Изрёк Володя и на этом разговор закончился. Но помоему с тех пор он так же как и Василий имеет на меня зуб потому как с моей лёгкой руки вся Красногорская тусовка зовёт Володю не иначе как Инквизитор. Прилипло не откарябаешь. Без ложной скромности могу заявить что Володя оказался третьим человеком который заполучил при участии моего поганого языка зычное прозвище если не на века то достаточно на долго. Но я опять отвлёкся.
К концу подходил второй месяц непрерывной работы над книгой, сделано было очень много, я был доволен собой и окружающим меня внешним миром. Но уже в течении недели меня преследовало неотступное ощущение что я пропустил что-то очень важное, забыл о чём-то очень нужном. Во время очередного перекура я вышел на балкон 9-го этажа. Время клонилось в сторону вечера, ясное, чистое небо, конец Августа, чувствовалась близость осени. Я жонглировал в уме датами, оперевшись на балконные перила и глядя по сторонам, пытался примерно вычислить когда должны вернуться из Крыма родители Василия и, соответственно, сколько времени у меня осталось для работы над книгой. Судя по всем подсчётам в моём распоряжении ещё оставалось аж целых две недели - конечно не велик срок, но однако не так уж и мал учитывая всю ту работу которую я уже провернул. «Сегодня 28-ое Августа», - лениво думал я не особо вникая в эту дату, - «28-ое Августа». И тут вдруг, как обухом по голове, я понял что меня терзает вот уже в течении целой недели, глаза у меня полезли на лоб и я медленно распрямился, забыв про коптящую в руке сигарету.
- Что-о? 28-ое Августа? - Спросил я сам себя уже в слух. - Ну и дела! Такого со мной ещё ни разу не было! 21-го Августа у меня был день рождения!
Вот таким весёлым образом я встретил своё тридцатилетие.
БАБОЧКА.
Сейчас уже не помню откуда я тогда вернулся в очередной раз, в феврале месяце, в нетопленную квартиру, за время моего отсутствия изменившуюся до неузнаваемости. От двух больших окон в единственной комнате остались только верхние трети без форточек по форме смахивающие на бойницы, с низу к ним вплотную подступала огромная заваленка из опилок не прикрытая сверху ни чем и поэтому когда я начал активно кочегарить печь, благо что запас дров был основательный, что бы хоть немного прогреть промёрзший насквозь дом, по квартире начал распространяться запах опила. Кухонного окна небыло уже давным давно и это не вызывало удивления, руины возле него и подпёртый брёвнами потолок надёжно покоились за непроницаемой фанерной перегородкой уменьшившей кухню почти что в половину и подступающей почти вплотную к печи. На третий день непрерывной топки в квартире воцарилась приемлемая температура. Знакомая девочка по имени Марина дала мне почитать книгу популярного в то время Пауло Коэльо и если мне окончательно не изменяет память то это было произведение под странным названием "Пейзаж нарисованный чаем", я могу конечно же и ошибаться поскольку времени с тех пор прошло достаточно много, лет пять. В этом произведении фигурировал один странный персонаж у которого над правым а может быть над левым плечём постоянно вилась жёлтая бабочка которую видели все кроме него. И вот в тот самый момент, когда я читал описание этого персонажа, возле меня начинает виться самая настоящая и самая обыкновенная бабочка, слава Богу что не жёлтая иначе бы у меня окончательно "сорвало крышу". Эти бабочки с пёстрой, чёрно-рыже-белой окраской появляются весной в Тюмени самые первые и помоему называются крапивницами. Ну так то весной, а на дворе-то был фераль месяц в самом разгаре! С достаточно трескучими, хоть и не тридцати но, как минимум, двадцатиградусными морозами, сугробами, метелями и всем остальным прочим что полагается для зимы, хоть и юга но всё таки сибири. Какие в это время года могут быть бабочки? Объясните мне пожалуйста. Получается что она прожила у меня всю свою долгую жизнь - все два дня. Я дал ей имя - Маха, производный, уменьшительно-ласкательный вариант от слова махолёт. На второй день жизни у меня, она уже щекотно ползала по моим рукам и трогала их своим длинными, закручивающимся хоботком а на третий день так и не появилась. Я слышал что эти бабочки живут всего лишь один день и получается что Маха оказалась долгожительницей, прожила вместо одного отмерянного ей века целых два. Её появление в моей квартире можно очень легко и логически объяснить но, честно говоря, ужасно не хочется, пускай останется если не сама сказка так хотя бы намёк на неё.
ЭПИЛОГ.
Если вы подумали что всё только что вами прочитанное - это мемурары то, извините, вы ошиблись, скорее всего, это воспоминания с целью систематизации и переосмысления произошедшего. Потому как память штука не надёжная ну а бумага как известно всё стерпит и уж тем более электронная память моего старенького компьтера.
По ночам, когда голова начинает раскалываться от количества выкуренных сигарет и выпитого чая, когда глаза начинаю болеть от долгой игры в гляделки с некачественным монитором компьютера, меня временами одолевают всяческие мысли о личной Миссии, о личном Пути и Знаках которые на нём встречаются, ну и прочая эзотерическая туфта. Именно в тот момент когда я сам себе в очередной, тысячапервый раз докажу что всё это полная дребедень и яйца выеденного не стоит, игра воспалённого воображения и не более того, именно в тот момент когда я готов бросить творчество во всех его проявлениях, когда я уже буквально созрел устроиться на нормальную, человеческую работу, завести дом, семью, детей, дачу, машину, зверюшку какую нибудь и вкусить таки обыкновенного человеческого счастья которое иногда называют устроенностью. Именно в тот момент когда ни что человеческое становится мне не чуждо, появляется это, очень странное, ощущение наблюдения, как будто с небес, раздвинув руками облака, хмуро смотрит на меня седобородый создатель и грозит пальцем: «иж чего удумал, стервец, я вот тебе!» В такие моменты опять начинают появлятся эти люди на границе зрения, вот сбоку кто-то стоит и смотрит на тебя, поворачиваешь голову - ни кого, а чаще на том месте где только что стоял человек (человек?), в действительности оказывается какое нибудь дерево, столб, вентиляционная труба или ещё что нибудь. Я однажды рассказал об этом своему знакомому врачу, который ко всему прочему ещё и экстрасэнс, так он мне заявил что грибов нужно поменьше есть, имея в виду псилоцибиновые, я поклялся что ни разу в жизни их не пробовал, тогда он посерьёзнел. «Ведут тебя, братец, скоро третий глаз откроется, готовься». Да вы что сговорились все. Кто ведёт, куда, какой глаз, какой священник, какой дьякон. Господи, открой мне глаза, дай мне сил понять что я делаю, дай мне увидеть во всей красоте славу Твою и умереть спокойно. Тишина в ответ, ни звука, ни вздоха, ни голоса, ни души. И ведь ни чего не помогает, что самое обидное, ни улучшить ситуацию не ухудшить, я уже однажды пытался использовать кординальные меры, а что толку. А толку ни какого.