Солнце медленно-медленно заходило за горизонт в окружении туч. Медленно, торжественно, словно король, решивший принять ванну в окружении своих наложниц. Ощущение складывалось просто сказочное, нарушать его было преступно. Преступно в высшей мере, потому что преступление было против самого себя, но…
Но иногда приходится преступать через себя, чтобы сделать что-то стоящее, более полезное, что-то, чей результат перевесит все потери. Допустим, вернуться к изучению Иной Москвы, чтобы, возвращаясь, не попасть впросак, общаясь с современными Иными.
– Дымок, – странно было слышать свой голос. Такое долгое молчание… И приходится учиться владеть им. Всё так же, в полнолуния, я выходила в лес и пела свои заклинания, но пела душой, сердцем, когда грубые звуки человеческой речи, пусть даже речи, разработанной специально для колдовства, не могли передать порыва.
На первом слое произошёл сдвиг, и вновь передо мной затрепетал крылышками странный птиц неизвестной породы, больше всего похожий на воробья. Мои глаза и уши, мой посыльный, ставший связью с внешним миром в этом добровольном затворничестве.
Я долго растила его, вплетая все знания ведьм о природе сущего, собранные за века. И вот, наконец…
– Ты разузнал, что я просила? – в ответ Дымок едва заметно вздрогнул, как туман под порывом ветра, и растёкся в подобие дымного шара, постепенно заполнявшегося красками, картинами увиденного и подслушанного.
–…физячьте их! – резанул по ушам отчаянный крик. Незнакомое слово заинтересовало меня неделю назад, когда я впервые услышала его из запомненной битвы между феями и нашими.
Реальность заметно тряхнуло на небольшом пятачке так, чтобы простые люди ничего не заметили, а Сумрак наполнился грохотом небесных камней, рухнувших с невообразимой высоты. В центре этого хаоса возвышался маг вне категорий, окутанный размывающим очертания коконом заклинания отражения.
Отчего? Отчего он, способный смести толпу Светлых даже без помощи вампиров и оборотней, одним потоком мысли, прибегнул к мощному, но ненужному здесь заклинании метеоритного дождя?...
–…получил! Гррх-хах! Так тебе и надо, ёлка!.. – радостно рявкнул оборотень, победно задирая лапу над поверженным инкубом. – Вы видели, как я ему очки сломал с одного удара, а?! – это было уже союзникам, принимавшим активнейшее участие в атаке и дальнейшем разграблении вышеупомянутого Светлого.
Дымок прозорливо подлетел поближе к едва дышащему Иному, задержавшись около очков, чья поломка привела низших Тёмных в такой восторг. Слабый блеск и пробегавшие по потрескавшимся стёклышкам радужные переливы, говорившие об уходящей из предмета магии, явно говорили об артефактном происхождении стекляшек. Но заряжать очки заклинаниями непрактично – было доказано ещё в XV веке, значит – передо мной модификатор. Один из тех предметов, что, не являясь оружием сами по себе, значительно повышали способности Иных к манипуляции Сумраком.
Большая часть модификаторов была создана ведьмами и для ведьм, но постепенно, особенно в Век Костров, разграбленное имущество оседало у простых людей и дальновидных магов. И вот теперь старые технологии перешли на колёса современного конвейерного производства. Да, не в таких огромных масштабах, чтобы быть доступными всем, но в достаточных, чтобы быть хотя бы у одного из десяти…
–…посмотри, что ты наделал! – молоденькая колдунья была настолько зла, что пламя её школы буквально стекало с кончиков волос тоненькими струйками, заставляя асфальт темнеть и слегка дымиться.
– Я же нечаянно! Просто проверял – будет ли царапать стекло, как алмаз… – угрюмо оправдывался крупный парень, судя по ауре – очередной оборотень.
– Сдурел?! Этот кристалл дороже любого алмаза!! А ты… – тут колдунья задохнулась от переполнявших её эмоций и не сразу смогла продолжить. – Ты его ПОЦАРАПАЛ!
– Маленькая царапинка…
– Маленькая?!! Да ему теперь хватит пары ударов, чтобы развалиться!
Дополнительный штрих к общему образу модификаторов. Древние, мощные, но – чрезвычайно хрупкие в неумелых руках. И даже в умелых руках – ведь раньше их использовали для исследований и познания, а теперь – для боёв, в которых каждый удар мог задеть не только физическую оболочку, но и тонкие кружевные переплетения ауры, сложным, доступным только взгляду ведьм, узорам, связывавшим модификатор со своим владельцем…
Отпустив Дымка, я села за свои бумаги, чтобы продолжить писать свои наблюдения по неожиданно остро вставшем вопросе модификаторов в жизни и боях Иных Москвы.
