ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Как-то незаметно пролетели четыре школьных года. Училась я преимущественно на пятерки и очень полюбила читать книги. Читала все подряд в неимоверных количествах. Вместе с героями книг я путешествовала по миру, совершала хорошие поступки, встречалась с волшебством. За это время я совершенно освоилась и в новой местности, и в школе. Правда, за место под солнцем иногда приходилось бороться. Помню свои первые летние каникулы. Переехать-то вся семья, переехала в новый дом, а вот сенокос остался на старом месте. И взрослые, включая маму, уходили на пожню. Мне поручалось приносить косарям обед.
И вот я, восьмилетняя девочка, иду с узелком по проселочной дороге. Навстречу мне двигается гурьба малознакомых и совсем незнакомых поселковых мальчишек. Еще издали они что-то кричат мне, кривляются и свистят. Страшно идти навстречу хулиганам, но иду. Дорога одна, никуда не свернешь. Прохожу мимо них, сжавшись внутри себя в комочек, почти не дыша. Мальчишки бросают мне в спину камни, обзывают рыжей, хотя я не рыжая, просто на носу сидят несколько противных конопушек. Отхожу от них на приличное расстояние и только тогда перевожу дух. Так повторяется несколько дней подряд. Я не жалуюсь дома, не приучена, но мне от этого не легче. Справилась я с проблемой сама.
Мальчишки встречали меня постоянно на одном и том же месте, так же улюлюкали и бросали камни. В один из дней терпение мое и боязнь кончились, когда зачинщик хулиганов угодил мне камнем в голову. От боли у меня потемнело в глазах, и что-то внутри приказало мне остановиться. Я молча поставила узелок на обочину, повернулась к мальчишкам лицом, быстро подошла к зачинщику и со всего маху ударила его по лицу кулаком. Повернулась, взяла узелок и пошла дальше.
За спиной стояла тишина, я ожидала, что мальчишки опомнятся, догонят и побьют меня. Но я уходила от них все дальше, а ничего подобного не происходило. И только когда я отошла от них на приличное расстояние, снова услышала у себя за спиной свист и крики. Но с этого самого дня хулиганы куда-то исчезли, и я продолжала ходить со своим узелком совершенно спокойно.
Зато с девчонками и мальчишками из деревни Великий двор я подружилась. С ранней весны, как только сходил снег, мы еще на непросохшем лугу играли в вышибалу и в лапту до самой темноты, пока родители не начинали звать нас домой. С мая месяца мы целой гурьбой отправлялись купаться на озеро. Я очень быстро и хорошо научилась плавать, не уступая даже мальчишкам, за что и получила прозвище «Галина Прозуменщикова» - была тогда такая чемпионка по плаванию. А летом мы ходили в походы. О, это было незабываемое время!
В поход мы начинали собираться за несколько дней. Мальчишки копали червей, а девчонки обговаривали, кто и что возьмет с собой из предметов первой необходимости: кастрюлю, сковородку, йод, бинты, а так же кое-что из продуктов. Отправлялись рано, еще по росе. Сверялись друг с другом: не забыли ли чего, и - вперед. Озеро Борцовское – место, куда лежал наш путь, находилось в тринадцати километрах от села. Раньше там была деревня с идентичным названием, но ко времени наших походов, остался возле озера один дом. Он был большой и совершенно пустой, всю «мебель» составляли широкие топчаны для ночлега. Во время сенокоса сюда приезжали колхозники, а пока мы были здесь единственными обитателями.
Дорога к озеру проходила через густой дремучий лес, через топкие болота. Глухо чавкала под ногами трясина, кричали, пугая нас, какие-то птицы. Скрипели, раскачиваясь, столетние елки, что-то шуршало в траве. Но мы, храбрясь друг перед другом, шли вперед. И вот цель достигнута. Перед нашими взорами предстает первозданность во всей своей красе.
