13
Ночь черной кошкой подкралась тихо и незаметно. Можно было приступать к погребению.
Гермина с Германом играючи подняли тяжелый гроб и без заморочек вынесли во двор. Зепс шел сзади. Вот и вся похоронная процессия.
– Где зарывать будем? На кладбище или где еще?
«Зачем на кладбище? Почему на кладбище»? – сразу и не понял Зепс, и замер в нерешительности, не зная, что ответить. Наконец, собравшись с мыслями, показал на песочницу посередине двора, мол, здесь следует закопать гроб.
Именно здесь, а не на кладбище.
– В песочнице так в песочнице! – согласились Гермина и Герман.
Песок в песочнице был мягкий, копался легко, через десять минут могила была готова, и могильщики умело опустили в нее гроб.
Речей никто произносить не стал, даже болтливая Гермина. Зепс бросил на гроб горсть песка и не стал ждать, пока зароют могилу. Он дал денег на обещанный портвейн и шампанское и заспешил домой.
Состояние у Зепса было странное. С одной стороны, он ощущал облегчение, что наконец избавился от ненавистного гроба, а с другой стороны чувствовал непонятную тревогу. Что-то было не так. Вот только что?
Ответ на этот вопрос он получил, как только вошел в свой дом. Музыка не играла, люди в черном исчезли, но на обеденном столе стоял гроб. Он, кажется, стал еще больше.
« Что все это значит? Может я сошел с ума?!!» – застучали в голове молоточками свинцовые мысли. Это был явный перебор. И Зепс, схватившись руками за голову, рухнул на пыльный пол и, поджав коленки к подбородку, свернулся жалким калачиком как эмбрион.
И тут за спиной у Зепса раздался гомерический смех. Зепс оторвал дрожащие руки от лица и увидел Кауфмана.
– Здравствуй, дружище! Вставай, нечего валяться в пыли! Что ты стал чувствительный и нервный, как курсистка! Раньше за тобой такого не замечалось! – сказал Кауфман чужим жестяным голосом.
И вообще он сильно изменился. Теперь это был не юноша, как в трамвае желаний, а видавший виды субъект с холодными глазами.
Зепс хотел спросить у Кауфмана, кто же он на самом деле, но язык не повиновался бедняге. Но тот словно прочитал его мысли.
– Иногда я продаю, иногда покупаю, поэтому называй меня Негоциант! Я думаю, этого вполне достаточно! И возьми себя в руки! – продолжил изменившийся Кауфман. – Можешь не спрашивать про лотерею! Конечно же, я узнал тебя в трамвае желаний! И я знал, что ты хотел написать на трамвайном билете! Сейчас получишь ответ! – и Негоциант жестом факира снял крышку с гроба.
14
В гробу не было ни Германа, ни Гермины. Гроб оказался до верха заполнен стеклянными прозрачными шарами, от которых исходил необычный свет.
Шары были двух видов.
Первые шары – одного цвета, ярко-голубого, но различной величины – маленькие – бисеринки, средние как теннисные мячи и большие с человеческую голову.
Внутри шаров застыли, как насекомые в янтаре, уменьшенные копии предметов и живые картинки. С удивлением Зепс разглядел внутри одного шара желтый кожаный ранец и футбольный мяч, которые были пределом его мечтаний в школьные годы.
В другом голубом шаре – мотоцикл Harley-Davidson, в третьем – себя в зените славы и успеха. Он, Зепс, лауреат международного конкурса имени Чайковского. Всемирное признание, толпы поклонников и поклонниц, овации, аплодисменты, цветы, крики «браво!».
В четвертом шаре увидел, как он, загорелый и вальяжный, с сигарой зубах, ловит яркоокрашенных коралловых рыбок с борта собственной яхты. Яхта стоит на стоянке посередине лагуны с прозрачной бирюзовой водой. И этот желто – зеленый коралловый остров, атолл, вне сомнений, принадлежит ему, Зепсу.
Были внутри голубых шаров и самые красивые женщины, которые смотрели на него влюбленными глазами, толстые пачки долларов и слуга – негр в белых штанах с опахалом. А в одном шаре оказался лихой порнографический ролик с групповым сексом. Много чего увидел Зепс в голубых шарах.
Но после того, как он брал шары в руки, голубой свет, исходивший от них, угасал, и они становились мертво – матовыми и костяными, как черепа.
Голубые шары умирали от прикосновения Зепса. Скоро полгроба заполнили мертвые шары – черепа.