…Вернёмся к феномену столь странного слова «физячить», но одновременно нужно будет немного окунуться в природу так называемых «модификаторов».
Вы же помните, что ведьмы – природные маги, наиболее полно понявшие её суть, проникшие в суть живого? И что все наши творения, все наши труды в той или иной мере являются живыми, пусть не всегда разумными. Вот и с модификаторами то же самое – неразумные живые существа, обладающие достаточно сильной волей, чтобы любить хозяина, желать быть с ним и побуждать его к тому же. Помните одну историю, описанную людьми? Ну, где маленькие человечки всё бегали с кольцом, которым все хотели завладеть…
Изначально ведьмаки имеют меньшую восприимчивость к чарам модификаторов, знаете, как у родителей в итоге вырабатывается некий иммунитет к капризам детей, поэтому используют эти самые подручные вещи, опираясь на логику и расчёт, полностью осознавая – зачем, собственно, берут тот или иной модификатор.
С другой стороны, прочие Иные с радостью готовы заполучить абсолютно любой предмет, столь завораживающе блестящий в свете луны, даже самый слабенький с объективной точки зрения. Это стремление невозможно объяснить только пользой, даваемой предметом, потому что она, зачастую, весьма эфемерна, невесома по сравнению с ценой, которую платят её хозяева.
Неудивительно, что те, кто заполучил заветную побрякушку, с течением времени привязываются к ней всё сильней и сильней, очень болезненно реагируя на каждую царапинку, каждый нежелательный ущерб, наносимый ей. В то же время прочие Иные, не сумевшие получить модификатор, во время боя, когда Сумрак бушует, и восприимчивость к его приливам усиливается, также подвергаются воздействию чар предмета и изо всех сил стремятся либо заполучить его, уничтожив прежнего владельца (что практически невозможно, потому что модификаторы в большинстве своём невидимы), либо уничтожить сам источник желания…
–…сделайте это тайно! – Корнелия, идейная вдохновительница многих ведуний Москвы, стояла у котла, внимательно вглядываясь в бурду, лениво являющую картины мира из своей глуби. – Направьте желание Иных завладеть модификаторами в желание навредить противнику, лишив его их – это будет несложно, зная человеческую природу!
– Но как? – совсем юный ведун, у которого едва пробивался пушок над верхней губой, благоговейно взирал на ту, что вела своих братьев и сестёр медленными, но уверенными шагами через бурю современной неспокойной жизни.
– Ну… – на миг взгляд Корнелии затуманился, как бывало всякий раз, когда она задумывалась. – Нужно разработать какое-нибудь модное молодёжное движение, наверное, которое привлечёт экстремистов, жаждущих боя, жаждущих ломать модификаторы… Ломать…
– Долбить по ним магией? Раскурочивать?.. Хре… – разошлись прочие ученики, предлагая варианты-синонимы, но замершие под одним грозным взглядом своей учительницы.
– Я тебе дам «хре», – сурово погрозила ведунья кому-то из задних рядов. – Нужно переводить Иных из мира чар, созданного модификатором, в наш, физический, мир!.. Фи… Фи? Фи! – неожиданно загорелась Корнелия какой-то идеей. – Ну конечно же! Физячить!...
…Ученики ведуньи довольно легко выполнили своё задание – вскоре, сначала, среди не шибко думающей молодёжи, начала распространяться мода «физячить модных», лишать их того, что выделяло, позволяло смотреть свысока на простых Иных.
Конечно, идеи какие-то знакомые, работавшие с людьми в начале XX века, но показавшие свою действенность и среди Иных века XIX…
Увы, как показал мне Дымок, хоть «спасение Иных» и шло полным ходом, результатов заметно не было – те, кто мог позволить себе приручить у сердца маленький сгусток живой магии, делал это, почти не оглядываясь на утерянные сущности модификаторов, те же, кто лишался потом и кровью добытого сокровища, становились злыми, дёргаными, с трудом исторгая из себя яд зависимости, но продолжая копить, чтобы вновь испытать чувство блаженства от сродства с предметом.
Модификаторы, которыми Иные бахвалились, потому что не могли иначе, и гордость от убийства этих модификаторов – две крайности, ещё больше ранившие простую радость от жизни в Иной Москве.
Lady of poison, 15.05.2010