Слегка холмистый луг в великолепном летнем разнотравье. Золотятся лютики, белоголовые ромашки кивают нам приветливо, качаются лиловые колокольчики. Розовые гвоздички, румяный клевер, кашка, луговые васильки, тимофеевка, луговая овсяница, мышиный горошек сплетены в единый ковер матушкой природой. Множество пестрых бабочек, прозрачных стрекоз, шмелей, разноцветных жуков и мушек кружится над лугом. Свистят и щебечут птицы в прибрежных кустах.
Озеро сверкает всеми цветами радуги под высоким июньским солнцем. Оно огромно. Берег перед озером полог и песчан. По нему взад и вперед бегают, смешно покачивая хвостиками, трясогузки. А на воде множество белых и желтых кувшинок. Белые кувшинки мы ошибочно зовем лилиями, уж очень они прекрасны. На другом берегу прямо к воде подступает дикий и старый лес. Как-то раз вечером в свете розовой летней зари мы видели вышедшего на берег лесного великана-лося. Он стоял, высоко вскинув голову, словно вслушиваясь во что-то, а потом, неторопливо повернувшись, опять исчез в лесу.
Вечерами мы сидим у яркого костра. Искры летят высоко вверх, к небу, и там словно превращаются во множество переливающихся звезд. Назойливо гудят комары. А мы пьем обжигающий, пахнущий травами чай из эмалированных кружек, грызем сухари, рассказываем всякие смешные истории из жизни, подшучиваем друг над другом. Особенно достается моему молчаливому рыцарю. Один из деревенских мальчиков явно симпатизирует мне: стоит мне взяться за любую работу, он тут как тут. Носит за меня воду, разжигает костер, даже картошку чистит. Плавает на плоту за лилиями для меня. И смотрит большими грустными глазами, как преданный пес. Не скрою, мне льстила его преданность, но я подсмеивалась над ним вместе со всеми. Глупая, самонадеянная девчонка. Пройдет совсем немного времени, и я сама познаю горечь неразделенной безответной любви.
Несколько дней и ночей пролетали мгновенно. Днем мы купались, загорали, играли в волейбол. Бродили в окрестностях озера. Взрослые предупреждали нас, что в Борцовской есть змеи, но мы ни разу не видели их. А вот клещи иногда впивались кому-нибудь, и тогда наша будущая медсестра Валюшка безбоязненно и профессионально смазывала впившемуся клещу выступающую заднюю часть маслом или одеколоном. Клещ ослаблял присоски, и она ловко выдергивала кровососа из тела пострадавшего и сжигала клеща на костре. Все обходилось без эксцессов.
Поздно вечером, когда и костер уже не спасал от укусов комаров, мы шли в дом. И тогда наступало мое время. Я неизменно выступала в роли рассказчика. Все, что было прочитано мной, я пересказывала в вольном изложении, иногда добавляя что-то свое. Я даже разные книги объединяла в одну, по ходу повествования изменяя сюжет. Похоже, друзьям это страшно нравилось, потому что стоило мне замолчать, тут же раздавался чей-либо голос: «А дальше что?» И я рассказывала снова, до тех пор, пока сама не проваливалась в сон.
Возвращались мы из похода, когда заканчивались припасы. Шли обратно усталые, охрипшие, молчаливые. В одно из таких возвращений я и встретила Сашу. Я знала его, конечно, и раньше. Но особенно не обращала на него внимания, тем более что он был старше меня на три года. Стояло раннее солнечное утро, все друзья-походники уже разошлись по своим домам, а мне еще предстояло дойти до своего. Саша шел мне навстречу, глядя на меня веселыми серо-голубыми глазами, улыбаясь, и не дойдя несколько шагов, остановился и спросил: «Откуда в такую рань возвращаешься, красавица?» Необычное обращение настолько смутило меня, что я едва слышно ответила: «Из похода». Он весело присвистнул: «То-то я гляжу, что ты какая-то замученная!» Потом легонько щелкнул меня по носу и пошел дальше.