Зепс растерянно обернулся к Негоцианту с немым вопросом – «Что это значит?», но тот только снисходительно хмыкнул и указал рукой на другие шары.
Другие шары в гробу были разноцветные, связанные друг с другом невидимой нитью и составляли единое целое.
Зепс увидел, что внутри каждого шара находятся осколки его безвозвратно утерянного прошлого.
В каждом шаре в виде голограммы застыл отдельный эпизод его жизни. И это утерянное вчера можно отлично разглядеть через прозрачную оболочку шара, но дотронуться или тем более что – либо изменить не представлялось ни малейшей возможности.
Зепс принялся перебирать чудо – шары как четки, и прошлое замелькало перед его глазами длинным рядом бессмысленно растраченных дней.
Дни складывались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы.
Многое Зепс забыл и теперь видел словно впервые. При этом шары с картинками из детства и отрочества отливали розово – голубым цветом, из юношества – сине – красным, а шары с эпизодами из зрелых лет были окрашены в фиолетово – багряные тона.
И чем темнее становились краски, тем меньше приятного Зепс видел.
Воистину, со стороны видней! Приходилось только изумляться собственной глупости, недальновидности и беспечности!
Он не мог ответить, почему всегда считал, что у него впереди целый вагон времени! Что все в жизни можно переписать набело!
И Зепс прекрасно понимал, хоть в шарах находится частица его самого, но они уже не принадлежат ему. Он не в состоянии нечего поделать с ними!
И, осознав свое бессилие, Зепс со злостью бросил гирлянду шаров в гроб. И проступил очень опрометчиво!
Невидимая нить, связывающая разноцветные шары, порвалась, они перемешались с мертвыми матовыми и, будто издеваясь над Зепсом, рассыпались по пыльному полу. Скоро весь пол в доме Зепса был покрыт шарами.
Зепс, опустился на колени и принялся собирать стеклянные чудо – шары и складывать на место, обратно в гроб.
Но вот незадача! У гроба прохудилось дно, и шары с грохотом, словно каменные ядра, опять падали на пыльный пол. Зепс снова и снова бережно собирал их и отправлял в гроб, но они упрямо падали назад.
– Возьми тару! Только высыпи медяки! Тебе медяки – мне шары! Отличный бартер! – предложил Негоциант и пододвинул Зепсу мешок с мелочью. – Согласен!? Впрочем, о чем я спрашиваю! Ты уже давно согласен! – усмехнулся торговец.
Зепс кивнул седой головой и стал послушно высыпать монеты на пол и собирать шары в опустевший мешок.
Он оставлял себе скользкие затертые медяки, а отдавал необычные чудо – шары.
И когда последний шар оказался в объятиях грубой мешковины, Негоциант завязал мешок розовой ленточкой и взвалил на плечо.
– Все собрал? Ну и славно! Мне пора! Задержался я у тебя! А ты перестань тратить время попусту! Пока оно у тебя еще есть! – сказал Негоциант и, не прощаясь, захлопнул за собой дверь.
Обессиленный Зепс стоял посередине опустевшей комнаты, по щиколотку в мелких монетах, и не сразу услышал музыку. Музыка звучала внутри него.
15
Зепс, прекратил играть закрыл крышку пианино и, распахнув окно настежь, впустил в дом ветер.
Ему хотелось верить, что свежий воздух сдует пыль из дома и души. Ведь, сказал же ему Негоциант, что у него еще есть время! У него есть шанс! Еще не все потеряно! Надо только больше не размениваться на мелочи.
И Зепс принялся швырять ненавистные медяки горстями в открытое окно, чтобы навсегда очисть от них свой дом.
И когда последняя монетка со звоном покатилась по булыжной мостовой древнего города, усталый Зепс с облегчением рухнул в пыльное кресло.
«Да, большое дело я сделал! За это не грех и выпить! В последний раз! Честное слово, в последний раз! И начну новую жизнь!» – потирая руки, воскликнул Зепс и полез во внутренний карман за деньгами, но он оказался пуст. Денег не было. Не было их и в других карманах. Он растратил все фиолетовые купюры.
Зепс стремительно вскочил с пыльного кресла. Быстрей вниз. Надо спешить. Ведь прошло немало времени, и медяки с булыжной мостовой мог забрать любой прохожий. Только бы не опоздать! Только бы не опоздать!
Действительно, времени у старого тапера Германа Зепса было в обрез. До закрытия соседнего магазина «Негоциант» оставались считанные минуты.