В это лето я встречала Сашу еще несколько раз. Иногда он здоровался со мной и улыбался, а иногда проходил мимо, не заметив, и мне почему-то становилось очень грустно. Потом снова начались школьные дни, я встречалась с Сашей почти каждый день. И мое сердце каждый раз словно замирало в груди. Смятение, которое я испытывала при встрече, оставляло меня как только он исчезал из вида. Я, хотя и училась хорошо, была отчаянной и довольно-таки нахальной девчонкой. Спуску к тому времени никому не давала и даже частенько задиралась сама. На переменах вместе с одноклассниками носилась по коридорам, смеялась и шумела.
Чтобы как-то упорядочить наше «броуновское движение», учителя и старшая пионервожатая решили организовать наш досуг: открыли пионерскую комнату. В ней во время перемен можно было чем-то занять себя: поиграть в шашки или в шахматы, почитать журналы и газеты, даже подудеть в пионерский горн, который висел на стене или просто побеседовать о чем-либо. Заходили в пионерскую комнату и старшеклассники.
Я довольно сносно играла в шашки, обыгрывая ровесников и ребят постарше. На одной из перемен, обыграв как обычно несколько человек, я собиралась сразиться еще с одним. Как вдруг к столу подошел Саша: «Ну что, чемпионка, сыграешь со мной?» «Сыграю», - ответила я пересохшими от волнения губами. Мы расставили шашки. Я не видела ничего и никого, кроме Саши, ходила не глядя. Финал был предрешен – проигрыш вчистую. Мои недавние противники удовлетворенно хихикали, а мне было все равно. Я готова была проигрывать ему бесконечно. А Саша встал, улыбнулся мне и сказал: «Ну, так не интересно. Ты совсем не думаешь, куда ходить», – и ушел. Несколько минут после его ухода, я еще сидела за столом и счастливо улыбалась, не замечая вокруг никого, пока не прозвенел звонок.
Еще несколько раз Саша набивался мне в напарники, и я иногда даже выигрывала у него, возможно, он просто подыгрывал мне. Не мог он не замечать, какими глазами я смотрела на него, и, скорее всего, ему это нравилось. Любому человеку небезразлично, когда его боготворят. А мне он казался самым красивым, самым умным и замечательным. На школьных вечерах, куда разрешали приходить и пятиклассникам, я любовалась, как Саша красиво танцует, и ненавидела всех его одноклассниц, которых он приглашал на танец. Я была для него смешной малявкой, и ко мне на вечерах он, естественно, не подходил.
А зимой школа, включая и пятые классы, играла в военно-патриотическую игру под названием «Зарница». Все классы были разделены на два лагеря. У каждой стороны свой цвет погон. Деревянные автоматы и пулеметы, флаги и даже полевая кухня. Бои проходили за селом, в лесу. Пылали огромные костры, сновали санитары и в палатках заседали штабы. Перед «бойцами» была поставлена задача во время «боя» уничтожить, как можно больше солдат противника, то есть сорвать с них погоны. Один погон – ранен, два – убит. И вот битва началась! С криками «ура» противники бросились врукопашную.
Я успела сорвать несколько погон с противника, как вдруг передо мной возник Саша: мы воевали по разные стороны. Он оторвал у меня один погон, улыбнулся и прокричал: «Беги к костру, грейся, а то простудишься!» Так быстро закончился для меня единственный в жизни бой. Я брела по глубокому снегу к костру и совсем не расстраивалась по поводу ранения. Ведь ранил-то меня Саша! А весной я стала писать стихи. Потому что прозой невозможно было выразить то состояние души, в котором она находилась в тот момент.
Прошло много лет. С Сашей я не встречалась с тех самых пор, как он окончил восемь классов: куда-то он уехал учиться, потом ушел в армию. Приезжая время от времени домой, я всегда хожу на наше старое кладбище. Проведав могилку отца, я всегда подхожу к соседней могиле, где с фотографии на меня смотрит молодой, красивый, улыбчивый паренек в бескозырке. «Здравствуй, Саша, - говорю я ему. - Здравствуй, моя первая, самая чистая моя Любовь».